– Легче, малышка?

– Мне замечательно, – отозвалась я. – Спасибо!

– Тогда продолжим. Давай сюда руки.

Я осторожно села, покрутила головой, подняла и опустила плечи. Хорошо! Алеард, оказывается, прихватил сумку. Всегда-то он думал наперед! Он не глядя нащупал снадобье, смазал осторожно, перебинтовал расцарапанные запястья. Ссадины были глубокими, но я отпустила остатки боли.

– Теперь голову, малышка.

– Снова.

Он нахмурился.

– Надеюсь, в следующий раз нескоро придется.

– А я рада, что ты цел. Пусть лучше у меня будут маленькие раны, чем у тебя серьезные.

Он вздохнул.

– Давай лучше я снова получу по башке, а?

– Нет уж. Твою голову, как самую умную из наших двух, мы будем беречь.

Алеард хмыкнул.

– В следующий раз я, ей-богу, «забуду» тебя на Тасуле. Убегу мышью рано поутру, милую записку оставлю.

– Что-то вроде: «Ушел на подвиги, вари борщ».

Мы рассмеялись.

– Ну, можно и без еды обойтись. Главное, что ты будешь в безопасности.

– Спасибо, любимый. Давай потеряемся на несколько дней? Останемся здесь вдвоем, спрячемся.

– Давай, малышка.

Алеард склонился и поцеловал меня в лоб, затем разделся и прилёг рядом. Я повернулась, положила голову ему на грудь, и он обнял меня за пояс, прижимая к себе – как всегда решительно и крепко. Мы долго молчали, слушая дождь.

– Значит, все целы? – спросила я, вспомнив, каким бешенством горели глаза Антуана.

– Не совсем. Де Флавий погиб в схватке с Колтуном, Арону и большей части его людей удалось уйти, но они многих ранили.

– Ты понял мое послание, – удовлетворенно кивнула я.

– Арон не пытался сбежать, но и в открытый бой не вступил. Глядел с этаким превосходством, будто что-то недоступное нам знает.

– Он сказал, что жаждет власти. Ему нужна Трогия, Алеард.

И рассказала о нашем разговоре с Первым, предпочтя не упоминать угрозы Антуана. Какая теперь разница?

– Власти, – повторил Алеард. – Зачем она ему? Неужели он не понимает, что вкус власти горек и непостоянен? Властителей сменяют другие, более хитрые и проворные, жестокие и настойчивые. Ну, получил бы он планету в свои руки, но рано или поздно нашёлся бы тот, кто пожелал её у него отнять. Это бесконечный процесс. Люди карабкаются друг другу на головы, тянутся выше, но зачем это соперничество? Небо открыто для каждого, оно не делает исключений, не выбирает себе лучших из лучших. Есть, конечно, птицы, что летают выше остальных, но у каждой свое предназначение. Не думаю, что пингвин печалится из-за того, что никогда не опробует крылья. Звери следуют за инстинктами, им не нужно превосходство. – Он погладил меня по волосам, едва слышно вздохнул. – Арон потерял себя. Я уверен, что он не плохой человек, однако одиночество ломает и куда более сильных.

– Мне тоже кажется, что до Антуана ему далеко. Однако я волнуюсь за Трогию. Думаешь, она пустит его в свои пределы? Сможет Первый прорваться в изначальный мир и испоганить его?

– Сможет, если постарается, и если ему помогут. А уж сподручных у него хоть отбавляй. Среди тех, кто пришёл на Тасулу, есть предатель. И тот мир не оттолкнул его единственно потому, что с ним пришли и хорошие люди тоже.

– Кто это? – удивилась я. В голову полезли самые гадостные мысли.

– Лаура. Она переместилась прочь из лаборатории сразу же, как только Арон пришёл в мир Маира. Сбежала, чтобы не пришлось отвечать за предательство. Айман расстроился, он хочет во что бы то ни стало найти девушку.

– Как мы не поняли, не почувствовали это? Зачем она пошла на это?

– Или из страха, или от отчаяния, или потому, что считала это верным путем. Проникнуть в чужие помыслы трудно, если, конечно, ты не Глаз, практикующий чтение мысли насильно.

– Как замок? Цел?

– Слегка подпортили, но это поправимо. Братья остались дома, и с ними некоторые из ребят Аймана. Ты знала, что Рута – Белый Целитель? Она здорово нам помогла. Сама понимаешь, я не врач, а люди Первого старались причинить как можно больше вреда.

