- Ну-ну, это все пустяки, друг мой, Александр! - старик несколько театрально воздел руки. - Подумаешь, чай пролился, здесь не такое бывало! Это мы сейчас подотрем. - Он поднялся, выудил откуда-то из-за печки махровую тряпочку и с завидной ловкостью в две секунды протер блюдечко, стол и подлил Сане чаю. - Вот и все дела! А потом, господа, чай - не водка, много не выпьешь! Плебейская философия, я вполне это понимаю, и ты уж меня прости, Оленька, за цитирование подобных присказок, но ведь... н-да! К слову, не желаешь ли рюмочку?

- Миленький, я бы с радостью! - тетя сердечно прижала руки к груди. Да только надо мне ехать, Сашка домой без меня доберется. Так что я вас буквально через минуту вдвоем оставлю, как бы не хотелось с тобой, Боренька, поболтать! Так редко видимся... Ну, ничего, в другой раз.

- Как так? - подскочил старик. - Я тебя никуда не отпущу!

- Миленький, у меня дома ворох работы накопился. Я все откладывала на потом, а теперь уж и откладывать некуда - завтра балансовый отчет сдавать...

- Что ж, - старик заскучал и затеребил крупными узловатыми пальцами полы домашней куртки. - Надо так надо, это нам знакомо, не правда ли, Александр?!

Сашка промычал что-то нечленораздельное и уставился в свою чашку.

- Боря, ты не сказал, - тетка взяла его руку в свои, - что случилось в тот вечер, когда ты к своему другу к Никитским отправился?

Сашка похолодел. Сейчас, вот сейчас! Нет, лучше бы провалиться сквозь землю!

- Да, собственно, ничего особенного. Просто упал я, да. И, как это ни банально, в лужу! Ты представляешь себе, - тут он затрясся от хохота, представь себе, Оленька такую картину: мчится на всех парах старикан под зонтом, вокруг дождь стеной, не видно ни зги, и он - бах! - налетает на какого-то господина, господин отнимает у него зонтик и благополучно скрывается, а старикан - то бишь я! - со всего размаху шмякается в лужу! А потом от этого слепнет, да. Мне, видишь ли, черепушку нельзя сотрясать врач предупреждал, глазник мой. И так глазенапы мои, так сказать, еле фурычили, а тут такая прогулочка вышла. Как говорится, попили пивка... Да это просто готовый рассказ! Эх, нет среди нас бумагомарателя, я бы ему сюжет подарил! Ну разве не забавно, а? - и он зашелся от хохота, напоминавшего предсмертный каркающий хрип умирающего.

- Миленький, это совсем не забавно, как ты можешь так говорить! возмутилась тетя Оля. - А что ж это за мерзавец такой, который у тебя зонт отнял? Да, наверное, по его милости ты и упал!

- О, дорогая, не преувеличивай! Никакой не мерзавец - просто обыкновенный шутник. И слава Богу, что у нас ещё не перевелись шутники. Жизнь ведь наша к подобному строю мыслей не особенно располагает... Н-да! тут он осекся и вмиг переменился - от былой веселости не осталось следа. Ну-с, молодой человек, говорят, соловья баснями не кормят! Прошу в мастерскую. А вас, мадам, с вашего позволения я до калиточки провожу, если вы мне окажете милость и подождете минуту.

С тем он поднялся, жестом пригласил Сашку следовать за собой и распахнул неприметную дверь, притулившуюся за занавеской.

Глава 6

В МАСТЕРСКОЙ

Вернувшись домой, Сашка разделся, прошел на кухню, открыл дверцу холодильника, чтобы добыть съестного, потом резко захлопнул её, рухнул на табуретку и уронил голову на руки. Тетя Оля появится завтра днем, чтобы к пяти ехать к маме, он остался дома один и был рад этому. Если только вообще сохранил хоть какую-то способность радоваться... Он был сломлен, раздавлен - метель бушевала в душе. Сашка не понимал, как быть и что делать, потому что разговор со старым художником разметал все привычные его представления - все, что он "думал за жизнь", лежа на диване у себя в комнате.

Он принялся перебирать в памяти пережитое в этот вечер - каждое слово их разговора запечатлелись в памяти с такой ясностью, точно слова эти были вырублены в скале, а он стоял перед ней и снова и снова вчитывался в письмена...

