Микроавтобус фирмы "Мистерия" прибыл через двадцать минут. Мог бы и раньше, но больница далековато от центра расположена. С люля-кебабом, правда, не получилось, его за пять минут не приготовишь. Пришлось обойтись котлетами по-киевски, дежурным, так сказать, блюдом. Цены, конечно, оказались ресторанные, но Ямщиков заплатил сам, отказавшись от Славкиного участия. Выпивку ему тоже предложили. В микроавтобусе был оборудован настоящий бар с широким выбором напитков. Капитан мужественно отказался. А, может, наоборот, малодушно не рискнул. Обошлись апельсиновым соком.

За ужином продолжили обсуждение текущей ситуации. Ямщиков намеревался проверить количественный состав охранного агентства "Старфорс". Полезно было бы выяснить, сколько бойцов насчитывает сейчас армия Будякина и где официально находятся отсутствующие.

- А не получится так, - спросил Славка, - что меня самого обвинят в убийстве этих "старфорсов"? А этих всех и пальцем не тронут.

- Это я и хочу выяснить, - сказал капитан. - Тут ведь ситуация непростая. С одной стороны, ты, вроде, защищал свою жизнь, а с другой, превысил пределы необходимой обороны. Скажем, обрезал веревку, на которой парень висел. Он ведь в этот момент не представлял для тебя прямой опасности. Ты бы мог просто по вентиляционному колодцу спуститься в подвал и спрятаться. Верно?

- Что-то я тебя не пойму, - удивился Славка, - ты вообще на чьей стороне? Сам же придумал с Будякиным и его бандой воевать.

- Понимаешь, брат, на войне всякое бывает. Поэтому надо быть готовым и к такому исходу. Эти "старфорсы" ребята не простые. Их в спецназе научили не только людей убивать и мосты взрывать, но и как на допросе не раскалываться, а вместо правды дезинформацию впаривать. Да и парня с обожженным лицом, которого под трубами тепломагистрали нашли, они сами добивали. Добавь к нему того "парашютиста", которому ты помог с крыши свалиться, и того, которого саблей полоснул. Ведь больше мертвых тел не обнаружено, никаких заявлений в органы не поступало. Следовательно, бывший старлей Старков скрыл факты гибели и ранений своих подчиненных. Давай, делай выводы сам. Можешь вслух.

- Ну, это значит, - Славка помолчал, соображая, - что он будет делать вид, будто эти люди живы-здоровы, просто уволились и уехали неизвестно куда. Ему вовсе не хочется кому-то объяснять, при каких обстоятельствах они погибли на самом деле.

- Еще один существенный момент, - включилась в разговор Виолетта, нет трупа - нет убийства. Понял? Если остальных своих покойников они запрятали достаточно надежно, в лучшем случае может быть объявлен розыск безвестно отсутствующих граждан. А таким розыском никто всерьез не занимается. Если же "старфорсов" за какие-то дела всех арестуют, они сами сознаваться ни в чем не будут. Если какими-то неопровержимыми уликами припрут, тогда могут признать какие-то дела, но не более того.

- Слышь, Петрович, а каким образом ты узнаешь, как оформлены пропавшие "старфорсы"? - спросил Славка Ямщикова.

- Никаких проблем. Сяду с утра на телефон, позвоню, дескать, из пенсионного фонда или управления занятости, уточняем количество работающих, сокращенных и уволенных. Так что сами все мне расскажут. Им таиться ни к чему, наоборот, надо доказывать, что все в порядке. Заодно и окрестные больницы провентилирую, не обращался ли кто с химическими ожогами.

После ужина Ямщиков в своей обычной манере резко попрощался и исчез за дверью.

- Ну, что? - спросила Виолетта. - Займемся, наконец, твоей спиной? Давай ложись, а я намажу. Где твоя мазь?

Славка осторожно стянул рубашку. К спине была прибинтована сложенная простыня. свернув бинт, Виолетта подняла присохшую толстую повязку. Славка зашипел от боли.

- Мда, - Виолетта критически осмотрела влажные язвы, - хорошо, что после ужина этим занялись, а то бы весь аппетит пропал. Представляю, какие смачные рубцы тут потом образуются, будет что записать в графу "особые приметы". - Очень больно? - спросила участливо.

- Ничего, терпеть можно. Вот когда отмороженные руки или ноги начинают отходить, это да. - Славка старался придать бодрости своему голосу. - А тут худшее уже позади. Мажь, да будем сушить. Велено, чтобы коросты образовались. Под ними быстрей заживает и микробы не попадут.

Виолетта аккуратно нанесла холодную мазь. Может, на самом деле и не холодную вовсе, но Славка ощущал её именно такой, ледяной. Но это лучше, чем постоянное жжение.

- Порядок, - Виолетта завинтила тюбик с лекарством, - теперь лежи и сохни.