– Тебя всё-таки задели, – догадалась я. Несмотря на блеск в его глазах, прежнюю силу рук и ровный стук сердца, отдающего чувства, что-то подсказало, что Алеард не вышел сухим из воды. – Не по голове, а куда-то ещё!

– Куда-то, ага, – рассмеялся Алеард. Он потянул меня за руку, заставляя сесть к нему на бёдра.– Пора бы нам отдохнуть от перемещений, схваток и темных бродяг. Что скажешь?

– Я согласна, Алеард. От всего, в том числе от Промежутка. Надеюсь, он не обидится?

Так наступило наше долгожданное уединение.

Мы поселились в этом маленьком домике, много гуляли и были заняты только друг другом. Алеард пользовался каждым удобным моментом, чтобы заманить меня в укромный уголок, где было сухо и уютно. Это был сложный своей красотой мир, и тоже, как выяснилось, закрытый. Алеард открыл его давно и порой наведывался в дом, чтобы побыть наедине со своими мыслями, полюбоваться суровой красотой горной природы. Теперь мы смотрели на синие горы вместе.

Эта реальность была заполнена энергией. Непостижимая и огромная, она вырывалась наружу вместе с непогодой. Наверное, поэтому здесь так часты были грозы. В неделю по пять-шесть раз гремело и полыхало на горизонте, но в долине было довольно тихо, гроза приходила сюда уже лишённая мощи. Дожди шли в основном ночью, зато днём мы могли спокойно бродить по окрестностям. Грозного Алеард оставил пока у Маира.

В один из дней мы залезли на самую вершину горы и наблюдали за грозой, укутавшись в широкий плащ. Молнии здесь были подвижными, за мгновение их выскакивало столько, что и пересчитать не удавалось. Однако, как объяснил Алеард, они не причиняли физического вреда светлым энергиям и ни за что бы не тронули доброжелательно настроенного человека.

Мы сидели, прижавшись друг к другу, и Алеард обнимал меня за плечи. Речь зашла об Аргоне, о трогах с черного полуострова и амбрийцах, о жрецах Безликого и простых людях, вынужденных им подчиняться, о внутренних отношениях того мира. А затем я снова вспомнила слова Пайны, разговор с Ярославом и отчаянную жажду Ойло найти прежнюю родину.

– Трогия тоже закрытый мир, – сказал Алеард. – С твоих слов ясно: планета ждёт кого-то особенного, вернее, нескольких нужных ей людей. Возможно, мы в их числе.

– А вдруг это тот самый мир, Алеард? Наш мир? Родина, которая примет всех жаждущих, Открывших путь? Я не раз слышала от Криса, что он хотел бы создать дом на иной планете, Эван тоже говорил об этом. Порой мне кажется, что ребята из команды, все мы, первые ступившие в Промежуток, более не сможем жить на Земле. Не потому, что планета стала для нас чужой. Скорее, наоборот, мы должны оберегать её на расстоянии, чтобы издалека увидеть малейшую опасность.

– Вроде Арона, – кивнул Алеард. – Ты права. Меня посещали схожие мысли. Вот только я никак не могу отыскать в своем Промежутке камень Трогии, хотя слышу их все и хорошо различаю по энергиям. Скорее всего, он укатился далеко, возможно, стал скалой или упал в море. Может быть, придется нырять, чтобы найти его.

– Так миры и под водой прячутся? – удивилась я.

– Угу. Бывают и маленькие камушки, которые принимаешь за гальку. Но они тоже ответственны за какую-то реальность.

– Вот почему у меня с Промежутком не получается диалог? Ты так много узнал от него за эти годы, а я лоботрясничала.

Мужчина рассмеялся.

– Знания приходилось собирать по кусочкам в целостную мозаику, и это до сих пор дается мне с трудом. У тебя есть чувства, Фрэйа. То, чего мне недостает. Возможно, со временем мы поделимся друг с другом.

– Да, мне бы хотелось быть спокойней и рассудительней.

– А мне – чутче и свирепей.

Мы расхохотались, и Алеард с улыбкой продолжил:

– Крис называл меня «Несердин». Говорил, что иногда нужно разозлиться, выйти из себя, а у меня это плохо получается.

– Рявкнуть! – подсказала я.

– Именно. Он, правда, и сам так никогда не делает, зато в эмоциональный вихрь чаще попадает.