Усвоение простой идеи, которую я предлагаю вашему вниманию, позволит вам навести порядок в «кладовой своих мыслей», поможет «разложить их по полочкам» и предоставит возможность все делать размеренно, своевременно и в порядке строгой очередности. Только так можно отделить логику от эмоций, желаемое от действительного, фантазии «чистейшей воды» от «голых» фактов и реальных планов на будущее. В умении выбрать нужный подход к делу и состоит предлагаемая мной идея шести «мыслева-рительных» шляп.

Я специально использую этот термин, при одном упоминании о котором у меня перед глазами тут же возникает образ походного котелка, в котором что-то кипит и варится и в котором точно так же «варились» бы и нужные нам мысли, как только мы надели бы его себе на голову. Но кто же решится надеть на голову походный котелок? Это было бы уж слишком! Нет, наши мысли должны вариться только в шляпе! Надевая одну из таких шляп, мы выбираем себе определенный тип мышления. И это понятно: в каждом котелке[1] «варятся» свои мысли. Как это происходит, мы непременно узнаем из соответствующих глав нашей книги.

Мы очень подробно ознакомимся с природой каждого типа мышления и научимся обеспечивать ему достойное применение.

Шесть мыслеварительных шляп позволят нам умело дирижировать оркестром своих мыслей, пока еще демонстрирующим неслаженную игру, дадут нам возможность управлять своим мышлением. Меняя шляпу, мы сможем придавать своим мыслям тот облик, который нам нужен. И наличие коллекции мыслеварительных шляп окажет нам при этом еще одну немаловажную помощь: при обсуждении любой темы весьма полезно суметь отвлечь людей от их привычного способа «варить свои мысли», или попросту – думать. Так они получают возможность по-иному взглянуть на обсуждаемую проблему.

Это очевидное удобство использования шести мыслеварительных шляп и составляет основную ценность моей идеи.

Эдвард де Боно

Что до меня, я совершенно убежден в том, что один из двух подлинников роденовского «Мыслителя» находится в Буэнос-Айресе, на площади, расположенной перед зданием парламента. По крайней мере, в этом нас заверял экскурсовод, рассказывая о навсегда замершем в задумчивой позе творении, отлитом в бессмертной бронзе.

Но в качестве факта подобное утверждение можно считать ложным сразу по нескольким соображениям. Данная скульптура не может быть подлинником уже потому, что двух подлинников не бывает. Наверное, экскурсовод просто ошибся. И значит, подлинник не мог находиться напротив здания парламента. Экскурсовод ввел меня в заблуждение. Так для чего мне понадобилось останавливаться на том, что вовсе не заслуживает доверия как проверенный факт? Это необходимо по многим причинам.

Одну из них мы рассмотрим чуть позже, когда коснемся темы, посвященной искусству «общения» с фактами. Другая причина заключается в моем стремлении раззадорить тех, кто полагает, будто сами по себе факты имеют для человека более важное значение, нежели приносимая ими практическая польза. Третья причина – в том, что я хочу заставить читателя представить себе эту знаменитую фигуру мыслителя – где бы она на самом деле ни находилась. Но основная причина заключается в том, что эта книга была написана в самолете, летящем из Лондона в Куала-Лумпур, что в Малайзии. Это, повторяю, – основная причина. Для меня. Просто потому, что я сам считаю ее – основной.

В любом случае, я использовал слова «я совершенно уверен», чтобы продемонстрировать мое состояние веры, а не какой-то там догматически установленный факт. Зачастую нам важно отметить не сам факт, а тот путь, который проделывает наша мысль, прежде чем превратиться в уверенность. Вот этому и посвящена данная книга.

Представьте себе фигуру известного всем нам роденовского «Мыслителя». Вспомните эту позу человека, застывшего в тяжелом раздумье, с головой, «возлежащей» на упертых в колени руках. Такая поза, как предполагается, присуща любому человеку, погруженному в глубокие размышления.

Может быть, в отношении позы человека, «рожающего» мысль, это и справедливо. Но если говорить о рождении и протекании самих мыслей, то я совершенно уверен, что этот процесс должен быть живым и подвижным, а не чем-то тяжелым, мучительно медленным и готовым в любую минуту оборваться и окончиться ничем.[2] Хотя традиционный образ человека мыслящего тоже может оказаться в чем-то полезным.

В противовес такому подходу к «делу» тибетские монахи сопровождали творение своих молитв вращением так называемых молитвенных колес – приведением в действие целой системы взаимосвязанных колес, на которых были начертаны священные тексты и письмена. Вереница сменяющихся перед глазами священных текстов постепенно вводит читающего молитву в состояние легкого транса, или божественного экстаза. В идеале наблюдение за проходящей перед глазами бесконечной чередой священных текстов должно служить повышению концентрации сознания на свершении таинства – на творении молитвы. Но на деле, если система сообщающихся колес должным образом уравновешена, один человек способен удержать взглядом целую дюжину молитвенных колес – как жонглер, одновременно управляющийся на арене цирка с десятком шаров, – и в то же время продолжать думать о своих делах и заботах.

В традициях христианской молитвенной практики присутствует метод, весьма похожий на методику тибетских монахов: свершение молитвенных действий, даже если ваши мысли и чувства в этот момент настроены совсем на другое. В нужное время ваши внутренние переживания «догонят» ваши действия. Иными словами: «настройка тела» повлечет за собой «настройку духа». Это именно то, что я имею в виду, когда прошу вас войти в роль мыслителя.

Примите позу мыслителя. Сосредоточьтесь так же, как он. Отбросьте от себя все, что вам мешает. Мысленно сформулируйте задачу, которую вы хотите решить. Сохраняйте позу мыслителя. Очень скоро ваш мозг начнет «подыгрывать» вашим действиям – включится в роль, которую вы исполняете. И это неудивительно: играя роль мыслителя, вы становитесь им на самом деле.[3]

В этой книге изложены разные роли, которые вы сможете сыграть.

Взгляните на любую фотографию сорокалетней давности. Что прежде всего бросается в глаза? Правильно: каждый мужчина на ней – в шляпе, женщина – в шляпке, а дети – в бескозырке или бойскаутской панаме! Газетные снимки того времени и старые кинофильмы с назойливостью рекламного ролика демонстрируют нам потрясающую распространенность этого головного убора.

Сегодня шляпа стала редкостью даже (или – особенно?) среди мужчин. Головные уборы теперь используются как часть униформы, указывающей на род занятий человека.

А ведь шляпа – это не просто бесполезный «довесок» к той или иной форме одежды, какой-нибудь никому не нужный, архаичный атрибут. Ничуть не бывало! Она уже сама по себе служит неким показателем принадлежности ее владельца к тому или иному кругу «обладателей шляп».[4]

Вы только вдумайтесь: о главе семьи, который следит за порядком в доме, можно сказать, что он носит шляпу «большого начальника» или «директора». Женщина-менеджер чаще всего ухитряется исполнять сразу две роли и носит по очереди то «директорский цилиндр», то «чепец домашней хозяйки».

Ношение каждого головного убора ко многому обязывает! Вот и миссис Тэтчер, бывший премьер-министр Англии, заявляла, что она привнесла в управление государством трезвую расчетливость политического деятеля и бережливость домашней хозяйки.