Судья. Вы довольно далеко отклонились от сути, мистер Фром!

Фром. Я сию минуту перейду к существу дела, милорд!

Судья. Будем надеяться.

Фром. Итак, джентльмены, я говорил все это для того, чтобы вы отнеслись с особым вниманием к словам этой женщины. Она скажет вам, а подсудимый подтвердит, что, оказавшись перед таким выбором, она возложила все свои надежды на обвиняемого, зная чувства, которые он к ней питает. Выход из своего печального положения она видела в бегстве с ним куда-нибудь за границу, где оба они были бы никому не известны и могли бы сойти за мужа и жену. Это было отчаянное и, как, несомненно, скажет мой коллега Кливер, безнравственное решение, но, как бы то ни было, мысли их обоих постоянно обращались к такому исходу. Одно прегрешение не оправдывает другого, и те из вас, кому не грозит опасность очутиться в подобном положении, пожалуй, имеют право воздевать руки к небу, - об этом я предпочитаю молчать. Но, джентльмены, какова бы ни была ваша точка зрения на эту часть истории обвиняемого, каково бы ни было ваше мнение о праве этих молодых людей при сложившихся обстоятельствах самим устанавливать для себя законы, несомненным остается то, что молодая женщина, в глубоком отчаянии, и молодой человек, почти мальчик, который так преданно любил ее, избрали известный вам и, если угодно, достойный порицания план совместного бегства. Но для этого, конечно, им нужны были деньги, а денег не было. Что же касается действительных событий, происшедших в утро седьмого июля, когда был подделан чек, событий, которые, я надеюсь, позволят мне доказать невменяемость моего подзащитного, то я предоставляю этим событиям говорить за себя устами моих свидетелей. Роберт Коксон! (Оборачивается, смотрит вокруг, берет лист бумаги и ждет.)

Коксона вызывают в зал суда. Он входит в свидетельскую ложу, держа перед

собой шляпу.

Его приводят к присяге.

Как ваше имя?

Коксон. Роберт Коксон.

Фром. Вы старший клерк юридической конторы, где служил подсудимый?

Коксон. Д-да.

Фром. Долго ли подсудимый был на службе в этой конторе?

Коксон. Два года. Нет, ошибаюсь, два года без семнадцати дней.

Фром. Все это время он был под вашим наблюдением?

Коксон. Кроме воскресений и праздничных дней.

Фром. Понятно. Мы хотели бы услышать, что вы можете сказать о его поведении на протяжении этих двух лет.

Кокс он (обращаясь к присяжным доверительно, таким тоном, словно он немного удивлен, что его спрашивают). Он славный молодой человек, с ним приятно было поговорить. Я не могу сказать про него ничего дурного, напротив, я был потрясен, когда он сделал такую вещь.

Фром. Давал ли он вам когда-нибудь повод подозревать его в бесчестности?

Коксон. Нет, что вы! Нечестность в нашей конторе - такого и быть не может!

Фром. Я не сомневаюсь, что присяжные высоко оценят ваши принципы, мистер Коксон.

Коксон. Каждый деловой человек знает, что честность - это самое важное.

Фром. Значит, вы даете ему вполне хорошую характеристику, так или не так?

Коксон (оборачиваясь к судье). Конечно. Нам всем работалось хорошо вместе, пока не случилась эта история. Она меня просто потрясла.

Фром. Теперь перейдем к событиям утра седьмого июля, когда был подделан чек. Что вы можете сказать о поведении подсудимого в то утро?

Коксон (оборачиваясь к присяжным). Если вы хотите знать мое мнение, он был не в себе, когда сделал это. Так мне кажется.

Судья (резко). Вы хотите сказать, что он был невменяем?

Коксон. Не в себе.

Судья. Нельзя ли немного поточнее?

Фром (успокаивающе). Расскажите нам, мистер Коксон, в чем это проявлялось?

Коксон (несколько раздраженно). По моему мнению (смотрит на судью), если кому интересно, он в это время был как потерянный. Присяжные поймут, что я хочу сказать.

Фром. Не скажете ли вы нам, как вы пришли к такому заключению?

Коксон. Да, скажу. Мне приносят завтрак из ресторана, котлету с картошкой - это экономит время. В тот день только принесли - и тут как раз мистер Уолтер Хау дал мне чек. А я не люблю, когда еда остывает. Поэтому я пошел в комнату клерков и поручил Дэвису, нашему второму клерку, получить по этому счету. Я заметил, что Фолдер все время ходит взад и вперед по комнате. Я сказал ему: "Здесь не зверинец, Фолдер!"

Фром. Вы помните, что он вам ответил?

Коксон. Д-да. "Боже мой, в зверинце было б лучше!" Ясно, что такой ответ показался мне странным.

Фром. Вы заметили еще что-нибудь необычное?

Коксон. Заметил.

Фром. Что именно?

Коксон. У него был расстегнут воротничок. А я люблю, чтобы наши молодые люди были одеты аккуратно. Я сказал ему: "У вас воротничок расстегнут".

Фром. А что он ответил?

Коксон. Посмотрел на меня в упор. Мне даже стало как-то не по себе.

Судья. Посмотрел на вас? Что же в этом необыкновенного?

Коксон. Д-да, конечно... Но в его глазах было какое-то особенное выражение, я не могу объяснить... Чудное выражение!

Фром. Замечали ли вы когда-нибудь прежде такое выражение в его глазах?

Коксон. Нет. Если бы я заметил, я сказал бы об этом хозяевам. В нашем деле не должно быть никаких странностей.

Фром. Говорили ли вы с ними по этому поводу?

Коксон (доверительно). Мне не хотелось тревожить их без достаточных оснований.

Фром. Но все-таки это произвело на вас сильное впечатление?

Коксон. Д-да. Клерк Дэвис сказал бы вам то же самое.

Фром. Наверное. Очень жаль, что его здесь нет. Теперь расскажите мне о том утре, когда была обнаружена подделка. Это было восемнадцатого июля. В то утро что-нибудь случилось?

Коксон (прикладывая руку к уху). Я немножко глуховат.

Фром. Случилось ли что-нибудь в это утро - то есть еще до того, как была замечена подделка, - что привлекло бы ваше внимание?

Коксон. Д-да, приходила женщина.

Судья. Какое это имеет отношение к делу, мистер Фром?

Фром. Я хочу установить, каково было состояние рассудка обвиняемого, когда он совершил преступление.

Судья. Не возражаю. Но ведь преступление было совершено значительно раньше.

Фром. Да, милорд, но этот вопрос связан с основным положением защиты.

Судья. Продолжайте.

Фром. Вы сказали: "Приходила женщина". Вы имеете в виду, что она пришла в контору?