- Да, конечно. Где вы хотите, что бы я вас подобрал?

Ревин ответил быстро: - На углу улиц Род Айленд и Истерн Авеню в среду в полдень, пойдет?

- Я там буду. Но , как я вас узнаю?

- Я не думаю, что у нас возникнут какие - либо затруднения в том, чтобы узнать друг друга. Мой рост шесть футов, у меня черные волосы, я не плотный и ношу очки. Я знаю как вы выглядите, т.к. доктор Ступарь показывал мне вашу фотографию из журнала. Поэтому до свидания, и до встречи в среду.

На этом разговор закончился.

После того, как мой новый русский знакомый положил трубку, я сидел без движения с бешено бьющимся сердцем и думал о складывающейся ситуации. Звонок Ревина означал, что русские поверили в то, что я не связан со спецслужбами США, и считают, что можно и далее вовлекать меня в разработанную ими схему развития отношений. После стольких лет работы с русскими я все время опасался, что скажу что-нибудь не так и , следовательно , спугну русских, а они поставят мне ловушку и, таким образом, в ловушку попадется ФБР. Для меня все эти встречи и телефонные звонки были все ещё чем-то вроде игры. Но я знал, что эта игра может иметь тяжелые последствия , если я скажу что-нибудь не так и не в то время.

Но, постепенно, ещё до встречи с Ревиным, я понял, что готов заплатить за все это соответствующую цену, даже кровью, если это поможет Соединенным Штатам.

Читатель вспомнит, что на Советском Союзе лежит ответственность за размещение ракет на Кубе с целью шантажа ими нашей страны. Я не могу утверждать со всей уверенностью, что советским людям нельзя доверять. Но, я убежден, что, они хотели бы захватить нашу землю, если бы у них появилась такая возможность, и они используют для этого все имеющиеся в их распоряжении средства. Их методы многочисленны и разнообразны. Чтобы добиться своих целей, они используют шпионаж, террор, шантаж, запугивания, угрозы, ложь, подрывные действия, грубую силу и даже убийства.

Весьма полезно обратить внимание на то, как советские агенты пытаются постепенно и исподволь втянуть человека в свои операции. Стать объектом их таких устремлений может быть страшно. Это должно было стать моим уделом.

25 марта я вышел из моего офиса за десять минут до полудня для встречи с Валентином Ревиным. Приехав на угол улиц Род Айленд и Истерн Авеню ( всего в шести кварталах от моего офиса), я запарковал машину и осмотрелся. Никого не было. Я не фиксировал ни агентов ФБР, ни известных мне русских. Интересно отметить, что советские представители обычно работают в паре один наблюдает за местом встречи, а другой проводит встречу. Наблюдающий контролирует появление агентов ФБР или других лиц, которые могут представлять опасность для встречи. Вполне вероятно, что он также может доносить начальству на своего товарища.

Беспрестанно прохаживаясь на углу улиц в холодном тумане, я ожидал появления моего нового русского знакомого. Я был погружен в свои мысли о том, что предстоит, когда меня вернул к реальности звук тормозов автобуса на остановке через улицу. Мог ли Ревин быть в автобусе? Я всматривался в выходящих из автобуса пассажиров, закутанных в тяжелые зимние одежды. Некоторые из них несли сумки, так как возвращались из центра города, где делали покупки. Я посмотрел на мой автомобиль, также стоящий здесь в ожидании моего русского знакомого. Впоследствии я узнал, что Ревин испытывал сомнения в отношении моего автомобиля больше, чем в отношении меня.

Он появился внезапно. Я немедленно и безошибочно почувствовал, что этот человек - Ревин. Мои кураторы из ФБР сказали мне, что он похож на учащегося колледжа. Теперь я понял, почему они так говорили. У него было пальто типа тех, которые обычно носят учащиеся колледжей, а походка напоминала длинноногих подростков, которых я часто видел прогуливающимися со своими подружками. На его лице была широкая дружеская улыбка, которая вызвала ответную улыбку с моей стороны. Когда он подошел ко мне, мы в качестве приветствия пожали друг другу руки.

Привет, Джон! - воскликнул он. - Рад познакомиться с вами. Доктор Ступарь говорил о вас много хорошего.

