Но и наслаждаясь пищей, он все-таки продолжал думать о том, что никогда прежде такие зверушки ему не попадались. Добыча была уже почти съедена, и только тут пришла догадка.

Догадка странная… странная и пугающая. Но Кош-коррозеск весь встрепенулся, и пока он доедал добычу, лапы его подрагивали от волнения. Он доедал не торопясь, смакуя удовольствие от еды, радуясь своей догадке, дивясь ей.

Может быть, за краем мира есть что то еще? Может быть, неизвестная зверушка пришла оттуда?

Здесь, в этом мире, жизнь была трудной. Все живые существа голодали и умирали от голода. Жизнь заключалась в том, чтобы разыскивать пищу, ставить ловушки, а голод грызет нутро и подгоняет, подгоняет, не зная утоления.

Кончив есть, Кош-коррозеск снова установил кусок льда так, чтобы он сразу упал, если кто-то схватит приманку — смешанную со снегом бирюзовую кровь, которая накапала из его пасти, пока он ел. Он не думал, что вернется на это место. Но если все-таки вернется, а кусок льда убьет какое-нибудь животное, быть может, эта добыча продлит ему жизнь.

Соорудив ловушку, он ушел. Но не вниз, а вверх, туда, куда вела белая полоска земли — в горы, к самому краю мира. Если зверушка пришла оттуда, то, может быть, ему удастся уйти за край мира.

Жизнь — это поиски пищи. Кош-коррозеск медленно карабкался все выше, туда, где вставал край мира.

Через тридцать два часа грузовой космолет покинет эту омерзительную планету и возьмет курс на Лямбду Змееносца — одной этой мысли было достаточно, чтобы Адам Хичкок пришел в самое приятное расположение духа.

Он думал об отъезде с радостью. Станция казалась ему тюрьмой. Снаружи завывает ледяной ветер, холодные волны с ревом накатываются на скалистые берега острова, а внутри некуда деваться от ручных шаркунов — безмозглые тупые твари! И сколько еще можно терпеть отсутствие даже элементарного комфорта? А кормят тут! Нет, эти примитивные первые и вторые блюда не для цивилизованного человека, постигшего все тонкости современной кухни.

Он мужественно выносил эти тяжкие испытания, но теперь настало время возвратиться к благам цивилизации.

Тем более что жертвовал он своими удобствами не зря: его миссия увенчалась успехом. Он ознакомился с фактами, он узнал правду. Теперь остается только вернуться домой и довести эту правду до сведения широкой публики. А уж тогда коренные жители планеты наконец-то получат необходимую помощь, в которой им так долго и бессердечно отказывали.

И его Общество защиты гуманности, история которого не знает ни единого поражения, пожнет очередные заслуженные лавры. Да, он имеет полное право гордиться собой.

Но до отъезда остается выполнить еще один долг. Пустяк, в сущности. Простая формальность. Тем не менее он нравственно обязан предоставить этим ученым возможность устранить те вопиющие нарушения законов гуманности, которые он разоблачил. Они, конечно, откажутся — ничего другого он от них и не ждет, — но этот отказ лишит их права протестовать, когда он возбудит против них общественное негодование.

И Хичкок отправился в кабинет Бена Рийза. Рийз, копавшийся в бумагах, не сразу заметил его присутствие.

— Я справедливый человек, — провозгласил Хичкок.

Бен Рийз вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Документы, требовавшие резолюции, подписи или просто проверки, окружали его точно крепостной вал.

— А разве я когда-нибудь это отрицал? — спросил он с простодушным недоумением.

Однако Хичкок неумолимо продолжал заранее заготовленную речь.

— У меня есть доказательства, — заявил он, — неопровержимые доказательства, что коренных обитателей этой планеты подвергают поистине преступному обращению, что их ввергли в рабство, что они не получают никакой помощи для удовлетворения самых насущных своих нужд и потребностей и что ваши подчиненные доводят их до смерти в буквальном смысле слова. Тем не менее я обязан открыто предупредить вас, что считаю своим нравственным долгом предать все эти прискорбные факты гласности, если только вы не примете немедленных мер для исправления существующего положения. В случае вашего отказа я снимаю с себя всякую ответственность за последствия, которыми чреваты публичные разоблачения, на которые вы меня вынуждаете.

Рийз покорно выслушал его до конца.

— Мы ведь ведем тут научные исследования, — виновато объяснил он. — Вопросы материального обеспечения в нашу компетенцию не входят. Выполнение ваших требований означает… полный конец всего, ради чего мы работали, на что надеялись.

Уловки, уловки! Хичкок ничего другого и не ожидал. Он знал, что никакому ученому не удастся его провести.

— Все, ради чего вы работали! — повторил он со жгучей насмешкой в голосе. — Преднамеренное низведение до уровня рабов коренного населения планеты, которое заслуживает всех человеческих прав и привилегий не менее, чем вы или я! Моя совесть требует, чтобы я положил конец такому неслыханному произволу! И я…

Рийз умоляюще поднял руку.

— Но это же неправда, — возразил он, словно испытывая большую внутреннюю неловкость. — Вы забываете, мистер Хичкок… Они — животные, а не люди. Они не обладают сознанием. Способностью мыслить.

— Это ложь! — произнес Хичкок тоном прокурора. — У меня есть неопровержимые доказательства того, что их сознание развито даже более, чем у людей. У всех людей. Я утверждаю, что вы преднамеренно чините им всяческие помехи, потому что опасаетесь вершин, которых они могут достичь в своем развитии.

Рийз беспомощно пожал плечами.

— Я не понимаю, о каких доказательствах вы говорите.

— Новая ложь! — крикнул Хичкок, потрясая кулаками. — Неужели вы думаете, что я поверю, будто вы не осведомлены о доказательствах, которые собрал один из ваших же собственных подчиненных? Какая нелепость!

— Тем не менее я ничего об этом не знаю, — настаивал Рийз, и Хичкоку почудилось, что он говорит искренне. — Какие доказательства? Где вы их обнаружили?

— Ваш подчиненный — тот, который проводит проверки на интеллект, — продемонстрировал мне кое-какие свои результаты, — снизошел до объяснения Хичкок. — И фотографии клеток мозга. Все это неопровержимо доказывает, что шаркуны…что коренные обитатели планеты обладают сознанием, которое ничуть не уступает вашему или моему.