Горелов поерзал на стуле.

- У Соболевского я в гостях не бывал, и как он жил со своей красоткой, не знаю. Знаю только, что он почти нигде не появлялся с нею. Может, из-за несоответствия - она красавица, а он рыжее мурло... Еще знаю, что она частенько в Хабаровск ездила.

- А зачем она туда ездила?

Горелов пожал плечами.

- И ты считаешь, что поездки в город дают серьезные основания заподозрить женщину в неверности, бросить её и родину?

- Ничего я не считаю, - снова нахохлился техник. - Я сказал, что люди говорят. А по моей вине самолет не мог упасть.

- Категоричное утверждение, - не согласился Вихлянцев. - Скажи, на самолете Соболевского обязательно надо было менять масляный фильтр и фильтр низкого давления?

- А как же. Регламентные работы. Самолет долго стоял, да и старенький он. Потому я и предпочел заменить фильтры.

- И когда ты это сделал?

- Накануне полетов, когда производил регламентные работы.

- Двадцатого мая? - уточнил Вихлянцев.

- Так точно, двадцатого.

- О чем ты и записал в рабочей тетради, - подсунул полковник технику журнал с записью. И прочитал: "Замена топливного фильтра низкого давления. Двадцатого мая". И крестик в графе выполнения стоит. Ошибки здесь не могло произойти?

- Никак нет.

- Да, ошибиться трудно, - согласился Вихлянцев и раскрыл журнал востребования. - А вот здесь записано, что на складе ты взял фильтр двадцать первого. И подпись твоя стоит. Как ты это объяснишь?

Горелова бросило в пот. Он смахнул капли ладонью со лба и стал торопливо объяснять:

- Видите ли... Я действительно топливный фильтр низкого давления и масляный фильтр взял двадцать первого, а двадцатого выполнял основные регламентные работы, где запланировал и замену фильтров, потому заранее и поставил крестик. Но кинулся, а в заначке фильтров у меня нет, Пошел на склад, а кладовщика, как назло, на месте не оказалось. Вечером, когда уходил домой, увидел его и договорился взять фильтр рано утром. Так и сделал. Утром двадцать первого я и заменил фильтры.

- Складно врешь, - не поверил полковник. - Почему же ты, когда я спросил о дате замены, ответил, что двадцатого? Я ещё переспросил: "Ошибки не могло быть?" Ты отчеканил: "Никак нет". Что теперь скажешь?

- Простите, машинально ответил... Такая мелочь...

- Вот мелочь и подвела тебя. Хотя ты все заранее продумал, решил вину на летчика свалить.

- Я все сделал как положено! Ей-Богу не вру! - Обречено воскликнул техник.

Вихлянцев выдержал паузу и, будто смягчившись, сказал с сочувствием:

- Допустим, ты сказал правду: вначале сделал запись, а на другой день заменил фильтры. Куда ты дел старые?

- На склад отнес.

- Вот и снова попался, - пристукнул полковник рукой по журналу кладовщика. - Посмотри, тут о сдаче - ни слова.

- Но я лично из рук в руки передал фильтр кладовщику. Видел даже, где он положил его. Хотите, принесу?

- А как ты докажешь, что это с того самолета? На нем ведь нет номера. Хочешь всучить первый попавшийся? Не выйдет. Здесь простачков, товарищ Горелов, нет. На твоем месте я честно во всем признался бы. У тебя есть смягчающие обстоятельства: самолет закреплен за другим техником, долго стоял и тебе приказали срочно подготовить его к полетам...

- Но я все сделал как положено! - уперся Горелов. - Поверьте, я ни в чем не виноват.

- А вот это надо доказать. Можешь быть свободен. И позови командира эскадрильи.

Горелов пошел из кабинета с низко опущенной головой, тяжело переставляя ноги.

Родионов явился минут через десять, с решительным видом прошел к столу и, сев напротив, заявил категорично:

- Горелову я верю. Не мог он не заменить фильтр.

- А я верю документам, - не менее категорично возразил Вихлянцев. - У тебя все хорошие - и летчики, и техники: сплошь добросовестные, дисциплинированные, исполнительные. Только некоторые почему-то с утра спиртным заряжаются, другие приписывают себе часы налета. Это, кстати, я тоже обнаружил и у Соболевского и ещё кое у кого. Но об этом после поговорим. А сейчас давай разберемся с объяснением техника. - Однако он взял со стола не рабочую тетрадь Горелова, а скрученную в рулон кальку проводки самолета и расстелил перед командиром эскадрильи. - Вот посмотри на схему. Это цель, - ткнул он пальцем в петляющую черную линию. - А это Соболевский. - Красная линия была более ровной. Вихлянцев повел рядом с ней карандашом. - Перехватчик шел с набором высоты. Вот его работа в зоне: виражи, развороты. Вот полет к цели. А вот отсюда Соболевский стал снижаться. Обрати внимание на глиссаду - она не так уж крута. Значит, самолет не падал, а планировал. И чем ниже, тем положе угол. Видимо, летчик боролся за машину, хотел её спасти.

Доводы полковника казались убедительными, и Владимиру Васильевичу нечем было ему возразить. Схема проводки показывала, что самолет, пилотируемый Соболевским, после непродолжительного прямолинейного полета вдруг начал снижаться без команды с командно-диспетчерского пункта и без доклада об изменении режима. Соболевский как действительно дисциплинированный летчик без веских причин не стал бы нарушать задание. Значит, что-то случилось с двигателем.

- Вероятнее всего, упали обороты, - продолжал высказывать свою версию Вихлянцев. - Потому что засорился фильтр.

- Ну, обороты падают не только из-за фильтра, - не согласился командир эскадрильи. - Я сам облетывал самолет. Все было нормально.

Вихлянцев подумал.

- Фильтр такая штука, что засоряется не сразу, - упрямо гнул он свою линию.

- Соболевский доложил бы об этом, - стоял на своем и Родионов. Выслушав мнение старшего инспектора службы безопасности полетов и проанализировав все "за" и "против", он пришел к выводу, что дело не в фильтре. А вот в чем - надо искать, думать...

Вихлянцев словно прочитал его мысли.

- Гадать на кофейной гуще не станем, - сказал твердым начальническим голосом. - Документы - вещь серьезная. И обижайся ты, не обижайся, а организация службы у тебя хреновая, о чем придется докладывать начальству и записать в акте расследования.

- Дело твое, - согласился Родионов.

Вихлянцев вышел из-за стола, прошелся в задумчивости по кабинету, остановился напротив.