Он видел, как Кэтрин печально опустила плечи и пошла в дом так, будто ее длинная юбка была налита свинцом. Джейк следил взглядом за ней до тех пор, пока она не исчезла за закрывающейся дверью. Он почти был рад тому, что Чарли и его ребята ограбили Фоли. Черт, теперь, когда этот болван расстроил Кэтрин, Джейк откровенно радовался своему участию в краже.

Понимая, что его гнев явно не по ситуации, Джейк заставил себя возобновить работу в конюшне и мысленно вернуться к заданию Пинкертона.

Где Мэтт? Этот вопрос мучил его с первой же ночи, проведенной в тюрьме. Коллега Джейка по агентству Пинкертона и напарник в этой операции должен был организовать побег. Джейк же, напротив, чуть было не очутился на виселице в качестве мародерствующего партизана-конфедерата. Вовсе не такую эпитафию ожидал он увидеть на своем надгробии — если в Секонд-Чэнсе налетчику на банк вообще полагалось иметь надгробие.

Джейк уставился в пространство, поглощенный своими заботами, Мэтт никогда не бросил бы его на произвол судьбы, если бы мог помочь. Его отсутствие серьезно волновало Джейка. Пинкертон заверял, что напарник работает в городе в банке. Мэтт не мог не знать, что Джейка поймали, и обязан был каким-то образом добиться его освобождения или, по крайней мере, связаться с кем-нибудь, кто мог бы это сделать. То, что Джейк даже не видел коллегу после прибытия в город, было крайне тревожным фактом.

Неужели его друг ранен? Предан? Убит?

Джейк и Мэтт дружили с тех времен, когда в войну служили офицерами в кавалерии северян. Пинкертон завербовал их обоих во время войны в шпионы, а после войны в агенты. Оказываясь постоянно напарниками почти во всех мыслимых ситуациях, они сблизились, как братья. Мысль о том, что Мэтт может нуждаться в его помощи столь же отчаянно, сколь и он сам нуждался в помощи друга, приводила Джейка в смятение, почти лишавшее его возможности мыслить здраво. Ему было необходимо найти способ, не вызывая ничьих подозрений, выяснить, где Мэттью Ролланда видели в последний раз. В Секонд-Чэнсе явно происходило что-то не то, и он намеревался найти ответы на свои вопросы.

Какое-то движение заставило Джейка посмотреть в сторону ворот. Ему улыбался Диллон Суэйд.

Джейк удивился этой улыбке, но тут заметил пистолет в правой руке Суэйда и веревку в левой.

— Что тебе нужно, Суэйд? — спросил Джейк, крепко сжимая вилы и одновременно с тревогой посматривая на пистолет.

— Брось, — сказал Суэйд и указал пистолетом на вилы.

Джейк подчинился, осознавая, что сельскохозяйственное орудие не поможет от пули. Однако без своего кольта он чувствовал себя будто голым.

— Мы с тобой немного поговорим, мистер Южный Вор.

— О чем?

— О тебе. О том, чего тебе тут нужно. О том, когда ты уйдешь.

— Я просто помогаю миссис Логан. Я уйду, когда прикажет она.

Вероятно, Суэйд считал, что у Джейка имеется скрытый мотив оставаться на ранчо «Серкл-Эй». Почему? Знал ли управляющий что-нибудь о Колтрейнах? И как Джейк узнает об этом, если Диллону удастся повесить его, к чему явно шло дело?

Суэйд продолжал двигаться на Джейка, затем махнул пистолетом на дальний конец конюшни.

— Туда. Там есть кладовка, где ты сможешь провести ночь.

Джейк тронулся с места, но затем нахмурился, взглянув на веревку. Если Суэйд не собирается его вешать, то что же он тогда задумал?

— А миссис Логан об этом знает?

— Не волнуйся о миссис Логан. Она меня поддержит. А пока валяй в кладовку, и там поговорим.

Джейк подумал о том, не упереться ли ему, настояв на присутствии Кэтрин, прежде чем подчиниться приказам Суэйда. Но тут он посмотрел в глаза управляющего и отказался от этой мысли. Такой взгляд был ему знаком. Этот человек ожидал его отказа, жаждал пристрелить его и искал для этого хотя бы малейший повод.

Позднее, тем же вечером, сидя за старинным письменным столом в своей конторе, Кэтрин опустила на него голову и закрыла лицо руками. Когда она вновь посмотрела в открытую амбарную книгу, лежавшую перед ней, цифры оказались теми же самыми. Ранчо «Серкл-Эй» испытывало серьезные финансовые трудности.

