- Ездили, Кенскин. И я ездила... А что я видела! Какие там яблоньки!.. Они цвели, Кенскин. Они все цвели! Ты не веришь? Все, все цвели! Весь сад был розовый, весь сад, Кенскин!

- Ну, подожди, подожди... Саженцев нам дали?

Чечек широко открыла глаза:

- Саженцев? А зачем? Зачем нам саженцы, Кенскин?..

Вдруг она звонко и счастливо рассмеялась:

- Да, ты же еще и не знаешь ничего! Ведь наши-то яблоньки не погибли! Даже ни капельки не погибли!

Костя, боясь поверить, смотрел на Чечек. Чечек, радуясь его изумлению, захлопала в ладоши:

- Да, да, не погибли! Ничуть не погибли! Мы на другой же день поехали в Горно-Алтайск к Лисавенко. Я и самого Лисавенко видела. Он в очках. И добрый: как взглянет сквозь очки, сначала забоишься, а он возьмет и улыбнется. И разговаривал с нами, все рассказывал: как лучше сажать, как белить их надо, как обрезать... Обещал сам к нам приехать: хочет посмотреть наш сад...

- Ну подожди, - прервал ее Костя, - ты скажи: а как же оказалось, что наши яблоньки не погибли? Они тогда и обвисли и почернели даже...

- Ну вот, почернели, а не погибли! Мы все это рассказываем Лисавенко, а самим совестно, что сад не уберегли... И садик жалко - чуть не плачем. А Лисавенко улыбнулся и говорит: "Нет, не погиб ваш сад! Весенние морозы нашу яблоньку погубить не могут. Весной яблонька тогда может погибнуть, если ее зимой мороз погубит. А наши сорта такие, что и зимнего мороза не боятся!" И еще он нам говорит: "Ничего, не горюйте, эти листики завянут, а через недельку новые вырастут. Из запасных почек новые листики зазеленеют, и яблоньки снова будут растет... будут растут..."

- Будут расти!.. Ну и что? И зазеленели?

- Зазеленели! Зазеленели, Кенскин! И мы их поливали, каждый день поливали. А теперь ребята начали проводить арык из Гремучего прямо в наш прудик.

- Начали арык? Вот здорово! Эх, а я тут сижу с этими кролями. А садик-то, значит, снова зазеленел? Вот дела, однако! Вот пускай и народ теперь посмотрит, что это такое - мичуринские сорта!

Костя был счастлив.

- А мои яблоньки тоже зеленеют, - сказала Чечек. - Все четыре, Кенскин!

- Вот и хорошо. Только ты смотри ухаживай за ними как следует. Следи, как бы тля не напала - знаешь? Такие зеленые букашки. Если нападут, сейчас беги к Анатолию Яковлевичу - надо табаком промывать, а то они все побеги пожрут... И за побелкой следи и за подрезкой... Эти яблони - уж очень они капризные, уж очень они нежные! Их знаешь как любить надо!..

- А я их люблю, Кенскин! Я же их люблю!

- Ну да, а потом скажешь: "Прутики, прутики"!

- Какие прутики? Ты знаешь, как они цветут! Меня из сада никак вытащить не могли. А ты говоришь "прутики"!

- Ах, вот что: это, оказывается, я говорю!

- Ну ладно, ну ладно... Ну давай же картошку жарить! Смотри, как огонь разгорелся... Давай сковороду, я сейчас сала нарежу... И картошку давай!

Чечек живо начистила картошки, вымыла ее в ручье и, нарезав кружочками, разложила на сковородке вместе с кусками сала.

- Слушай, Чечек, - сказал Костя, подкладывая в костер сучьев, - а как это ты вдруг приехала? Я думал, ты уже давно дома. Разве Яжнай еще не был? Или он один уехал?

- Нет, он еще не был, - ответила Чечек. - Он еще учится. Прислал письмо - скоро приедет, тогда поедем с ним домой... А твоя матушка сказала: "Чечек, зачем ты будешь одна в интернате жить? Все твои подружки уехали. Одной тебе плохо. Иди ко мне!" А Марфа Петровна сказала: "Пускай Чечек у меня живет, я одна!" А твой батюшка сказал: "Нет, пусть у нас живет, уж она у нас привыкла". Вот я и стала у вас жить. А скоро Яжнай приедет... Кенскин, поедем с нами в наш поселок, а? С Яжнаем рыбу ловили бы, на журавлей бы поглядели...

Костя усмехнулся:

- Вот так! Всё брошу - и поеду! И кролей, и дом, и работу... Что же я, маленький - куда захотел, туда и отправился? Ведь у меня теперь дела...

- Ну да, дела! Просто тебе туда не хочется!

- Ага, не хочется... А когда это ты, Чечек, научишься сначала думать, а потом говорить?

После обеда Костя и Чечек пошли кормить кроликов. Чечек влезла в загон:

- А почему загон на голом месте сделан? Почему тут трава не растет?

- Ну как - не растет! - ответил Костя. - Да это же они всю траву выгрызли!

Чечек тихонько прошла по загону. Кролики не обращали на нее внимания. Они бегали по каким-то своим делам, подбирали привядшую траву, оставшуюся от завтрака, спали, растянувшись во всю длину, или нежились на солнышке, перевернувшись на спину и приподняв лапки над белыми животами.

- А их тут не очень много, Кенскин!

Костя перевалил через изгородь большую вязанку свежей травы:

- Вот сейчас увидишь, как их не много...

Костя и Чечек растащили траву охапками по всем углам загона. И вдруг - откуда только взялись! - в загоне оказалось полно кроликов: и большие, и средние, и маленькие, и совсем крошечные, и голубые, и темные шиншиллы, и рыжие кенгуровые... Они тотчас набросились на траву.

- И вот так раз пять в день или шесть! Всё до травинки подберут!

- Кенскин, а где они спят?

- Сначала в траве прятались. А теперь соберутся все в кучу и спят. Большие с большими - своей кучкой, а маленькие - своей. Прижмутся друг к дружке и спят. А другой раз чего-нибудь испугаются - бурундук прыгнет или какая птица ночная крикнет страшно, - тогда сразу разбегутся и исчезнут. Ну, ни одного не найдешь! А когда убегают, то задними лапами хлопают, как в барабаны. Это они своих врагов пугают!

- Кенскин, а волки приходят?

- Нет. Человека чуют. Иногда слышу - кто-то близко в лесу ходит, крадется... А потом, однако, уходит...

Тихий светлый день медленно брел по тайге. Неподвижно лежало солнце на зеленых склонах долины. Маленькие сквозные облачка светились над горами.

- Чечек, тебе ехать пора.

- Нет, еще не пора, Кенскин. Пускай Соколик погуляет.

- А пойдем водопад смотреть? Ты наш водопад видала?

Чечек вскочила:

- Ай, пойдем, Кенскин! Ай, пойдем, я этот водопад никогда не видала!

Перелезая из загона через изгородь, Костя заметил, что в корытцах мало воды.

- Ну ладно, приду с водопада - тогда налью!

По глухой и сырой тропе вдоль Кологоша Костя и Чечек отправились к водопаду. Ручей часто пересекал тропу, и тогда, сняв тапочки, они вброд переходили по ледяной воде. Березы и лиственницы, разбросанные по склонам, убегали высоко вверх. Среди них, на зеленом бархате трав, ярко белели, словно букеты, большие дудники.