— Кто же будет прививать им чувство экологической ответственности? — полюбопытствовал Уильямс.

— Люди из будущего. Они станут уходить в прошлое постепенно, не все сразу, некоторые наверняка согласятся задержаться, если мы их попросим. Точнее, они сами предложили оставить группу специалистов, которые обучили бы нас тому, что стало — то бишь станет — известным за пятьсот разделяющих наши времена лет. На мой взгляд, это предложение можно принимать без колебаний.

— Разумеется, — произнес Уильяме. — Кое-что из того, чему они научат нас, приведет к ломке ряда экономических и социальных стереотипов, однако в общем итоге мы, несомненно, выиграем. Ведь за какие-то двадцать или около того лет мы преодолеем в своем развитии пятисотлетний промежуток, причем не совершая тех ошибок, которые натворили наши прямые потомки.

— Право, не знаю, — проговорил Дуглас, — Тут слишком много всего… Мне надо подумать.

— Мы все забыли об одном, — подал голос Сэндберг. — Конечно, планировать нам никто не мешает, тем более что без плана действий не обойтись. Мне кажется, у нас на раскачку где-то с месяц, потом мы окажемся в цейтноте. А забыли мы вот о чем: все планы никуда не годятся, если мы не сумеем справиться с инопланетянами.

Возможно, сказал себе Уилсон, демонстранты в чем-то и правы. И впрямь, идея о новом начале завораживает, подкупает своей простотой: стереть все записи, разбить таблички, которые не желают стираться, — и вперед. Однако человечество просто не способно развиваться, не делая новых ошибок или не повторяя старых. Впрочем, уход в прошлое позволит взглянуть на себя со стороны, и, возможно, люди сумеют воздержаться от повторения слишком уж вопиющих ошибок.

Элис Гейл утверждает, что в будущем на месте Белого Дома раскинулся пустырь; доктор Осборн по дороге из Форта-Майера в Вашингтон выразил сомнение, что историю, которая приведет к возникновению пустыря, можно изменить. Он заявил, что мы находимся в состоянии нарушенного равновесия. Очевидно, он не преувеличивал. В самом деле, чаша весов клонится лишь в одну сторону: правительства становятся все многочисленнее, большой бизнес укрупняется на глазах, налоги растут и падать не собираются, бедняки, несмотря на хлопоты тех, кого заботит социальная справедливость, день ото дня все беднее, а пропасть между богатыми и бедными, правительством и общественностью — все шире. И разве может быть иначе? В таком мире, как этот, ожидать иного было бы до смешного нелепо. Уилсон покачал головой. Нет, не то, все не то. Вероятно, найдутся люди, которые могут заглянуть в прошлое, зафиксировать все стадии экономического и социальнополитического развития, указать на совершенные человечеством ошибки — «в такое-то время в таком-то месте произошло то-то». Но кто они? Теоретики, теории которых не выдерживают проверки практикой!

Зазвонил телефон. Уилсон снял трубку.

— Мистер Уилсон?

— Да.

— Говорит охранник от юго-западных ворот. Тут у меня один джентльмен, который утверждает, что должен срочно увидеться с вами. Мистер Томас Мэннинг. С ним еще мистер Бентли Прайс. Вы знаете этих людей, сэр?

— Да. Пожалуйста, пропустите их.

— Я пошлю с ними сопровождающего, Вы будете у себя, сэр?

— Да.

Уилсон опустил трубку на рычаг. Что привело сюда Мэннинга? Он что, не мог позвонить? «Срочно увидеться»! Хорош гусь, да вдобавок притащил с собой Бентли! Тому-то что здесь делать? Может, Том раскопал что-нибудь новенькое насчет предложения русских? Уилсон посмотрел на часы. Заседание кабинета продолжается дольше, чем предполагалось. Однако оно могло и закончиться, просто президент занялся другими делами. Хотя странно — Ким наверняка выкроила бы для него пару-тройку минут.

На пороге показались Мэннинг и Бентли. Уилсон кивнул охраннику, который остановился у двери.

— Все в порядке. Подождите снаружи. — Он приблизился к журналистам и пожал им руки. — Какой приятный сюрприз! Том, с тобой мы в последнее время общаемся исключительно по телефону, а Бентли я не видел целую вечность.

