Ну вот, думала она, вытирая слезы рукавом платья, он уехал, как она того и хотела. А ей надо жить дальше. Кэтрин медленно поднялась по лестнице. Она шла так, будто внезапно сильно состарилась.

На следующий день Рут и Мэтт приехали навестить ее. По сияющему лицу Рут и широкой улыбке Мэтта Кэтрин видела, что они разрешили все свои разногласия. Она изобразила на лице самую прелестную из своих фальшивых улыбок и поприветствовала их.

— Кэтрин, я так счастлива. — Рут обняла ее, как только вылезла из повозки. — Мэтт мне все объяснил, и осенью мы собираемся пожениться. Он планирует бросить всю эту ерунду с розыском бандитов и работать в нашем банке.

Кэтрин взглянула на Мэтта, и тот пожал плечами:

— Когда-то придется это сделать. А я до войны работал в банке. Похоже, настало время вернуться туда.

— Видно, скоро мне придется выплачивать проценты по закладной вам, мистер Ролланд.

— Меня зовут Мэтт Уорд, Кэтрин. Но, пожалуйста, не надо обращаться ко мне так формально после всего того, через что мы прошли.

— Ну ладно. Тогда Мэтт. Он улыбнулся:

— У меня есть хорошие новости для вас. Дальнейшие выплаты производить необязательно. Сегодня утром я просмотрел личные записи Фоли.

Оказалось, что он одолжил вашему мужу деньги лично, а не через банк. Поскольку Фоли не имеет живых родственников и не оставил завещания, долг с ранчо «Серкл-Эй» снимается.

Кэтрин была ошеломлена. После всех этих месяцев экономии и тревоги ее самая крупная проблема внезапно растворяется в воздухе, как будто ее никогда и не существовало.

— Я не понимаю. Почему же он солгал? — спросила Кэтрин.

— Точно не знаю, но Фоли наслаждался властью над другими людьми, — объяснил Мэтт. — У него хранились расписки хозяев сразу нескольких находящихся поблизости ранчо. Я думаю, он предполагал создать себе вокруг Секонд-Чэнса целую империю за счет лишения должников права выкупа заложенного ими имущества. Он продавал сведения Колтрейнам за деньги не по причине каких-либо политических убеждений, а из-за отсутствия оных. Сомневаюсь, что размышления о добре и зле когда-либо посещали его голову. Его волновало только одно: получить то, чего ему хочется.

Рут снова обняла Кэтрин:

— Теперь тебе не надо и думать о том, чтобы вернуться на Восток. Разве это не чудесно? Ранчо «Серкл-Эй» теперь сразу же начнет приносить прибыль.

Кэтрин тоже обняла подругу и пригласила гостей в дом. Весь последующий час Рут пыталась заинтересовать ее своими планами в отношении свадьбы. Насколько могла, Кэтрин поддерживала разговор, поскольку не желала омрачать настроение Рут своими горестями.

Когда гости уезжали, Рут заметила:

— Благодаря Джейку Мэтт сможет оставаться здесь до самой свадьбы.

— Каким это образом? — спросила Кэтрин.

— Джейк отправился в Чикаго, чтобы представить Пинкертону заключительный доклад. — Когда Рут взглянула на лицо Кэтрин, она смутилась. -

Я думала, ты знаешь это. Джейк сказал, что вы с ним договорились относительно вашего будущего.

Он уже уехал. Кэтрин не могла понять, почему она ощутила такую боль, словно ее ударили. В конце концов она сама настаивала, чтобы он уехал. Что ж из того, что он предпочел убраться из города без всяких там сожалений? Для нее это ровным счетом ничего не значит!

— Извини, — сказала она, уловив только последнее слово из того, что сказала Рут. — О чем ты говорила?

— Я сказала, что уверена, что он вернется, когда покончит с делами. Разве вы с ним не говорили?

— Да. Мы говорили. — Кэтрин посмотрела подруге прямо в глаза. — Он не вернется.

Рут смущенно посмотрела на Мэтта:

— Но… но я думала…

Когда Кэтрин ничего не ответила, Мэтт внимательно посмотрел на нее, взял Рут под руку и отвел к повозке.

— Нам уже пора ехать, — сказал он. — Мы заедем через несколько дней.

