— Давно ее взяли?

— Вчера утром. А я только ночью узнал. С утра — сразу сюда. — Но до этого, насколько я понимаю, состоялся разговор с господином инквизитором? Иначе откуда бы тебе знать, куда ее посадили?

— Состоялся.

— И ты сумел его убедить… Занятно. Насколько я знаю твоего господина, запугивать его бесполезно. Да и чем бы ты мог? Значит, убедил. Ну что ж, это радует. Стало быть, Авмен не до конца увяз. Надо будет с ним встретиться. Может, и образумится. Ладно, вернемся к делу. Авмен сказал тебе, где искать Алосту. И ты ринулся в бой. Отыскал камеру, но девочки там не оказалось. Вместо нее оказался подозрительный старичок, который задает множество неприятных вопросов. Такие вот дела. Я правильно говорю?

— Да, все так и есть, — кивнул Хенг. — И я не знаю, что теперь мне делать.

— Будь у меня времени побольше, я бы что-нибудь придумал, — ответил узник. — Но скоро, по моим расчетам, за мной должны придти.

— А кто вы? — поинтересовался Хенг. Вроде бы настала его очередь задавать вопросы.

Узник немного помолчал, то ли задумался о чем-то, то ли просто собирался с силами.

— Не знаю, скажет ли тебе что-нибудь мое имя, — наконец откликнулся он. — Я Алам, настоятель Орбаннской обители. Теперь уже, разумеется, бывший настоятель.

Хенг присвистнул.

…Конечно же он знал это имя. Да и вряд ли нашелся бы кто-то несведущий. Старец Алам! Знаменитый в свое время епископ, чуть было не ставший Направителем, когда-то ближайший друг нынешнего Направителя, Сиурха. Вот уже двадцать лет как он удалился от мира в Орбанн, северную имперскую провинцию, в тамошнюю обитель. Но в уединении своем забыт не был.

Про него рассказывали сказки, о нем ходили благочестивые рассказы и злые сплетни. Он, по мнению столичных горожан, творил чудеса, исцелял, видел будущее. Он же, по словам недругов, был на волосок от ереси. Церковные власти предпочитали не затрагивать его имя, Орбаннскую обитель как бы не замечали — несмотря на многотысячные процессии паломников, на молву о старце-целителе. Ему не слишком докучали надзором, он сам подбирал себе монахов и учеников. Хенг слышал о старце Аламе еще дома, на подготовительных лекциях. По словам профессора Бермана, Алам был самым интересным явлением в Олларианской империи.

В самом деле, жизнь его казалась авантюрным романом. С детства воспитанный в горных лесах Иллура, он был язычником. В молодости его посвятили духам, он прошел тайное обучение, овладел загадочным «иллурским искусством». Потом что-то с ним случилось, что — понять было невозможно, хотя различных версий имелось в избытке. Но все они сходились в одном — после какого-то происшествия Алам бросил все — и свой дикий лесной народ, в котором он пользовался славой и немалой властью, и «иллурское искусство». Он несколько лет скитался в одиночестве по пустынным областям Севера, а потом неожиданно для всех обратился в истинную веру. С тех пор известность его начала расти как на дрожжах, хотя он, казалось бы, ничего для этого не делал, напротив — всячески старался держаться в тени. Но довольно скоро из простого инока Сеорского монастыря он сделался священнослужителем третьего ранга, спустя несколько лет — настоятелем, а потом и епископом. Как раз в те годы разразилась Орбаннская война, и он повел конное войско на Артуна-Солг, главную крепость хансатов. Уму непостижимо, как он взял ее — без осадных орудий, без пороховых запасов. Артуна-Солг в то время был неприступной цитаделью, пожалуй, покрепче нынешнего Священного Ведомства. И однако же, после недельной осады, Алам взял крепость. Кое-кто еще в те дни шептал, будто он использовал тайное искусство иллурийцев. Как бы то ни было, взятие Артуна-Солга означало конец войне. И именно тогда началась его дружба с Сиурхом Крутолобым, нынешним Направителем. Дружба, неведомо по какой причине завершившаяся вот так — камерой, ошейником и стягивающими тело стальными обручами.

