Гарри Фельтон отправился один, но ему пришлось вынести такие невероятные страдания и лишения, что четыре месяца спустя его нашли умирающим на берегу Паррю, в округе Упакарра, в Новом Южном Уэльсе. Доставленный в сиднейскую больницу и проболев там несколько недель, он умер, рассказав миссис Брэникен перед смертью обо всем, что касается Джона.

Отсутствие товарища было тяжелым испытанием для Джона. Кому он будет теперь передавать свои думы о родине, о Сан-Диего, обожаемых им существах, оставленных им, о жене, о сыне Уайте, который рос вдали от него и которого ему, быть может, и не суждено было когда-либо снова увидеть, об Уильяме Эндру, о всех его друзьях? Прошли уже девять долгих лет, в продолжение которых Джон томился в неволе, и сколько еще лет пройдет, прежде чем будет снова возвращена ему свобода? Впрочем, он все еще не терял надежды, поддерживаемый мыслью, что Гарри Фельтон сделает все доступное человеческим силам для освобождения своего капитана, если только ему удастся добраться до одного из городов австралийского побережья.

Джон быстро выучился говорить на туземном наречии. Язык этот, по стройности и логичности грамматического построения, точности выражений, изяществу форм как бы указывает на существование прежде известной умственной культуры среди австралийских туземцев. А потому он не раз указывал Вилли на те выгоды, которыми он мог бы воспользоваться, если бы отпустил их в Квинсленд, или Южную Австралию, откуда они в состоянии были бы доставить ему выкуп в размере, который будет им указан. Будучи крайне недоверчив по природе, Вилли не склонялся на эти предложения, поясняя, что Джон и его помощник будут немедленно отпущены, как только будет доставлен выкуп.

Побег Гарри Фельтона привел Вилли в раздражение и усилил строгость его по отношению к капитану Джону. Ему воспрещены были отдельные прогулки во время стоянок и при переходах, и к нему назначена была стража, которая отвечала за пленника своей головой.

Долгие месяцы прошли, и пленнику ничего не было известно о его товарище. Не погиб ли он в пути? Неужели он не попытался бы вырвать его из рук индасов, если бы ему удалось добраться до Квинсленда или Аделаиды?

В первую четверть 1891 года, то есть в начале австралийского лета, индасы вернулись обратно в долину Фицроя, где Вилли обычно проводил наиболее знойный период лета и где можно было найти все необходимое для существования дикарей. Индасы находились там еще в первые дни апреля, и становище их было расположено на одном повороте реки, при впадении в нее небольшого притока, спускающегося с северных равнин.

Со времени расположения на этом становище капитан Джон, которому известно было, что морской берег довольно близок, помышлял о том, чтобы попытаться добраться до него. В случае удачи он рассчитывал на возможность найти убежище в одном из поселений, расположенных дальше на юг, там, где полковник Варбуртон закончил свое путешествие.

Джон решил рискнуть хотя бы и жизнью, лишь бы покончить с этим постылым существованием. К несчастью, изменения в первоначальных предположениях индасов совершенно уничтожили все надежды, которые мог питать пленник. Во второй половине апреля выяснилось, что Вилли собирался покинуть становище и расположиться на зимние месяцы в верхнем течении реки.

Что же произошло и чем обусловлено было подобное изменение в привычках индасов?

Капитану Джону удалось узнать это не без труда. Решение подняться по течению реки на восток вызвано было сообщением о появлении черной полиции в нижнем течении реки Фицрой.

Читатели не забыли, вероятно, сообщение Тома Марикса о том, что черная полиция получила приказание, на основании указаний Гарри Фельтона о положении капитана Джона, направиться в северо-западные территории.

