- Дисциплина, милорд.

- А как вы довольствовались такой скудной пищей?

- Повиновение, милорд". - Диверсантов оставляют на шахтерской работе, гарантировав им снабжение пивом, сосисками и кислой капустой.

Проходка продолжается. После многих приключений "подземный огонь", в конце концов, сдан в эксплуатацию. При устье шахты возникает город Индустриа-Сити. Суровый климат провинции Ольстер в Северной Ирландии становится тропическим. В городе - восточные дворцы, где среди фантастических удобств живут акционеры.

Под землей в Индустриа-Сити - второй город, населенный автоматами.

Энергией для автоматов служат сжатый воздух и пар, поэтому автор называет их "атмофитами". Повсюду в Индустриа-Сити разбросаны зарядные станции, где атмофиты получают порцию электричества, пара и сжатого воздуха за счет энергии "подземного огня".

Роботы-атмофиты по-собачьи преданы людям. Город обслуживают разнообразные "люди-орудия" - железные почтальоны, носильщики и даже кучера фиакров. Большая армия роботов занята в сельском хозяйстве, причем "железные пахари", заменяющие одновременно лошадь и землепашца, обрабатывают землю обыкновенной сохой.

Благополучие общества базируется на труде атмофитов.

И вдруг "в результате чрезмерного развития и неблагоразумных усовершенствований" атмофиты взбунтовались. Они "мечтают истребить людей или заставить работать на себя". Они "стали умнее людей".

В парламенте идет бурное заседание: что делать? Некоторые предлагают "пробудить в атмофитах чувство человеческого достоинства, из рабов превратить в друзей...".

Поздно. Атмофиты возбуждены восстанием, пьяны от неумеренного потребления энергии. Они мечут друг в друга страшные заряды электричества, выносят из погребов лейденские банки, "отбивают у них горлышки и пьют электричество". Зажигают все, к чему прикасаются. Ужаснее всего "женщины" швейные и стиральные машины. Последние "изрыгают лай, столь же грязный, как белье, которое они стирали". Город окутывает отвратительный зловонный пар, "пропитанный запахом железа, пота и деревянного масла..." [То есть оливковое масло, которым смазывались тогда паровые мaшины].

К восставшим городским атмофитам присоединились сельскохозяйственные автоматы, вооруженные косами и серпами. Они атакуют ратушу - храм огня. Впереди камнеломный автомат весом в двести тонн. Телефоны тоже взбунтовались и изрыгают ругательства.

Уже рухнули ворота, и армия разъяренных машин хлынула во двор, но тут главный инженер "твердыми шагами подошел к крану от трубы, распределяющей энергию от шахты, и закрыл его". Атмофиты, у которых, видимо, кончался заряд, бросились к зарядным станциям, но напрасно... Индустрия-Сити спасен!

Вот вам и вся повесть. В ней нетрудно найти гротеск и пародийность, направленную на некоторые произведения Жюля Верна. Так, неизбежно приходит на ум "Путешествие к центру Земли" и "500 миллионов бегумы", вышедшие незадолго до "Подземного огня".

Современники часто пародировали Жюля Верна, но в большинстве случаев дружески, с откровенной симпатией к романисту.

"Подземный огонь" не отнесешь к числу дружеских пародий: слишком много в нем желчной озлобленности аристократа, может быть, не возражающего против прогресса технического, но уж, во всяком случае, никак не приемлющего прогресса обществ,енных отношений.

Однако вернемся к нашим роботам.

Автор "Подземного огня" описывает роботов-атмофитов на уровне однопрограммных паровых машин.

Что могло, подсказать ему возможность самопрограммирования? Не мог же он тогда знать об устройствах памяти, о кибернетических устройствах." По части теории систем управления "граф Шузи" знал не более Гомера. Его "железный пахарь" - машина, не более склонная к самосовершенствованию, чем современный трактор. И тем не менее он приводит как причину бунта "чрезмерное развитие и неразумные усовершенствования".

Или же это всего только слепые опасения по аналогии с рабочим классом, который когда-то ведь тоже воспринимался определенными слоями общества лишь в качестве механической, по-собачьи преданной и покорной силы, но вот "чрезмерно развился", поумнел и оттого взбунтовался?.. Ведь повесть о подземном огне появилась вскоре после того, как были утоплены в крови последние баррикады Парижской коммуны.

И фантастический бунт роботов, возможно, навеян грозной памятью 1871 года.

Золотые самоходные, наделенные разумом девушки. Воздуходувные машины с автоматикой, на ходу вычисляющей и задающей параметры дутья. Куклы, воспринимающие голосовые команды и способные к самоусовершенствованию... до лицемерия.

Наконец, целая серия роботов узкоспециального назначения, ставших "умнее людей". И все это задолго до появления великолепных формулировок Айзека Азимова.

Видно, человек издавна мечтал о помощниках более сильных и надежных, чем он сам и боги, которых люди "изобрели" до того, как придумали роботов.

Мы уже знаем, каким должен быть робот. Но пока мы еще не можем разработать даже технический проект, не то что рабочие чертежи.

Но мы уже вышли на уровень задания на проектирование, роботов. Нам необходимо сделать еще очень много, но дорога уже известна. От Гомера до Айзека Азимова фантастика сделала свое дело. Очередь за наукой, а потом за,техникой.

Что будет дальше - пока не ясно. Впрочем, для того чтобы покончить с темой, приведем несколько строк из того же Азимова: "Между 2003 и 2007 годами большинство правительств запретило использовать роботов на Земле для любых целей, кроме научных..."

Фантастические планеты

Обычно у всех, кто смотрит картины художников-фантастов, возникает вопрос: "А как вам удалось это представить?" Действительно, если художник-пейзажист захочет воссоздать, например, картину заходящего солнца, то ему помогут в этом вполне реальные впечатления. Если же такую задачу поставит перед собой художник-фантаст, то ему придется полагаться в основном на свое воображение. Причем - и это немаловажно - мир, рожденный в его фантазии, не должен противоречить данным научных исследований. Этим самым я вовсе не хочу сказать, что произведения художников-фантастов не должны ничем отличаться от фотоснимков, привезенных космическими кораблями. Нет, это живопись, живущая на основе вечных законов искусства, однако выход ее проблематики за земные рамки порождает новые цветовые комплексы, измененные перспективы, необычные формы. В этом убеждают работы сочинского художника-фантаста Георгия Курнина.

Вот они, фантастические планеты: синего солнца, зеленого, желтого, рубиново-красного. Рождаются в вулканических глубинах новые образования, пульсируют, освещая ровными вспышками далекие планеты, таинственные светила...

Георгий Курнин очень долго продумывает, "просматривает" и даже "прослушивает" свои картины... Его фантазии, запечатленные на холсте, поражают одновременно и своей невероятностью и реальностью. Космонавт Виталий Севастьянов, оценивая работы Г. Курнина, писал: "Меня поразило то видение, которое есть у художника, столь яркое и реальное". Чтобы развить в себе эту способность, Г. Курнин в течение многих лет писал картины на "земные темы" по памяти. И только после этого стал воссоздавать воображаемые картины иных планет. "Мир, в который я переселяюсь, работая над картиной, - говорит Георгий Курнин, - становится для меня как бы второй реальностью".

Долголетний труд талантливого художника в разработке новых тем и идей научно-фантастической живописи был увенчан заслуженной наградой: на международном конкурсе "Мир 2000 года" Георгий Курнии получил 1 премию.

Валерий Ганичев