— Что же с вами случилось, что вы здесь? — удивленно спросил Хенг. Он и в самом деле удивился — в городе ничего не было слышно об аресте старца Алама. Ни на базаре, ни в кабаках, нигде даже словом никто не обмолвился. А ведь это не старая нищенка, обвиненная в ведьмовстве, не мужик, сболтнувший по пьяной дурости чего не следует. Такие и в самом деле могли исчезнуть бесследно. Но с епископом подобные дела не проходят. Тем более с таким епископом. Арестовать высшего иерарха не так-то просто. Сперва должен быть созван Собор, на Соборе вынесут постановление. Потом в Орбаннскую обитель послали бы войско под водительством какого-нибудь князя. Все это заняло бы не одну неделю, и знала бы вся столица, да что там столица — вся Империя.

— Так уж вышло, — не спеша ответил старец Алам. — Видишь ли, мой юный друг, наши отношения с Направителем Сиурхом куда сложнее, чем кажется со стороны. И дело даже не в нем — сам-то он хороший человек. Но слишком уж по-разному мы дышим.

— Вас обвинили в ереси? — напрямую задал вопрос Хенг. Он как-то вдруг забыл, что должен играть роль инквизиторского слуги, смелого, но недалекого парнишки. Сейчас даже мысли об Алосте отступили куда-то в глубину, а на поверхности остался лишь профессиональный интерес.

— А ты, я вижу, не столь прост, как желаешь казаться, — усмехнулся старец. — Впрочем, чего ждать от ходящего сквозь стены? Об этой твоей способности мы еще поговорим. — А что до меня… Нет, формальному обвинению еще только предстоит быть. И дело даже не в ереси. Мы с Сиурхом верим одной и той же Истине. Да только по-разному понимаем, как ей служить. Путь Сиурха — это Империя, войска для усмирения язычников, Священное Ведомство опять же. Он железным кнутом гонит людей к Господу. И не видит, что с железным кнутом на Божий путь выйти нельзя. Дорога начнет искривляться, идущие по ней — ослепнут. И уже не к Спасителю мира они побредут, а к врагу. Беда в том, что понимаешь это лишь когда обжегся. Не раньше. Вот и наши с Направителем дороги постепенно расходились. Я знал, что рано или поздно это кончится плохо.

— Когда же он вас арестовал? И как это было? — продолжал любопытствовать Хенг. Что-то странное и, по правде говоря, жутковатое сквозило за словами старца.

— А никакого ареста и не было, — грустно усмехнулся Алам. — Я сам пришел сюда, в столицу, сам сдался в руки Священной стражи.

— Но почему? Вы что, не могли укрепиться в своей обители? Там же самая настоящая боевая крепость, ее же много лет осаждать надо, и то еще неизвестно, взяли бы.

— Я смотрю, ты довольно много про меня знаешь, — ответил старец и вновь усмехнулся. — Все с одной стороны, гораздо сложнее, с другой — проще. Неужели ты думаешь, Направитель надеялся на силу? Нет, наш Сиурх Крутолобый не столь глуп. У него есть другие способы. Такие способы, что настоятель Алам берет посох и суму и сотни миль идет пешком, лесами и болотами. И приходит в город, и предает себя в руки духовной власти.

— А что за способы?

Старец не ответил. Казалось, он уснул, но по прерывистому дыханию, по внезапно обмякшему телу Хенг понял, что это не сон, а обморок.

Спустя несколько секунд старец открыл глаза.

— Не бойся, такое со мной временами случается. Ослабел я тут. А что до твоего вопроса… Сам не знаю, почему я обо всем тебе рассказываю. Ну так вот. Как понимаешь, у меня есть в моей обители ученики. Разные ученики. И взрослые, и ребята, как ты, да и помоложе есть. Они, ученики мои, не вечно в обители сидят, они и в город выходят, и родных навещают. Вот Направитель и задержал нескольких ребятишек моих. Кстати сказать, самых младших. Их-то взять труда не составляет. А потом был ко мне послан гонец. И предложено было мне явиться в Ведомство, признать обвинение в ереси и взойти на костер. Тогда Сиурх отпустит ребят. Если же нет… Думаю, ты догадываешься об их дальнейшей судьбе. Вот и ответ на твои вопросы.

— Но ведь… — Хенг замялся, не зная, как лучше сказать. — Вы и в самом деле думаете, что Сиурх отпустит их? Ну, учеников ваших.