— Я все бегаю, — объяснил Бентли, — скоро ноги отвалятся.

— На сей раз он прибежал из Западной Вирджинии, — сказал Мэннинг.

— Ну да, на дорогу выскочила собака, а потом в меня врезалось дерево, — заявил Бентли.

— Бентли сфотографировал чудовище, которое стояло посреди дороги, — продолжал Мэннинг, — перед тем, как оно исчезло.

— Я теперь вник, — сообщил Бентли. — Оно засекло камеру и услышало щелчок. Они, ну, чудовища, не любят, когда на них что-нибудь наводят.

— Мы получили несколько сообщений о подобных исчезновениях, — сказал Уилсон. — Возможно, это своего рода защитная реакция, из-за которой солдатам не удается чего-либо достичь.

— Не скажи, — возразил Мэннинг. — Может, и не стоит их отлавливать? — Он расстегнул «молнию» на папке и достал пачку фотоснимков. — Взгляни-ка.

Он пододвинул Уилсону верхнее фото. Пресс-секретарь послушно взглянул, а затем сурово уставился на Бентли.

— Кого ты пытаешься надуть?

— Никого, — отозвался Прайс. — Камера не врет. Она всегда говорит правду, показывает, что есть на самом деле. Теперь ты знаешь, куда исчезают чудовища. Я снимал на высокочувствительную пленку…

— Но динозавры! — воскликнул Уилсон.

Бентли сунул руку в карман, извлек оттуда некий предмет и протянул его Уилсону.

— Вот стекло, — сказал он. — Увеличительное. Посмотри через него. Там их сотни. Где я, по-твоему, мог их щелкнуть?

Изображение чудовища было нечетким, слегка размытым, но в том, что на снимке запечатлен инопланетянин, сомневаться не приходилось. На заднем плане маячили три динозавра.

— Милые крошки, правда? — спросил Мэннинг. — Покажи их палеонтологу, он скажет точно, кто они такие.

Уилсон поднес к глазу увеличительное стекло и нагнулся над фотографией. Диковинные растения, одни похожие на пальмы, другие — на гигантские папоротники; диковинные существа — поодиночке, вдвоем, стадами. Какое-то небольшое млекопитающее притаилось под раскидистым кустом.

— Мы увеличили фон, — проговорил Мэннинг. Показать?

— Нет, с меня достаточно.

— Мы порылись в справочниках по геологии, — прибавил Бентли, — и решили, что я заснял ландшафт мелового периода.

— Да, я знаю, — пробормотал Уилсон. Он снял трубку телефона. — Ким? Мистер Гейл у себя? Спасибо. Попроси его зайти ко мне.

— Они твои, — сказал Мэннинг, раскладывая на столе остальные снимки. — Мы, разумеется, опубликуем их, но сочли за лучшее сперва показать тебе. Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Пожалуй, — Уилсон задумчиво кивнул, — только никаких ссылок.

— Зачем нам на кого-то ссылаться? — фыркнул Мэннинг. — Фотографии говорят сами за себя. Чудовище — назовем его для удобства, родителем — подверглось при попадании в туннель воздействию принципа перемещения во времени. Этот принцип запечатлелся у него в сознании, или чем оно там наделено, а потом передался по наследству детенышам.

— Однако людям понадобились временные туннели и механические приспособления, — заметил Уилсон, технологические достижения и…

— Черт побери, Стив, — перебил Мэннинг, пожимая плечами, — я не знаю и не притворяюсь, будто знаю, как они исхитрились это сделать. Но из снимка следует, что чудовища убегают в другое время. Возможно, все они укроются в одной и той же эпохе, возможно, в разных. И потом, разве нельзя предположить, что способность перемещаться во времени была заложена в них изначально? Может статься, они решили, что у нас им оказали нелюбезный прием, а в меловом периоде примут с распростертыми объятиями.

— Слушайте, — проговорил Уилсон, — динозавры вымерли…

— Чем не гипотеза, правда? — хмыкнул Мэннинг и застегнул папку. — Нам пора. Поблагодари Стива, Бентли.

— Нет, — возразил Уилсон, — благодарить надо не меня, а вас. Если бы не вы, мы бы промучились Бог знает сколько дней, скорее всего, без толку. — Он проводил гостей, затем снова уселся за стол.