Ранчо редко давало прибыль в прошлые годы, однако у Сэма Логана все были одеты, сыты и при деньгах. До сих пор «Серкл-Эй» держалось за счет дополнительных посевов и небольшого наследства, которое Кэтрин получила от своей тетушки. Однако бремя закладной нести скоро станет слишком трудно. Если бы Сэм не увидел и не возжаждал того дикого черного жеребчика, который, наверное, сбежал из самой преисподней!

Кэтрин помнила тот день, когда муж притащил домой это злобное животное. Он не слушал никого, когда ему говорили, что при таком характере конь неуправляем. Сэм считал, что неуправляемость есть свидетельство духа животного, а благодаря духу воспроизводились самые лучшие жеребцы. Позднее, когда Сэму сказали, что ни одна кобыла не понесла от нового жеребца, он в ярости отправился на конюшню, поклявшись заняться этой скотиной лично. Кэтрин пыталась остановить его, цепляясь за руку и умоляя продать коня. Все ее старания закончились опухшей губой, когда Сэм, отмахнувшись, попал ей по рту тыльной стороной ладони. Несколькими минутами позже Сэм Логан лежал бездыханным: череп его был разбит одним ударом мощных копыт.

Вспоминая об этом происшествии, Кэтрин ощутила знакомую горькую тяжесть. Когда она после войны познакомилась с Сэмом в Вильямсберге, он вел себя так учтиво и так расписывал жизнь на Западе, что Кэтрин раскатала губы на те золотые горы, которые по его словам, сулил ей этот брак. Остаться в Вильямсберге означало остаться на всю жизнь старой девой, преподающей в школе. Преподавательскую деятельность она бы еще как-нибудь вынесла; опасность же прожить в одиночку после того как скончалась тетушка, подтолкнула Кэтрин к тому, чтобы принять предложение Сэма. Она готовилась стать хорошей супругой хорошему мужу. Но какой она могла стать женой для такого, каким оказался Сэм? По мере того как беспрерывно продолжались ее месячные циклы, Сэм все чаще называл ее бесполезной, бесплодной, жалкой карикатурой на женщину. Она поморщилась, припомнив, как его обидные обвинения становились все более жестокими на фоне ее разбившихся надежд любить и нянчить ребенка. К тому времени, когда Кэтрин сообразила, что любезности и посулы супруга оказались не чем иным, как ложью, она уже почти год была женой Сэма Логана.

Тень, промелькнувшая мимо окна конторы Кэтрин, прервала ее воспоминания. Подняв голову, она узнала силуэт Диллона Суэйда, который направлялся к бараку. При виде этого Кэтрин почувствовала облегчение. В последние несколько месяцев Диллон почти каждый вечер доставал ее, заявляясь в дом в качестве благородного визитера. Она делала все, что только возможно, лишь бы избавиться от него, однако он продолжал приходить. Наверное, теперь уж он наконец-таки решил перевести их отношения в деловое русло, на что Кэтрин надеялась после их стычек сегодня днем.

Кэтрин вернулась к работе, хотя через каждые несколько минут взгляд ее притягивали окно и конюшня, видневшаяся за ним. Если Диллон направлялся не к дому, то чего же он шляется в такое время? Бросив взгляд на конюшню, Кэтрин пожала плечами и вернулась к лежащей перед ней работе.

Однако после часовой попытки сосредоточиться она наконец поднялась и взяла со стола фонарь. Какой-то упрямый голос настырно зудел ей в ухо, что что-то не так, и голос этот становился все громче по мере того, как она вспоминала крадуще-гося мимо дома к бараку Диллона. Кэтрин не могла работать, не проверив все лично.

Когда она вышла через парадную дверь, в доме было тихо. Пока она шла к конюшне, фонарь отбрасывал перед ней зловещие тени, а в воздухе плыли звуки далекого собачьего воя. От низкого, тоскливого крика волосы у нее на затылке встали дыбом, и оставшееся расстояние до конюшни она покрыла самым что ни на есть резвым шагом.

Фонарь едва рассеивал темень вокруг конюшни. Не успела Кэтрин и шагу ступить, как до ее ушей долетел болезненный стон. Стон повторился еще несколько раз. Кэтрин напряженно вслушалась. Звуки доносились из кладовой рядом с конюшней. Она быстро проследовала к двери в кладовую, взялась за ручку и повернула ее. Дверь не поддавалась. Заперто. «Черт!» — выругалась она про себя.