- Ну, не знаю, - ответил я подумав. - Он был просто переполнен подозрениями по поводу моей поездки в Доминиканскую республику, однако он настолько заинтересован в моих контактах в правительственных кругах и моей осведомленности в научных и технологических проблемах, что я думаю, он, по всей вероятности, продолжит активно меня разрабатывать, но, по мере углубления отношений, будет принимать все более тщательные меры предосторожности и проверки как меня самого, так и полученной от меня информации.

Я сообщил агентам, что Ревин пообещал позвонить и назначить дату очередной встречи. Очевидно, он хотел обсудить со своими руководством вопрос о возможности дальнейшей работы со мной, ввиду моей доминиканской поездки и объяснений с моей стороны по этому поводу. По моему мнению, действиями Ревина руководили резидент разведки в советском посольстве в Вашингтоне, а также главный шеф в московском Кремле. Свои отпуска Ревин всегда проводил в Москве и, по его собственному признанию, в ходе них сочетал отдых с работой.

24 мая около половины двенадцатого вечера на фирме Кемпрокс раздался телефонный звонок. Я счел маловероятным, чтобы Ревин звонил мне так поздно. Однако я говорил ему, что работаю по пятнадцать - восемнадцать часов в сутки, поэтому тот факт, что он застал меня работающим так поздно, должен был удовлетворить его шефа, так как подтверждал мои слова. Русские всегда испытывали подозрения в отношении фирмы Кемпрокс. По-видимому, они считали, что это может быть прикрытие для ЦРУ или ФБР, которое создано в контрразведывательных целях, а не для реального бизнеса.

Разговор во время последнего звонка Ревина носил доброжелательный характер, и он предложил встретиться на следующий день.

В условленные время и месте я остановил свой автомобиль и Ревин сел в него с мрачным выражением лица. - У доктора Ступаря умер сын! - сказал он.

Я посмотрел на него в шоке. - Сын доктора Ступаря? А какова причина?

Ревин, печально глядя, ответил: - Да, Джон, это большая трагедия. Он умер от кори. Мне об этом сообщили из Москвы.

Ревин был явно потрясен. Он получил это известие всего несколько часов назад. Его связывала с Сергеем Ступарем давня близкая дружба. Мы оба знали, что Ступарь с сыном поддерживали очень тесные отношения. У него был ещё один сын, младше по возрасту, который был более близок к жене Ступаря Валентине. Получалось, что у каждого из родителей был любимый ребенок.

Я медленно вел автомашину в направлении Вашингтона, бросая взгляды то на Ревина, то на дорогу.

- Да, Вал, это трагедия. Я знаю, что Сергей очень любил своего сына и ждал завершения его учебы на инженерном факультете института. Где это произошло?

- Я полагаю, что мальчик умер в Москве. Доктору Ступарю пришлось ехать в Москву из Днепропетровска, где он работает. Валентина в это время уже находилась там, так как навещала там родственников. Однако многое в этой истории пока не ясно.

- Ты возьмешь у меня письмо к Сергею с выражением соболезнований и сочувствия, чтобы отправить его по почте вместе со своим?

- Ревин видел, что я был по-настоящему опечален. - Да, Джон, возьму, конечно. Я уверен, что доктор Ступарь будет благодарен тебе за такое послание.

- Как ты считаешь, смерть сына отразится на его работе? Я знаю, что на некоторых людях такие вещи отражаются очень сильно.

Ревин пояснил: - Он руководит отделом зарубежных технологий в Институте черной металлургии и до его возвращения эти обязанности исполняет его заместитель. Но я знаю, что для Сергея смерть сына является большим ударом. Я хотел бы сейчас быть рядом с ним. Может быть я смог бы как-то его утешить. Да, я хотел бы, но это невозможно.....

Он замолк, не окончив фразы. Затем он снова заговорил. - Итак, Джон, произнес он более приветливым тоном, как будто выйдя из транса, - нам бы надо поговорить о торговом соглашении и заодно пообедать. Поедем в ресторан Итальянский сад. Развернись здесь и я тебе покажу, как туда ехать. Я развернулся и мы поехали в обратном направлении по той же дороге, по которой я приехал. Мы вновь пересекли границу штата и поехали в направлении университета штата Мэриленд. Ревин продолжал нервно смотреть по сторонам. Он также очень внимательно осматривал каждый дюйм моей машины в поисках, как я полагаю, каких-либо признаков, которые указывали бы на мою связь с контрразведкой.

