Когда мы поднимались по лестнице в ресторан, я мягко сказал: - Жаль, что с тобой случилось такое в Чикаго.

Я открыл дверь и Ревин, в последний раз окинув взглядом окружающую обстановку, проскользнул в дверь первым. Он пробормотал: - Я никогда больше не поеду в Чикаго, это - нехорошее место.

Нас усадили в одной из многочисленных отдельных кабин, на которые был поделен зал ресторана. Это давало посетителям возможность во время обеда вести приватные разговоры. Ревин несомненно учитывал это обстоятельство, когда подбирал место встречи.

Пока мы ожидали когда нам принесут наши обычные напитки, Ревин говорил очень мало. Это казалось мне странным и я пытался вовлечь его в разговор.

- Приятное местечко, не правда ли Вал?

Ревин отвечал сиплым голосом и с таким видом, словно думал о чем-то другом. - Да, уютное.

Мы оба внимательно изучали меню, друг друга и остальных посетителей, сидящих в зале. Я чувствовал, что предстоящая беседа будет иметь особое значение. Ей предстояло стать такой. В поведении Ревина явно чувствовалась напряженность. Тогда я ещё знал его мало, но я способен почувствовать нервное напряжение в человеке, когда я смотрю на него. Его предыдущее поведение было раскованным и добродушным.

Я, как обычно, был одет в черный костюм с темным галстуком. Я всегда ношу черные костюмы, они делают меня старше. На Ревине был костюм из плотного шерстяного твида коричневого оттенка и галстук синего цвета. Ему бы не мешало постричься и начистить до блеска туфли. Следует заметить, что волосы несколько своеобразно росли у него по бокам головы таким образом, что это сразу выдавало в нем иностранца. Он знал об этом и часто причесывал их в довольно изысканной манере. (Замечу, что Ревин никогда не делал письменных пометок как Бутенко и, изредка, Ступарь. Полагаю, что обычно он использовал скрытый звукозаписывающий аппарат.)

Когда мы закончили с напитками, Ревин спросил: - Джон, тебя бы обрадовало, если бы было заключено торговое соглашение?

Я не сразу нашелся, как ответить на этот вопрос, и сказал не раздумывая: - Думаю, что да! Это сделало бы мой бизнес прибыльным. Сейчас пока наши объемы производства недостаточны, чтобы избежать ежемесячных денежных потерь."

Ревин зажег сигарету, затянулся, выдохнул небольшое облачко дыма и, наблюдая как оно удаляется, спросил тихим голосом: - Джон, правильно ли я понял, что тебе в твоем бизнесе нужно больше денег, а не больший объем продаж?

- Нет, деньги - это горючее, которое дает бизнесу первоначальный толчок. А дальше он и сам сможет давать прибыль. Я полагаю, что в вашей коммунистической системе вы никогда не видите прибыли, так как государство берет на себя заботу обо всем.

- Ты прав, наш подход к бизнесу отличается от вашего, американского. У нас каждому предоставляют работу и ежегодный отпуск. Прибыль для нас не имеет значения.. У нас работник имеет зарплату, за которую можно купить все необходимое.

- Вал, приходила ли тебе в голову мысль о том, что СССР может когда-нибудь принять систему рыночной экономики и передать частным владельцам тот бизнес, которым сейчас полностью распоряжаются министерства? И, что частные владельцы окажутся в этом деле более эффективны? Ведь талантливый человек движет свое дело вперед значительно более эффективно и производительно.

- Возможно ты и прав, но в нашей стране мы пока ещё не подошли к этому рубежу. Я, конечно, не специалист в таких вопросах, но думаю, что некоторые изменения нашей экономической системе были бы полезны. Руководители нашей страны пока не считают, что пришло время для перемен в этой области. Они чувствуют, что США представляют такую угрозу нашему народу, что мы должны сосредоточить все усилия на укреплении нашей обороны и отложить социальные перемены на будущее.

- Нельзя сказать, что у нас нет ощутимого прогресса в производстве высококачественных и дорогих предметов потребления для народа, таких как магнитофоны, часы, а также товары на экспорт. Мы произвели свыше двадцати тысяч тракторов для поставок за рубеж."

