Лицо грека побагровело, на лбу вздулись вены. Он хрипло прокричал несколько слов, и универсальный переводчик затрещал, не сумев перевести фразу.

- Что с вами? Я только хотел узнать...

- Узнать! И этот тоже! - с мукой в голосе прокричал грек и, приложив шар к плечу как ядро, с силой метнул его в Максима.

Каким-то чудом Максим сумел увернуться от смертоносного снаряда и запальчиво прокричал:

- Ты что, умом рехнулся?! Дикарь ты, а не древний грек! Я всегда с уважением думал о древних греках как о носителях высокой культуры, но теперь вижу, что сильно ошибался! Неужто трудно сказать, где живет славный Архимед?

- Я Архимед, - угрюмо признался грек, нервно поглаживая бороду. Прости, пришелец, чуть было не нанес я тебе вред невольно. Видно, боги на мгновение отняли у меня разум. Поверь, очень трудно сохранять спокойствие, когда к тебе в течение недели один за другим приходят чужеземцы, подобные тебе, и задают праздные вопросы. Вначале явился муж рослый в золотистой одежде, затем...

- ...Затем в серебристой одежде, - подхватил Максим.

- Откуда ты знаешь? - насторожился Архимед. - Не твои ли это друзья?

- Нет, это не мои друзья. Я знаю о них потому, что они являлись и ко мне!

- Значит, и ты ученый? - обрадовался Архимед. - Тогда, может быть, ты разъяснишь мне, о каком таком законе толковали пришельцы? Да и ты, кажется, упоминал о законе Архимеда.

- Прежде всего хочу напомнить, что в воде все предметы кажутся более легкими.

Архимед нетерпеливо прищелкнул пальцами.

- Ближе к делу! Я давно заметил и понял, что это вода выталкивает тело, погруженное в нее.

- Погрузим любой предмет, твой шар, например, в ванну. Уровень воды поднимается. Шар вытеснит жидкость, по объему равную его собственному объему. Эта жидкость пытается занять свой прежний объем и вытолкнуть шар с силой...

- С силой, направленной вверх, - в восторге хлопнул себя по бедру Архимед, - и равной весу воды, вытесненной шаром! Послушай-ка! Закон этот универсален! Он пригоден для любого предмета!

- Вот это и есть знаменитый закон Архимеда; широко известный у нас в будущем и изучаемый даже в школе.

Архимед пританцовывал от восторга, радость открытия пьянила его.

- Я давно размышлял над этим! И теперь стало вдруг ясно! Какой превосходный закон! Чудесный закон! Эв-ри-ка!!!

И с криком "Эврика!", не в силах сдержать восторг, он побежал по улицам Сиракуз.

Побежал одетый.

Архимед прибежал лишь через полчаса, радостный и почти не запыхавшийся - древнегреческая спортивная подготовка давала себя знать.

- Войдем в дом, о пришелец! - блеснул он белозубой улыбкой. - Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Они зашли в комнату, и Максим увидел, что вся она заполнена рулонами, лежащими на ложах, под ложами, вертикально стоящими в углах да и просто валяющимися на полу.

- Это все результаты моих размышлений, - горделиво повел рукой хозяин.

Он сдувал тончайшую пыль, разворачивал чертежи и давал короткие пояснения, украдкой поглядывая на Максима. Катапульты, подъемные механизмы, блоки в самых немыслимых сочетаниях, геометрические чертежи, снова катапульты. Но развернув один из чертежей и едва взглянув на него, Архимед поспешно свернул рулон и при этом густо покраснел. Максим успел все же кое-что заметить и уже было приготовился задавать вопросы, как тоненько заверещал зуммер, давая знать, что энергия на исходе. Нажав на кнопку браслета, он отключил сигнал и заторопился к выходу. Архимед, идущий за ним, вдруг спросил:

- Я сразу догадался, что ты из будущего. Не можешь ли ты предсказать мою судьбу и будущее моего родного города, прекрасных Сиракуз? - Архимед погрустнел. - На нас давно точат зубы римские захватчики - эти злобные дикари, изучившие лишь одну науку - науку убивать.

Максим кивнул.

- Да, я знаю будущее. Ты сделаешь множество открытий в механике и геометрии. Но любовь и признательность сограждан завоюешь тем, что во время осады Сиракуз римским полководцем Марцеллом сконструируешь мощнейшие катапульты, без промаха поражающие врага огромными камнями: метательные машины, посылающие тучи стрел и дротиков. Огромные журавлеподобные механизмы особыми захватами будут поднимать за нос вражеские корабли, а затем низвергать их в пучину. И у полководца Марцелла вырвется горестное признание: "Придется нам прекратить войну против геометра". Но твой город...

- Не продолжай, - сурово прервал его Архимед. - Я хочу верить в то, что город выстоит!

- Хорошо, - согласился Максим. - Я тебе расскажу о твоей дальнейшей судьбе. Но лишь для того, чтобы уговорить тебя спастись. Ты погибнешь от меча вражеского солдата, когда будешь чертить на песке. И слова твои переживут века: "Не трогай мои чертежи!" Но подумай, зачем тебе преждевременная смерть? Садись в мою машину, и улетим в будущее. Ты сможешь продлить свою жизнь на десять, а то и на двадцать лет. Послушай, я предлагаю тебе не пустяк - жизнь!

- Нет, чужеземец! - резко ответил Архимед и вдруг ясно улыбнулся. - Я исполню свой долг, не могу я покинуть родной город в такое время, и потомки за это возблагодарят меня... Остаюсь!

- Может быть, рассказать тебе о некоторых открытиях будущего? - спросил Максим. - Это облегчит твою работу.

Архимед хитро сощурился.

- В Сиракузах каждый знает: самая вкусная вода в том источнике, к которому ведет самая тяжелая тропа.

Максим открыл дверцу аппарата.

- Не знаю, сожалеть ли мне, что я не смог тебя убедить оставить Сиракузы, или нет?

- Не жалей! - Архимед прощально поднял руку. - Борьба за справедливость - ведь это прекрасно!

Максим забрался в кабину и тоже помахал рукой. Дверца захлопнулась. Он сидел, задумчиво глядя на панель. Куда отправиться? В XXI век или в XXII, а может, сразу в XXX махнуть? Хорошо бы отправиться туда - в далекое светлое будущее. Его там примут с радостью, он сможет почивать на лаврах, окруженный всеобщим уважением, как изобретатель машины времени. Отдыхать... А все ли сделано мною в двадцатом веке? Максим вспомнил гордый отказ Архимеда и решительно нажал на кнопку, под которой была неровная надпись: "Возвращение в точку старта".

Снова закружилась голова, и Максим почувствовал, что проваливается в бездонную яму. И в эти секунды ему почему-то вспомнился чертеж, который Архимед постеснялся ему показать. Тогда он показался Максиму чем-то удивительно знакомым, хотя и были там непонятные обозначения и символы, была незавершенность конструктивных элементов. Но только сейчас Максима внезапно озарило, что эта была наивная, но в основном верная принципиальная схема машины времени.