Когда мы входили в ресторан, Ревин надолго задержал взгляд на панораме улицы. Но, смотрел он не на студенток. Он выискивал признаки слежки со стороны агентов ФБР.

Когда мы сели за столик, Ревин вытащил сигарету и расслабился. Мы оба заказали по бифштексу и Ревин перешел к своему обычному, как я его называю "допросу третьей степени" о моих личных привычках, моментах биографии, зарплате, доме и семье. Он вновь спрашивал о моем отце, что год назад уже выяснял Ступарь. Мне кажется, что Ревин читал отчеты Ступаря о наших с ним встречах. В конце концов я перебил его сессию вопросов-ответов словами "А что нового слышно насчет торгового соглашения? Какая последняя отговорка?"

Явно раздражаясь, Ревин выпрямился и в его речи сразу послышался заметный русский акцент. - Что ты имеешь в виду под словом отговорка? Я тебя не совсем понимаю.

- Послушай, Вал, я не могу встречаться с тобой, советским дипломатом просто так, без конкретной заинтересованности. Я уже давно поддерживаю контакты с тобой и твоими коллегами, каждый из вас обещает мне торговое соглашение, но никто не выполняет обещаний. Если вскоре ничего не изменится, придется эти встречи прекратить.

Ревин зажег другую сигарету и, глядя на меня с несколько глуповатым видом, смиренно произнес: - Любые другие представители нашего посольства это не я. Я поддерживаю с тобой отношения, и ты получишь от этих отношений нечто конкретное. Только наберись терпения. Надо мной есть начальство, и мне нужно последовательно работать с ним, постепенно убеждая его, что ты друг советского народа. Только наберись терпения, . . . пожалуйста. Я кое-что принес тебе от доктора Ступаря. Он прислал мне это всего несколько дней назад.

Он полез в карман и вытащил небольшой сверток. - Доктор Ступарь попросил меня удостовериться, что ты получил это.

- Как то это несвоевременно получать подарок от доктора Ступаря сейчас, когда у него такая трагедия.

- Сергей очень хотел бы, чтобы ты принял это. Разверни упаковку.

Развернув её, я увидел, что там находилась красивая черная коробочка с крышкой на петлях. На ней был изображена картина на русскую религиозную тему. Подарок был просто великолепный. Я поблагодарил Ревина и попросил его передать мою благодарность Сергею. Он посмотрел на часы. - А теперь мне пора ехать. У меня встреча с послом и я не могу опаздывать.

Демонстрируя своим поведением, что я уже сыт по горло советскими обещаниями, я повез его обратно в направлении города, храня молчание. Когда мы достигли Ривердейла в штате Мэриленд, Ревин что-то пробормотал насчет встречи здесь с каким-то другом и попросил, чтобы я остановил автомашину на дороге № 410. Я высадил его из машины со словами: - Вал, я хорошо отношусь к тебе лично, но я не могу больше ждать, пока ваши торговые представители примут решение в отношении контракта.

- Я вскоре позвоню тебе, - сказал Ревин. Он хлопнул дверцей автомашины и отошел, всем своим видом напоминая студента колледжа.

Звонок раздался только вечером 8 июля. Ревин хотел встретиться со мной 13 июля и пообедать. По дате это случайно совпало с моим первым обедом с Ревиным.

13 июля мы встретились, как договорились. Я принес с собой некоторые технические отчеты, которые он просил раньше. Я сразу заметил, что Ревин ко многому подготовился. Можно было догадаться, что он снова собирается устроить мне допрос в отношении доминиканского эпизода. И на этот раз значительно более интенсивно, чем прежде.

С довольно уверенным видом он начал разговор с подозрительными интонациями в голосе со слов: - А теперь расскажи мне о поездке в Доминиканскую республику. Что ты там делал? Мне нужна правда! От этого зависит твое торговое соглашение.