- Нам здесь мало не покажется. Контрнаступление будет тяжёлым. Они успевают укрепиться. Судя по данным электронной разведки защитная сеть почти готова. А выковыривать «веретена» из земли, сами знаете, крайне трудно.

- Придётся постараться, командующий. Легко только мёртвым. Жизнь - это страдание и никто не докажет обратное. Я останусь у вас.

- Есть хотите?

- Не голоден, а вот от чая, пожалуй, не откажусь.

- В столовой или в кабинете?

- Нет, пусть принесут сюда.

Когда огненный столб завис над лагерем, Филин успел только крикнуть: - В укрытие, мать вашу! - и закатился под станину лафета осадного излучателя, где был оборудован специальный защитный отсек, представлявший собой ящик, изготовленный из листов металлокерамики, обшитый изнутри микропористым теплоизолирующим материалом.

Импровизированное укрытие было оборудовано автономной системой кондиционирования, снятой с бронетранспортёра и рассчитано на несколько человек. В это раз в него успел попасть только один. За секунду до того, как неистовое всё уничтожающее пламя пало на лагерь, Филин захлопнул крышку и активизировал замок. Он оказался в полной темноте. Защитный отсек не пропускал звуков, но Филин, даже не слыша ничего, точно знал, что происходит за крепкими стенками убежища. Адский огонь превращал всю органику в прах, в тускло-серую пыль, а ужасающий визг и вой, сопровождавший атаку энергопризраков, лишал уцелевших (если такие оставались) слуха, зрения, способности двигаться, сводил с ума. Пережить такое было невозможно, но случалось, что люди выживали. Жили они, правда недолго. Через несколько часов или суток тела начинали гнить и распухать и выжившие погибали в ужасающих мучениях. Поэтому каждый боец имел в индивидуальном медицинском комплекте «иглу счастья», шприц, наполненный быстродействующим ядом, позволяющим уйти из жизни легко и без всякой боли.

Филин не долго оставался в полной тьме. С тихим щелчком сработало реле и темноту разогнал тусклый свет маленького светильника. Филин лежал, не двигаясь. Закрыв глаза, он считал про себя. Дойдя до ста, Филин решил, что надо будет ещё немного подождать, и продолжил счёт. На двухстах пятидесяти трех, он повернулся на правый бок и разблокировал замок. Приоткрыв крышку, прислушался. Было тихо, насколько может быть тихо на передовой. Звук боя звучал приглушенно, из чего Филин заключил, что пришельцам удалось вклиниться вглубь обороны землян на значительное расстояние. Кроме этого бесконечного гула, других звуков слышно не было, и Филин, подняв крышку полностью, выбрался наружу.

Лагерь внешне не изменился. Орудия стояли на том же месте, где и находились перед атакой энергопризраков, хозяйственные постройки, блокгауз, казармы не имели следов разрушения. Даже флаг также гордо трепетал на флагштоке под порывами ветра. Только теперь он развевался гордо и одиноко. Резко пахло озоном. И все вокруг - хозяйственные постройки, блокгауз, казармы, орудия, земля, - было покрыто тонким слоем серого пепла. Граница пепельного савана проходила прямо у носков его ботинок. Вылезая из укрытия, Филин опирался руками о землю, теперь на том месте остались чёткие отпечатки его ладоней. Филин осторожно потёр ладонь о ладонь, стряхивая прах человеческой плоти со своих рук. Повернувшись, он прошёлся по станине до выдвижной лестницы, быстро поднялся до рубки управления огнём и упал в в кресло оператора.