Я ответил на это вопросом. "Если мы говорим о тракторах, то не приходится ли вновь напоминать о нехватке запчастей? Кроме того я читал, что ряд видов вашей техники и устройств трудно поддаются ремонту. В Нью Йорке я однажды слыхал весьма недовольное высказывание такого рода: - Зачем мне этот советский хлам? Я могу получить хорошее оборудование из любой другой страны и не беспокоиться о запчастях.

Этот человек, оказавшийся владельцем магазина металлорежущих станков сказал, что советские токарные и фрезерные станки никогда не станут покупать в нашей стране потому, что их качество ниже германского и швейцарского, которое сравнимо или в ряде случаев выше американского."

Несколько озадаченный, он провел рукой по волосам и медленно произнес. - Почему ты завел речь об оборудовании? Я не понимаю зачем ты мне об этом говоришь, ведь я ученый, а не специалист по экспорту?

- Я думаю, что в какой-то мере ты имеешь дело и с экспортом. Иначе я напрасно трачу время, пытаясь продать вашей стране мои химические продукты.

Ревин начал заметно нервничать. - Послушай, Джон. Я помогу тебе получить заказ из моей страны, но не надо думать, что я эксперт в этой области. У меня есть друг, который может помочь.

Он замолк, а затем продолжил, как бы повторяя что-то, усвоенное им раньше. - Я хочу сказать, что у нас создана новая организация, занимающаяся продажей запчастей, о которых ты упоминал. Она называется Внешнеторговое Объединение Запчастьэкспорт и является единственным экспортером запасных частей для пяти сотен типов дорожно-строительных машин, экскаваторов, кранов, автомобилей и тракторов, которые продаются на мировом рынке нашими всеосоюзными корпорациями.

Я был поражен. - Ты не шутишь? Значит теперь у того человека есть возможность приобрести запчасти для имеющихся у него машин советского производства? Это замечательно!

Несколько минут мы продолжали есть молча. Я раздумывал над тем, как мне вновь оживить разговор о торговом соглашении и таким образом предоставить ФБР доказательства советской шпионской деятельности. Во время этой паузы в разговоре мои мысли витали вокруг поездки, которую я вскоре намеревался предпринять в Санто Доминго. Отъезд был запланирован через несколько дней. Я не хотел говорить Ревину о моей поездке. Фактически я не хотел говорить о ней никому из-за наличия там сильной коммунистической партии и той значительной тайной поддержки, которую оказывала ей Куба Фиделя Кастро в целях свержения доминиканского правительства. Я опасался, что если я сообщу Ревину о предстоящей поездке, он сможет подумать, что я агент американских спецслужб. Мне очень хотелось выяснить возможности заключения делового соглашения в Доминиканской республике. Я знал, что эта маленькая страна импортировала все химические продукты.

Ревин взял новую сигарету и когда он зажигал её, я заметил, что он смотрит на меня отсутствующим взглядом. В то время, когда мои мысли были в Санто Доминго, он тоже, по-видимому, думал о чем-то другом. Может быть он думал о Москве и своих близких, о которых иногда говорил с такой теплотой. А может быть он подбирал аргументы, которые надежнее привязали бы меня к их организации, и старался оценить, какой из них будет наиболее эффективным в моем случае.

Будет ли это обещание выгодной сделки?

Или деньги?

А может быть красивая женщина?

Или шантаж?

Угрозы?

Или просто дружеские отношения?

- Джон, я думаю, что мы с тобой очень похожи. Мы с тобой оба ученые и оба напряженно работаем. Нам следует чаще встречаться, обмениваться мыслями и вместе отдыхать.

- Вал, я не знаю, как там насчет отдыха. Я ведь здесь в первую очередь потому, что у меня есть новое, борющееся за выживание предприятие, и мне нужно увеличить его сбыт, чтобы оно стало хотя бы рентабельным. Конечно, мне нравится общение с тобой, но когда мы вместе, я чаще думаю о том, что нужно сделать, чтобы мой бизнес держался на плаву. Извини меня за такую позицию, но люди вложили деньги в мой бизнес и я чувствую ответственность за это, стараясь сделать его успешным. Время, которое я провожу с тобой, в принципе должно быть потенциально полезным для моего бизнеса, а уж потом доставлять развлечение и интерес для меня самого."