Ах, Рег, ну почему ты такой скучный в постели?

Алан грубо, жадно впился губами в ее губы. Он был плохой, эгоистичный, но он возбуждал ее. Бэбс давно уже поняла, что ее привлекает его непохожесть на надежного Рега. Он, конечно же, дрянь и только использует ее для удовлетворения своей похоти. Но с этим все в порядке, она тоже его использует.

Ей в голову не приходило бросить мужа и мальчиков, потому что она любила их. Но она женщина, и ей нужно еще что-то, кроме уюта. У Рега есть его кролики, у нее — вот это.

Бэбс, родив мальчишек, никогда не оставляла мысли вернуться на работу, где она могла бы встречаться с малознакомыми людьми, которые были ей гораздо интереснее, чем соседи и родственники. Домашняя работа была ей скучна, она изматывала ее и не сулила ничего нового, поэтому дом постепенно перестал ее стимулировать. Однако на работу она пошла скорее по необходимости, потому что заработок Рега становился все меньше и меньше от недели к неделе, и ее судьбой распорядилась инфляция. Рег работал контролером в одной рекламной фирме, и за его спиной не было профсоюза, который бы гарантировал ему увеличение заработка хотя бы в соответствии с растущими ценами, так что, периодически накачиваемый Бэбс, он согласился, чтобы она вновь пошла на работу. Мальчики уже выросли и меньше нуждались в ней, с этой стороны тоже не было проблем, а Рег был достаточно чувствительным, чтобы понять, как его жене надоело сидеть дома.

— Пойдем, дорогая, давно мы уже не проделывали это на воле. — Алан сквозь теплое пальто потискал ее полные груди. — У меня в багажнике есть плед, ты не промокнешь.

Бэбс уже почувствовала возбуждение, кровь быстрее побежала по ее жилам.

— А что, если мы на кого-нибудь наткнемся? — спросила она, но в ее голосе уже нетрудно было распознать страстные нотки.

— Бэбс, не глупи. Кто это будет бродить ночью по лесу?

— Сегодня мне нельзя задерживаться. Он посмотрел на светящийся циферблат.

— Сейчас без десяти восемь. Когда ты обещала быть?

— В половине. Я сказала Регу, что мы будем сидеть над конторскими книгами. Он обещал сам накормить мальчиков.

— Добрый старина Рег, — сказал Алан и, ни о чем больше не думая, ухватил губами ухо Бэбс, хотя все-таки он не удержался и беззвучно произнес: «Ну и кретин».

Груди Бэбс поднимались и опускались, словно ее накачивали воздухом, и она плотно сжала колени, чувствуя, как повлажнело у нее между ног. «Алан замечательный любовник, — подумала она, — и такой бескорыстный». И — она уже дрожала от наслаждения — такой требовательный. Интересно, такой же он требовательный со своей молодой женой?

— Ну, идем, Алан, — сказала она, и в голосе у нее звучал призыв. — Только найди местечко поукромнее.

Он вылез из своего желтовато-коричневого «капри» и полез в багажник за пледом. Бэбс тоже вышла из машины, закрыла дверь и проверила замок. К своей машине Алан относился очень серьезно. Она огляделась. Прохладный вечерний воздух остудил ее пыл, и ей подумалось, что в свете луны лес кажется сказочным.

— Ну же, Бэбс?

Алан уже был рядом, и по его дыханию она поняла, что он хочет ее. Ему нравилось экспериментировать, нравилось все время пробовать что-нибудь новое. За семь месяцев, что она знала его, из них шесть близко, они, наверное, изучили все возможные позиции. И хотя она была старше его, все равно вела себя как девчонка, жаждущая все узнать и все попробовать. В обеденный перерыв в конторе, когда все уходили, а она и Алан делали вид, что у них много работы, они забирались в чулан, где хранились папки со старыми делами, и занимались любовью на полу, опираясь на них или подкладывая их под себя. Он бил ее по заду ремнем, использовал задний проход вместо влагалища, кусал ее груди, пока она не начинала стонать от боли, вливал ей в рот столько спермы, что она захлебывалась ею. Она садилась ему на лицо, и он пил ее; перетягивала ему член его собственным галстуком и дергала за него, так что он, крича от боли, прыгал по комнате; она садилась на него, скакала на нем, терзала его, мазала его кремом для лица и делала с ним что хотела. Ему все нравилось. И ей тоже.