Он вручил мне свою визитную карточку. Искусно выписанным шрифтом карточка представляла своего владельца как "Валентин А. Ревин - помощник советника по научным вопросам, Посольство Союза Советских Социалистических Республик."

Вручая Ревину карточку с моей фамилией и должностью президента Кемпрокс Корпорейшн, я сказал: - Мистер Ревин, я умираю от голода. Давайте сядем в мою машину и поедем куда-нибудь на ленч.

- Хорошая идея, - ответил он, направляясь к Кадиллаку и быстро усаживаясь в нем. Устроившись на своем сиденье, он посмотрел в зеркало заднего вида, внимательно изучая все, что попало в поле зрения, а затем, очевидно удовлетворенный, посмотрел вперед тем же внимательным взглядом и с серьезным выражением на лице. Я тронул Кадиллак под мягкие звуки музыки из радиоприемника.

Нарушая затянувшееся молчание, я спросил: - М-р Ревин, куда мы едем ?

- Почему бы нам не поехать туда, где нравится вам ? Это ваш город, и я уверен, что вы найдете хороший ресторан. Сегодня вы мой гость. И пожалуйста, мистер Хьюминик, называйте меня Вал, а я буду называть вас Джон, если вы не возражаете."

И снова я был поражен великолепным владением им английским языком. Если судить по его речи с едва заметным акцентом, его никак нельзя было принять за русского. Он мог легко сойти за человека любой национальности. Многие люди вообще не заметили бы в его речи никакого акцента.

- Конечно я не возражаю, - заверил я его с энтузиазмом. Отныне мы будем Вал и Джон. А как поживает доктор Ступарь? Как его здоровье? В августе , когда он уезжал из Вашингтона в Москву, он выглядел довольно бледным и говорил мне о каких - то проблемах у него со здоровьем. Я надеюсь , что в московском климате ему стало лучше. Мы с ним неплохо понимали друг друга.

Джон, - спросил Ревин, - как относились к доктору Ступарю члены Американского общества металлов?

Он пользовался там очень большой популярностью. Несколько лет назад все очень хорошо восприняли его лекцию о советской металлургии. Лично мне он очень нравился. Он - ученый очень высокого уровня, и у него много других талантов.

Ревин обеспокоено посмотрел на меня. - Что вы имеете в виду говоря о других талантах? Он внимательно посмотрел на меня, в то время как автомобиль продолжал катиться вниз по узкой дороге.

- Мне не следовало говорить этого, - подумал я в панике. - Надо быстро и мягко поправить ситуацию, иначе все кончено.

- Вал, я имел в виду, что он - разносторонний человек, - пояснил я. Он любит музыку, хороший собеседник, любит науку и по настоящему интересуется вопросами благосостояния народа.

- Кроме того, - продолжал я, - у доктора Ступаря много влиятельных друзей в Советском Союзе. Он пообещал употребить все свое влияние для решения вопроса о торговой сделке для меня. Если он сможет сделать это, я буду просто счастлив.

При этих словах Ревин быстро потянулся к радиоприемнику и резко увеличил громкость. Это мера предосторожности всех опытных шпионов с целью предотвратить подслушивание их разговоров. Расчет делается на то, что звуковые волны из радиоприемника, смешиваясь со звуковыми волнами человеческого разговора, воспринимаются любым потайным микрофоном как неразборчивый шум. Немного людей, помимо хорошо подготовленных шпионов, знают об этом тактическом приеме.

Обеспечив таким образом безопасность наших дальнейших разговоров в автомашине, русский снова откинулся на спинку сиденья и расслабился. Я мягко произнес: - О, вы любите музыку. Это хорошо. Я также очень люблю её.

- Да, Джон, - ответил он сухо. - Я люблю музыку. И затем продолжил: Я хочу вам кое-что сказать. Сейчас мне поручили заниматься торговым соглашением. Я буду работать совместно с доктором Ступарем, чтобы определить, что можно сделать.

В наступившей после этого паузе, я молча слушал музыку, думая про себя о том, какие же они лжецы! Оба они жонглировали вопросом о торговом соглашении, как будто это не имело для меня никакого особого значения. Как долго, по их мнению, я буду ждать их твердого обязательства?