Кэтрин с благодарностью кивнула ему. Она не испытывала ни малейшего желания рассказывать, что произошло между ней и Джейком, даже Рут. Возможно, через несколько дней, когда потрясение от всех утраченных иллюзий поутихнет, она почувствует себя более склонной к разговорам.

В течение следующих нескольких дней Кэтрин полностью посвятила себя делам на ранчо «Серкл-Эй». Каждый день она трудилась от восхода до заката, иногда падала на постель, даже не сумев раздеться, чтобы на следующее утро снова подняться и заняться тем же самым. Никто особо не обратил внимания на это яростное проявление ее энергии, только Мэри повсюду ходила за ней и заставляла регулярно принимать пищу.

Мэтт возвратил Люцифера и некоторое количество денег, которые передал ему Джейк.

— За пользование лошадью, — сказал ей Мэтт.

Кэтрин приняла жеребца, но деньги взять отказалась. Она сама взялась объезжать Люцифера и вынуждена была признать, что Джейк как тренер лошадей обладает исключительным талантом.

Теперь, когда груз регулярных выплат по закладной был снят, Кэтрин обнаружила, что располагает достаточными средствами, чтобы отстроить конюшню. Она немедленно заказала лес и только крепче стискивала зубы, когда торговцы и прочие горожане выходили из себя, чтобы продемонстрировать ей свое дружелюбие. Их поведение действовало Кэтрин на нервы, причины такой перемены отношения были ей вполне понятны, она стоически принимала это и изо всех сил старалась оставаться вежливой.

Несмотря на то что отношение горожан к ней переменилось, Кэтрин все же была удивлена, когда одним субботним утром в конце июля во двор въехала целая вереница повозок с людьми и строительными материалами. Озадаченная, Кэтрин вышла встречать их.

Когда прибывшие разгрузили повозки, Кэтрин заметила Рут и махнула ей рукой, чтобы она подошла.

— Что происходит? — спросила Кэтрин подругу.

— Отстраивается заново твоя конюшня, — весело засмеялась Рут.

— Чья же это идея?

— Как чья? Общая. Все они хотят помочь тебе, Кэтрин. — Рут внимательно посмотрела ей в глаза. — Позволь им это сделать. Тут нет ничего обидного.

Прощение и доверие плохо давались ей еще со времени замужества с Сэмом. Потом бессердечное отношение этих же самых людей еще больше ожесточило Кэтрин. Она раскрыла было душу Джейку. но только для того, чтобы жизнь ее заполнили его ложь и умолчания. Теперь же Кэтрин наблюдала, как усердно трудились мужчины, строившие конюшню, и как женщины сгружали еду для них с повозок, и что-то у нее внутри начало оттаивать.

Она может наполнить свою жизнь работой, но все равно останется одинокой. А может быть, она сумеет раскрыться навстречу людям и принять дружбу, которую эти люди ей предлагают. Разумеется, ей снова могут причинить боль. Но самоизоляция — это жизненный путь труса, а если чего она и не могла больше позволить себе в этой жизни, так это трусости.

— Лучше нам сообщить Мэри, что у нас гости, а то ее ворчанию конца не будет.

И Кэтрин потянула Рут к дому.

Путь до Чикаго показался Джейку длинным и тоскливым. Он решил добираться верхом, рассчитывая, что долгий путь и одиночество помогут ему побороть раздражение, вызванное решением Кэтрин. Но когда он приехал в этот раскинувшийся на многие мили город, то все еще пребывал не в духе и во внутреннем напряжении.

Алан Пинкертон совсем был не рад перспективе расстаться с двумя своими агентами, входившими в число тех, кто пользовался его особым доверием. Он предпринял несколько попыток отговорить Джейка от принятого им решения. Но Джейк оставался непреклонен. Душа у него больше не лежит к работе, сказал он своему рассерженному шефу. Джейк рассчитывал представить отчет и через несколько дней освободиться, но из-за дополнительной писанины, связанной с предстоящим увольнением, ему пришлось остаться в Чикаго на целую неделю.

Решив, что он уже и так сильно задержался, Джейк продал лошадь и купил билет на поезд до Иллинойстауна. Там он сможет сесть на паром и переехать через Миссисипи в Сент-Луис. Уже больше года он не видел родителей, и там его давно заждались.