Система наведения была включена. Тихо гудел вычислитель, на пульте светодиоды мигали разноцветными огоньками. Придвинув панорамный прицел к глазам, Филин взялся за ручки джойстиков управления. Орудие было направлено в сторону укреплений противника. Разворачивая орудие влево, он смог оценить последствия прорыва. Последствия, надо признать, были ужасающими. Пришельцы не спеша укреплялись на захваченном пространстве. В прицел Филину было видно, что они уже почти завершили сборку защитной сети. Структурные элементы сети, «веретена» светящейся тучей висели над землёй. Время от времени, одно из веретён падало с басовитым гудением вниз. Погрузившись в почву на определённую глубину, «веретено» выбрасывало бледно-жёлтый энергетический протуберанец, соединяясь таким образом с ближайшим от себя «веретеном». Падение «веретён» казалось хаотичным, но не было таковым на самом деле, в проекции «веретена» объединялись в правильные шестигранники, составляя ячеи сети. Незадействованные в процессе сборки сети «веретена» группами и поодиночке летали в разных направлениях по периметру «тучи». Они двигались, на первый взгляд, совершенно беспорядочно, но, приглядевшись, можно было уловить в этом рваном, пересекающемся, разнонаправленном движении некий внутренний ритм, непонятные для постороннего зрителя правила и ограничения. Суетливое мельтешение светящихся ромбов, выбрасывающих при полете дрожащие энергощупальца завораживало и отвращало. Завораживало всплесками скрытой мощи, проявляемой при каждом выбросе энергетических «ложноножек» и отвращало абсолютной чуждостью всему человеческому, рождая в душе неприятное чувство прикосновения к нереальному, несуществующему, но тем не менее, присутствующему в рациональной реальности мира. Филину показалось даже, что все это ему снится и, чтобы проверить внезапно возникшее подозрение, он со всей силы шарахнул кулаком по бронированной стенке кабины. Боль, пронзившая руку, была такой сильной и такой настоящей, что Филин даже зашипел от злости. Нет, он не спал, и все, что он видел сквозь оптический усилитель прицела, существовало не в его воображении, а на самом деле.

-Черт, - выругался Филин, вдруг вспомнив то, что должен был сделать, - черт, черт, паратранк.

Он должен был проверить наличие ампул паратранка в автоматическом инъекторе. Паратранк или паратранквилизатор адаптировал человеческое сознание к нечеловеческим условиям полосы. Инъекция паратранка оказывала свое защитное воздействие в течение шести часов, на столько была рассчитана стандартная доза при медленном непрерывной поступлении паратранка в организм. Снижение уровня транквилизатора в крови приводило сначала к дежавю-синдрому, а потом, если человек не получал очередную дозу препарата, вызывало страшнейший кататонический приступ, гарантированно сводивший несчастного в могилу.

Инъектор рассчитан на четыре ампулы. Когда расходуется последняя, раздаётся громкий предупреждающий сигнал, говорящий о том, что необходима смена кассеты с ампулами. Максимальная продолжительность относительно комфортного существования человека после прекращения поступления транквилизатора в кровь - тридцать минут, в состоянии дежавю-синдрома до одного часа. Наиболее сильные выдерживали почти два. Но Филину столько не продержаться. «Тремор рук есть первый симптом начинающейся перегрузки мозга в результате неспособности его правильно обработать и интерпретировать поступающие зрительные образы и звуковые колебания. Невозможность адаптации вызывает сначала ощущение нереальности происходящего, постепенно приводящее к состоянию «дежавю» или твёрдому убеждению, что все увиденное и услышанное реципиентом уже однажды с ним происходило. В случае неоказания экстренной медицинской помощи пострадавший испытывает сильнейший психосоматический шок, заканчивающий кататоническим припадком и смертью».

Тремор рук. У него дрожат руки. Филин посмотрел на часы, совмещённые с индикатором инъектора. Цветовой столбик переместился из зелёной области в жёлтую. Прошло семнадцать минут. Через тринадцать минут у него начнётся лёгкое расстройство памяти и галлюцинации. Почти незаметный кретинизм будет прогрессировать и через примерно двадцать девять минут он превратиться в мычащее и пускающее слюни животное. Ужасающая перспектива. Спасти его только ампулы, полные паратранка.