Несколько раз им удалось сбежать вдвоем — для Рега это были служебные дела, для коллег, которых обмануть было труднее, совпавшие выходные дни, удивительно, удивительно одновременный, к примеру, грипп, — и они использовали это время на полную катушку, почти не выходя из отелей, которые первыми попадались им по дороге. Они были и мазохистами и садистами, но только к обоюдному удовольствию и не переходя грань любительства, потому что настоящее мучительство им обоим было не по вкусу. Меняться при выключенном свете нижним бельем было приятно. Но через некоторое время, когда фантазия истощалась, и ничего нового больше не хотелось, оба понимали, что в нормальном сексе куда больше удовольствия. Все зависело только от места, где можно было бы им заняться. Они не заглядывали в будущее, не строили планов, потому что их радость была сиюминутной, она не распространялась ни на завтра, ни на послезавтра. Они не любили друг друга, но любили то, чем они занимались вместе, а когда это пройдет, то ничего не останется.

Луна скрылась, и они неожиданно оказались в полной темноте.

— Алан, мне это не нравится, — беспокойно произнесла Бэбс.

— Она сейчас выйдет, не бойся. Иди ко мне, я тебя обниму. Он привлек ее к себе и прижался к ней всем телом, тем не менее пристально вглядываясь во тьму за ее спиной. Ему самому не очень нравилось все это, и он вздохнул с облегчением, когда луна показалась вновь.

Он взял Бэбс за руку и повел дальше от дороги, поднимая перед ней ветки и придерживая на плече плед.

— Не надо дальше, — попросила Бэбс.

— Еще немного. Вот здесь хорошо, и никто нас не увидит. С дороги уж точно.

Они замерли, услыхав вдруг, будто кто-то торопливо пробежал совсем рядом.

— Что это? — прошептала Бэбс.

Алан несколько мгновений постоял, прислушиваясь, но все было тихо.

— Зверек какой-нибудь. Наверно, мы его потревожили.

Он двинулся дальше, и Бэбс покорно последовала за ним.

— Вот здесь хорошо, — сказал он, увлекая ее в низинку и удивляясь, почему это он заговорил шепотом.

Он походил по траве на случай, если там притаилась какая-нибудь лесная живность, и аккуратно расстелил плед.

— Так хорошо, детка? — спросил он, и его лицо показалось ей мертвенно-бледным в лунном свете.

— Не знаю, Алан, — ответила она, но он-то знал, что она хочет его не меньше, чем он ее.

Когда Алан уложил ее на плед и принялся расстегивать на ней пальто, она забыла обо всем на свете. Полноватое тело Бэбс было приятно упругим на ощупь, нигде ничего не провисало, все было именно таким, чтобы возбуждать желание Алана, который, увидев открывшиеся ему в лунном свете груди и живот, совсем потерял голову. Он поцеловал ее в шею, потом принялся целовать груди, грозившие разорвать шелковый лифчик, провел языком по животу, отчего все ее тело напряглось в ожидании.

Хотя она дрожала от холода, он придавал нечто до сих пор неизведанное ее ощущениям. Снаружи она как бы застыла, внутри же бушевала огненная лава. Она видела звезды, и ей казалось, что они тоже смотрят на них, и в этом было что-то волнующее. Покрывшись гусиной кожей, она вновь обрела чувствительность и теперь трепетала, отзываясь на каждое его прикосновение. Он снял с нее пальто и принялся стягивать блузку.

— Нет, Алан, — воспротивилась она. — Слишком холодно.

Он закрыл ей рот поцелуем и, не обращая никакого внимания на ее слова, снял блузку. Он смотрел сверху на ее белые обнаженные плечи, на ее лицо, которое она не отворачивала от него, одновременно истомленное страстью и невинное, и почти любил ее. Почти и только одно мгновение. Но он уже не мог совладать с желанием. Подсунув под нее руку, он расстегнул лифчик и снял его, аккуратно спустив бретельки с рук. Потом он уложил ее на плед и занялся юбкой. Пришлось немного повозиться, когда он стаскивал ее с бедер, зато с ног она соскользнула легче легкого. Потом колготки. Туфли. С трусиками он не стал торопиться, сначала его рука погладила тонкую материю, отчего Бэбс судорожно дернулась и схватила его руку, чтобы он нашел то единственное место и его пальцы сделали свое дело. Но он отодвинулся от нее, зная, что она уже не владеет собой и может все испортить.