* * *

- Прошу, Александр, прошу, располагайтесь, будьте как дома. - Старик широким жестом обвел невеликое пространство мастерской. - Осмотритесь тут хорошенько, не стесняйтесь и не торопитесь - спешить нам некуда, а вы, чтобы дело у нас пошло, должны здесь хорошенько освоиться.

Они оказались в комнате, все стены которой были увешаны рисунками, акварелями, портретами - старинными в резных деревянных овальных рамах и современными в простых металлических прямоугольниках. Только даже работы, явно выполненные недавно, - во всяком случае в те годы, когда Сашка уже существовал на белом свете, казалось, принадлежали давно прошедшим времена. Прошлое как будто накладывало на них свою печать, они были будто овеяны стариной, её ароматом, несуетностью - её дыханием... И лица тех, кто был изображен на портретах, заметно отличались от любого лица из толпы каким-то особенным выражением. Сашка пытался найти слова, которые могли бы передать суть этого выражения, и не мог. Он бродил от стены к стене, от одного портрета к другому, потом оборачивался... лица с портретов на противоположной стене глядели на него. В каком бы месте мастерской он ни находился, множество проницательных глаз неизменно наблюдали за ним.

На широком столе, заляпанном краской, лежали груды рисунков, кипы набросков и папок с тесемками, которые буквально лопались под напором того, что в них помещалось. Подрамники с натянутым чистым холстом, законченные работы, повернутые лицевой стороной к стене, незаконченные этюды, груды тюбиков с краской, бутылочки с растворителем, какие-то тряпки, стаканы с бессчетным числом кистей и карандашей, огарки свечей в подсвечниках - всего и не перечислишь! От всего этого глаза разбегались, а характерный густой запах масляных красок и растворителя слегка кружил голову.

Здесь тоже были книги - по преимуществу альбомы с именами едва ли не всех всемирно известных художников на корешках. Полки с книгами, как и дверь в мастерскую, были занавешены полотнами тонкой узорчатой ткани, но хозяин, войдя, их раздернул, чтобы гость мог все осмотреть.

- Ну что ж, молодой человек, с чего мы начнем? Вернее вот так: с чего бы вы сами хотели? Быть может, зададите мне какой-то вопрос, их у вас, я надеюсь, превеликое множество... Спрашивайте, не стесняйтесь!

- Да я... - Саня замялся - этот странный старик и пугал его и притягивал одновременно. Первый дикий испуг прошел, он понял, что ни бить, ни учить жизни его, по крайней мере сегодня, не будут... - Я даже не знаю...

- Да, я понимаю, вам трудно. Незнакомая обстановка, ваш покорный слуга, который кого хочешь с ума сведет своими ужимками - это испытание, скажу я вам... Хорошо! Тогда, если не возражаете, спрашивать буду я.

- Да, конечно.

Сашка старался не встречаться со стариком взглядом, он терялся в догадках - узнал его тот или нет.

- Тогда вот что. Скажите, какое из этих имен вам всего предпочтительнее? - и он указал на полки с альбомами. - А если с ходу трудно, попытайтесь определить направление в живописи, которое греет вам сердце: романтизм, натурализм, символизм, импрессионизм, кубизм и прочая, прочая... Ну, решайтесь!

Это предложение и вовсе выбило Сашку из колеи. Он никогда особенно живописью не интересовался, его познания ограничивались тем, что об этом рассказывал их школьный учитель ИЗО. Просто ему нравилось рисовать - и все... Он стоял, в растерянности глядя на стройные ряды альбомов, и чувствовал себя дурак дураком.

- Что ж... не страшно. Значит мы этому уделим особое время и особое внимание. Послушайте, Саша, вас, что, пугают мои очки? - этот вопрос прозвучал так неожиданно, что Сашка вздрогнул.

- Н-нет, что вы... Просто я... немного волнуюсь.

- Ну, это я заметил. Но спешу вас уверить, что поводов для волнений у вас нет никаких. Ровным счетом никаких! А очки... Что ж, они мне и впрямь не нужны - без них даже лучше. Вот, скажем, вы стоите у стола и рассматриваете мой рисунок - тот, что сверху. А я вместо вас вижу лишь довольно расплывчатое серое пятно.