Он с такой силой стукнул кулаком по столу, что все рюмки и ножи громко звякнули.

- Что, черт побери, нужно сделать, чтобы тебя обслужили в этом вшивом ресторане? - заорал он на официанта. - Мы умираем от жажды. - Он показал пальцем на другого официанта. - Ты! Я велел тебе не сводить с нас твоих мерзких глаз, чтобы в ту минуту, когда ты увидишь, что наши бутылки пусты, немедленно нес другую! Ты что, придурок или что-нибудь похуже? - И он снова грохнул кулаком по столу, к вящей радости своих подружек, пришедших в такой восторг, что лаже сам Штрейхер рассмеялся над вспышкой собственного гнева.

- Кого он вам напоминает? - спросил Корш.

- Аль Капоне, - сказал я, не задумываясь, а затем добавил: - Хотя на самом деле они все напоминают мне Аль Капоне.

Корш рассмеялся.

Мы потягивали свое бренди и наблюдали этот спектакль. У нас и в мыслях не было, что мы сможем увидеть такое в самом начале своего визита. К полуночи в ресторане остались только мы и компания Штрейхера, все остальные не выдержали непрерывной ругани гауляйтера и ушли. Официант подошел, чтобы вытереть наш стол и вытряхнуть окурки из пепельницы.

- Он что, всегда такой? - спросил я его.

Официант горько усмехнулся.

- Какой? Да сегодня он еще тихий, - сказал он. - Вы бы посмотрели на него десять дней назад, когда наконец закончился партийный съезд. Он устроил здесь настоящий разгром.

- Тогда почему вы его пускаете? - спросил Корш.

Официант жалобно взглянул на него.

- Вы что, издеваетесь? Попробуйте только не пустить его. "Дойчер" - это его любимое место водопоя. Если мы его вышвырнем, он тут же отыщет предлог, чтобы закрыть нас. А может быть, придумает что-нибудь похуже, кто знает? Говорят, он часто появляется во Дворце правосудия на Фуртерштрассе и избивает своим хлыстом молоденьких мальчиков в камерах.

- Да, не хотел бы я быть евреем в этом городе, - сказал Корш.

- Истинная правда, - сказал официант. - В прошлом месяце он науськал толпу, и она сожгла синагогу.

В этот момент Штрейхер запел, сопровождая свое пение стуком ножа и вилки по крышке стола, с которого он предусмотрительно снял скатерть. Однако из-за такого аккомпанемента и акцента Штрейхера, а также из-за того, что певец был совершенно пьян и не мог правильно взять ни одной ноты, не говоря уже о том, что две его гостьи непрерывно взвизгивали и хихикали, мы с Коршем так и не смогли понять, что за песню он пел. Но можно было поклясться, что не песню Курта Вайля, и этот его хор заставил нас наконец подняться и уйти.

На следующее утром мы отправились на Якобсплац, расположенную совсем близко к северу от нашего отеля. Здесь напротив прекрасной церкви стоит старинная крепость, построенная рыцарями Тевтонского ордена. На ее юго-восточном углу возвышалось здание Элизабет-кирхе с куполом, а на юго-западе, на углу Шлотфегергассе, располагались старые казармы, в которых сейчас находилась штаб-квартира местной полиции. Насколько я знаю, во всей Германии не было другого такого полицейского управления, которое имело бы в своем распоряжении собственную католическую церковь.

- Уж здесь-то из тебя так или иначе вытянут признание, будь уверен, пошутил Корш.

Обергруппенфюрер СС доктор Бенно Мартин, среди предшественников которого на посту полицей-президента Нюрнберга был сам Генрих Гиммлер, встретил нас в своем кабинете, расположенном на последнем этаже здания. Кабинет его напоминал жилище средневекового барона, я не удивился бы, окажись в руках у Мартина сабля. Когда он повернулся, я заметил у него на щеке шрам, полученный на дуэли.

- Как там Берлин? - вежливо поинтересовался он, предлагая нам сигареты из своей коробки. Сигарету для себя он вставил в мундштук розового дерева, больше похожий на трубку, сигарета торчала в нем вертикально, под прямым углом к лицу.

- В Берлине все спокойно, - ответил я. - Но только потому, что все затаили дыхание.

- Совершенно верно, - согласился он и махнул рукой в сторону газеты, лежавшей на его столе. - Чемберлен прилетел в Бад-Годесберг для новых переговоров с Гитлером.

Корш потянул газету к себе, посмотрел на заголовок и вернул ее на место.

- По-моему, слишком много болтовни, - сказал Мартин.

Я промычал что-то нечленораздельное.

Мартин усмехнулся и положил свой квадратный подбородок на руку.

- Артур Небе сообщает мне, что по улицам Берлина разгуливает психопат, срывающий лучшие цветы германского девичества. Он также предупреждает меня, что вы хотели бы посмотреть на самого мерзопакостного психопата Германии и решить, не замешан ли он в этом деле. Я имею в виду, конечно, этого поросячьего сфинктера Штрейхера. Я прав?

Он уперся в меня своим холодным, пронизывающим взглядом, но я выдержал его. Готов поклясться, что генерал сам отнюдь не ангел. Небе описал мне Бенно Мартина как выдающегося руководителя. Для шефа полиции в нацистской Германии это могло означать все что угодно - этот человек вполне мог оказаться вторым Торквемадой.

- Это правда, генерал, - сказал я и протянул ему первую страницу еженедельника "Штюрмер". - Здесь показано, каким способом были убиты пять девушек. За исключением еврея, который собирает кровь в сосуд, разумеется.

- Разумеется, - сказал Мартин. - Но вы же не исключили евреев из возможных подозреваемых?

- Нет, но...

- Но именно театральность самого способа убийства заставляет вас сомневаться, что это сделали они. Я прав?

- Да, и тот факт, что среди жертв не было евреек.

- Может быть, он просто предпочитает более привлекательных девушек, усмехнулся Мартин. - Ему милее светловолосые, голубоглазые девушки, чем развращенные еврейские дворняжки. А возможно, это просто совпадение. - Он заметил, как я удивленно поднял брови. - Но вы ведь не очень верите в совпадения, комиссар, не так ли?

- Нет, генерал, в делах, связанных с убийством, я в совпадения не верю. Там, где другие видят совпадения, я усматриваю образ действий. Или, по крайней мере, я пытаюсь его нащупать. - Я откинулся на стуле и скрестил ноги. - Вы читали работу Карла Юнга, посвященную этому вопросу, генерал?

Он насмешливо фыркнул.

- Боже милосердный, неужели криминальная полиция Берлина занялась изучением психологии?