Так Славка неожиданно оказался в одной постели с Виолеттой. Хрупкая девушка занимала едва ли треть полутораспальной кровати, а ему вполне хватало половины. Подушки было две, одеяло же Славке было ни к чему. Он лежал у стенки на животе, обняв подушку. Отопление в больнице работало нормально, так что замерзнуть он не боялся. Спина подсыхала и слегка зудела. Приходилось терпеть, пересиливая страстное желание почесаться.

Никаких других желаний и страстей Славка не испытывал, да и вряд ли мог. Он даже не воспринимал бормотание телевизора, который не был ему виден. Спиной к нему лежала завернувшаяся в одеяло девушка и смотрела на экран. Расплывчатые цветные сполохи отражались в полированной деревяшке кроватной спинки.

- Зря я остался, - сказал Славка, - стесняю тебя, всякие неудобства причиняю. Пойду, пожалуй. - И он сделал вялую попытку подняться.

- Лежать! - скомандовала Виолетта. - Я тут за день чуть с ума не сошла от тоски и телевизора. Ты - мое лекарство от скуки. Понял? Будешь меня развлекать.

- Ламбада лежа и прятки под одеялом? - хмыкнул Славка.

- Наглец и хам, - поставила диагноз Виолетта. - Ты со всеми так?

- Да бог с тобой! - манерно испугался Славка. - Ужас какой - со всеми! Со всеми никак нельзя. Не-е, только с хорошенькими девушками. А, скажем, с кавказцами какими или старушками в кладбищенской церкви...

- Хам, наглец и паразит, - окончательно заклеймила его Виолетта, не выдержала и прыснула. - Кстати, как та девушка? Вы помирились?

- Какая ещё девушка? - помрачнел Славка.

- Если не ошибаюсь, её звали Таней. Вы поссорились из-за меня.

- У неё все в порядке. Ездит на "мерседесе", отоваривается на полную катушку в самых крутых магазинах, шмоток - море. Шуба кожаная, сапоги с каблуками. Рядом всегда амбал под два метра ростом и с тугим кошельком.

- Умеют некоторые устраиваться, - хмыкнула Виолетта и попробовала его успокоить: - Ладно, шибко не переживай, - может, так оно даже лучше. Могло оказаться гораздо хуже, если бы ваши отношения зашли далеко, а потом вдруг - разрыв. Вот это по-настоящему больно.

- Ты-то откуда знаешь, больно это или не очень?

- Был такой случай, - Виолетта вздохнула, - целая трагедия. Любовь спасу нет! Мы с ним с пятого класса за одной партой сидели. В десятом уже все, определились: любовь до гроба, радость пополам, беду на двоих. Распишемся, поженимся, заведем кучу детей, будем жить-поживать, "жигули" наживать. Потом он в армию пошел, а я в юридический поступила. Ни с кем не гуляла, каждый день письма писала, ждала, как верная невеста. Через два года он возвращается и - на рынок торговать. И мне говорит, чтоб институт бросала и с ним на пару челночила. А то он себе помощницу мигом найдет, не такую умную, попроще. Посмотрела я на него, а он у прилавка деньги считает. Как покупателей нет, так сразу пачку из кармана достает и начинает палец муслить, тасовать их, складывать по порядку. Пошла, он и не заметил, купюрки слюнявил. Сосредоточенный такой, прямо Карл Маркс над первым томом "Капитала". Приезжал ко мне потом, уговаривал, почти даже уговорил. Еще бы пара минут, и я сдалась. Да убежал брать партию колготок, пока оптовка не закрылась. Я даже плакала. А потом как представила, как бы с ним жила, так и слезы высохли. В одну секунду испарились. Поняла: лично я ему не очень-то и нужна, а только тело мое, чтобы пользоваться и хвастаться. Личностью меня вообще не признавал. Пригляделась, а подавляющее большинство мужчин так же относится к женщинам. Могут цветы дарить, комплименты говорить, с ума сходить от любви, но все равно считают тебя "другом человека" вроде домашней собаки, даже если ты его втрое умней. Собаку ведь тоже любят, балуют, а когда теряют, горюют до потери сознания, но с другой стороны: "Апорт!", "Голос!", "Дай лапу", "Молодец, умная собачка, все понимаешь, но, слава богу, не говоришь". Тут один из горотдела ко мне недавно подкатился. Все сразу с двух сторон давай нашептывать: "Не упусти, такой шанс, перспективный, все имеет, будешь сыром в масле". Я с ним пообщалась полчаса и говорю: "Слушай, давай я тебе лучше щенка подарю, собачку. Воспитаешь в своем вкусе, обучишь тапочки с газетой подавать, а он будет возле ног сидеть и пялиться, задрав морду и разинув рот". Обиделся майор. А я так думаю: любовь проходит, а уважение - никогда. Если этого нет, то и семья долго не продержится, рассыплется. Если любовь - кирпичики семейного счастья, то взаимное уважение - цемент. Или я не права?