Полиция эта, которую туземцы очень боятся, проявляет страшную жестокость по отношению к ним, когда приходится их преследовать. Командует ею капитан, называемый мани, у которого под начальством сержант, около тридцати белых и восьмидесяти черных, верхом на хороших лошадях, вооруженные ружьями, саблями, пистолетами. Этого учреждения, известного под названием native-police, туземная полиция, достаточно, чтобы гарантировать безопасность обитателей тех местностей, которые она посещает периодически, применяя безжалостные средства для укрощения туземцев. Если одни порицают ее с точки зрения человеколюбия, то другие, наоборот, восхваляют, ссылаясь на необходимость обеспечения общественной безопасности. Она очень деятельна, и ее личный состав перемещается из одного конца округа в другой с невероятной быстротой. А потому кочевые племена боятся встречаться с этой полицией. Это-то и было причиной того, что, узнав о пребывании ее поблизости, Вилли решил направиться вверх по течению реки.

Но то, что представляло опасность для индасов, могло быть спасением для капитана Джона. Удайся ему присоединиться к одному из отрядов этой полиции, и его освобождение было бы обеспечено. Быть может, ему удастся усыпить бдительность туземцев в то время, когда будут сниматься со стоянки?

Можно предполагать, что Вилли догадывался о проектах своего узника, так как дверь шалаша, в котором Джон помещался на ночь, оказалась запертой утром 20 апреля и не была отперта в обычный час. У двери сторожил туземец, который оставил сделанные ему Джоном вопросы без ответа. На выраженное им желание быть отведенным к Вилли последовал отказ, и старейшина не явился навестить его.

Что же произошло? Торопились ли индасы спешно и тайно сняться со стоянки? Это было возможно, и до слуха Джона долетали звуки поспешных шумных передвижений вокруг его шалаша, куда Вилли присылал ему лишь пищу.

Прошел целый день. Не произошло никакого изменения. По-прежнему пленника усиленно стерегли. Но в течение ночи с 22 на 23 апреля он мог заметить, что шум снаружи прекратился; он спрашивал себя, не покинули ли индасы окончательно свое становище?

На следующий день утром дверь в шалаш быстро отворилась. Какой-то человек, белый, предстал перед Джоном. Это был Лен Боркер…

Прошло 32 дня с момента бегства Лена Боркера. Самум, столь пагубный для каравана, предоставил ему возможность выполнить его проекты. Увлекая за собой Джейн в сопровождении черной стражи, он угнал здоровых верблюдов и в числе их тех, на которых погружен был выкуп за Джона Брэникена.

Обстоятельства складывались более благоприятно для Лена Боркера, чем для Долли. Ему случалось уже ранее, во время его бродячей жизни, иметь частые сношения с кочевыми австралийцами; он говорил на их наречии и знал их обычаи. Похищенный выкуп обеспечивал ему хороший прием со стороны Вилли. Если удастся освободить Джона, последний окажется в его власти, и тогда…

Покинув караван, Лен Боркер поспешил взять направление на северо-запад, и к рассвету он и товарищи его успели уйти на несколько миль.

Джейн обратилась к мужу с мольбой не покидать Долли и ее спутников в этой пустыне, призывая его искупить все совершенные им по отношению к семье Брэникен преступления.

Но Джейн не добилась от него ничего. Не было силы, которая способна была бы остановить Лена Боркера на намеченном пути. Еще несколько дней — и он будет у цели. Долли и Годфрей погибнут от лишений и бедствий, Джон Брэникен — исчезнет; наследство Эдуарда Стартера перейдет к Джейн, то есть в его руки, а он сумеет распорядиться этими миллионами!

Ничего доброго нельзя было ожидать от этого негодяя. Он заставил жену молчать, и последняя вынужден на была подчиниться его угрозам, сознавая, что, если бы он не нуждался в ней для завладения состоянием Долли, он давно бы уже покинул ее, а быть может, совершил и нечто худшее. Вместе с тем она не могла и помышлять о том, чтобы бежать и пытаться присоединиться к каравану! Что сталось бы с нею, совершенно одинокой! Кроме того, к ней приставлены были двое негров, которые должны были находиться при ней безотлучно.

Мы не станем подробно описывать путешествия Лена Боркера. Он не испытывал недостатка ни в съестных припасах, ни во вьючных животных. При подобных условиях он мог совершать длинные переходы, постепенно приближаясь к Фицрою, располагая персоналом служащих, привычных к подобному образу жизни и менее утомляемых переходами, нежели белые.