— Потери и смерть? — прошептал я.

Что все это может значить? Конечно пророчество уже осуществилось, прадедушка Минг умер и уже не встанет, или… Я торопливо соскользнул немного вниз и через окно дома Минга посмотрел на гроб, на котором все еще сидел проклятый кот. Крышка на месте, тогда почему я постоянно получаю предсказание смерти? Что-то очень плохо, и придет момент, когда я узнаю, что именно.

Только кот и ветер продолжали петь ночные серенады. В хижине было тихо. Ни писка. Я быстро поднялся к дыре и заглянул вниз, как раз во время, чтобы увидеть феноменальное везение игрока с одутловатым лицом, который у меня на глазах выбросил дубль пять, а потом еще шесть и пять. Вокруг его правой руки был обмотан бич погонщика ослов, задравшийся рукав позволял видеть кожаную повязку, обвившую запястье. Он опять взял кости в руки и ловко подменил на спрятанные за повязкой, потом бросил на пол, и я глупо заметил, что он опять выиграл: на меня смотрело «Небо», дубль шесть.

Но потом идиот решил попробовать нечто более опасное, чем фальшивые кости. Рукоятка бича погонщика оказалась рядом с левой рукой Мастера Ли, и обманщик увидел, что глаза Мастера сузились и стали похожи на острые льдинки. Незадачливый шулер сунул левую руку в складки одежды и неловко вытащил нож. Но, конечно, он был обречен. Я ударил крышу между двумя стропилами и, как бегемот, наступающий на маленькую льдину, свалился вниз прямо на левое плечо идиота — но слишком поздно. На мою ногу уже тек красный ручеек.

— Прости, Бык. Это грязное свиное отродье двинулось ко мне, — сказал Мастер Ли, с презрением глядя на труп.

Он имел в виду, что парень должен быть разрешить убить себя чисто и не должен был поворачиваться — в результате метательный нож Мастера Ли перерезал ему яремную вену. Убийство, вот единственное название для этого. Уже по тому, как парень держал нож, было ясно, что он любитель, и к тому же неумелый, и конечно Мастер Ли знал, что я прыгну на болвана раньше, чем он сделает хотя бы шаг. Старик сокрушенно посмотрел на меня, широко развел руки и пожал плечами, а потом мы вместе отправились наружу за соломой. Просто удивительно, как много крови в теле человека! Нам потребовалось не меньше четырех охапок только для того, чтобы осушить лужу на полу.

По меньшей мере о гостях заботиться не пришлось. Они исчезли как плоды воображения, и уже через полчаса могли с полным основанием поклясться, что провели всю ночь на другой стороне Пекина в монастыре у Западного Моста, принося жертвы Чу Чуан Пену, покровителю мясников.

Мастер Ли опустился на колени рядом с телом. — Даже не представляю, кто это был, — прошептал он. — Увидел его в винной лавке, показался смутно знакомым, пригласил.

На теле никаких документов. В поясе невероятное число золотых монет. Мастер Ли проверил успевшие побелеть кончики пальцев, и увидел, что человек имел дело с металлами и кислотой, хотя никак не походил на алхимика. В потайном кармашке обнаружилась маленькая трубочка, сделанная из свиной кишки, в которой лежали крошечные гранулы какого-то сероватого вещества. Мастер Ли присвистнул.

— Да, Бык, бедняге не повезло, — сказал он. — Порошок Дьявольского Зонта, и, насколько я могу судить, совершенно чистый. Может быть и не самая лучшая вещь на свете, но один из самых дорогих и редких линь-чин, и такие грибы не растут рядом с Пекином уже сотни лет.

Он не нашел на теле больше ничего интересного. Кот Минга и ветер приветствовали меня, когда я вышел наружу, неся на плече мертвенно-бледное обескровленное тело. В холодном воздухе пахло дождем. Маленькие черные облака проносились по грозовому небу, звезды то загорались, то опять гасли, похожие на миллиарды светлячков, а луна, большой надутый желтый парус, равнодушно плыла по сине-черному океану к огромным облакам-скалам на западе, освещенным вспышками молний.

Никто не видел, как я скользнул в один из заброшенных туннелей контрабандистов, который начинался в переулке, шел под городской свалкой и заканчивался на берегу канала. Когда я вышел на свежий воздух, небо было почти полностью закрыто облаками, и я с трудом увидел мол и темную воду за ней. Рядом с молом валялись тяжелые камни. Я выбрал один, привязал его просмоленной веревкой к ногам трупа и без всплеска опустил тело в воду. Мгновение поколебавшись, оно пошло вниз, чтобы присоединиться к остальным. [* Значение этой фразы неясно, хотя можно предположить самое худшее. Надо помнить, что из два из пяти томов "Воспоминаний Десятого Быка" были сожжены Императорскими Цензорами, и хотя ходят слухи, что где-то есть копии, никто и никогда их не видел.]

Все, с делом покончено. Никто из нас не сказал ни слова, но я и Мастер Ли забыли о деле неудачливого шулера, и не намеривались о нем вспоминать. Крыша могла подождать до утра. Я устало плюхнулся на свой тюфяк. Мастер Ли собрал в кучу все кувшинчики с вином и сидел, слушая как дождь барабанит по крыше и серебряным душем падает на пол через дыру. У его ног уже образовалась маленькая лужа, и последнее, что я увидел, перед тем как закрыть глаза, был древний мудрец, задумчиво глядящий на свое отражение в дождевой воде, сверкавшей как зеркало в свете свечи.

Утром я проснулся точно зная, что случилось что-то странное. Мне показалось, что ночью с моих плеч свалилась огромная тяжесть, и хотя еще должно случиться что-то очень важное, на этот раз предсказания будут хорошими. Как если бы мгновенный гнев Мастера Ли и убийство был необходимым очищением, хотя я и не мог представить себе почему. Сам Мастер Ли мигал и стонал под тяжестью утреннего света, как обычно, и я поставил ему горячий компресс из настойки корней имбиря. Скорее всего он не почувствовал эффект очищения, потому что его лоб горел, как у больного.

В тот день утро выдалось туманное, шел мелкий дождь. В час козла Мастер Ли прыгнул на ноги, надел плащ и длиннополую шляпу, для защиты от дождя, и отправился в лавку Одноглазого Вонга — плохой знак, потому что он очень хорошо знал, что знаменитый букет вина Вонга происходит от раздавленных тараканов. И я проводил его до лавки и сел с ним за один стол, в полной уверенности, что к старому мудрецу приближается что-то очень важное.

Мастер Ли сидел, выглядя как шесть дзиней[5] Огненного Снадобья, готового взорваться, и это абсолютно все, что я точно знаю о странном деле, которое Мастер Ли назвал Ши тоу чи. Я не понимаю ничего из того, что последовало дальше, и могу только описать события, свидетелем которых был. Охотно допускаю, что пропустил какие-то подробности, которые могли бы сказать о том, что произошло на самом деле, что важно, а что нет.

Начни с начала, сказал Мастер Ли. Иди к середине, продолжай, дойди до конца и остановись. Это то, что я собираюсь сделать, и, возможно, добрый читатель потом напишет и объяснит мне все это.

Одноглазый Вонг и его любимая жена, Толстуха Фу, трудились изо всех сил, чтобы завоевать славу самого плохого винного магазина во всем Китае. На зависть всей империи дурная слава приводила к ним все новых и новых клиентов, и обычно в магазине находились самые разные люди: Бонзы и Тао-Ши обменивались грязными историями о взломщиках и головорезах; выдающиеся артисты и поэты флиртовали с хорошенькими мальчиками и девочками, а высокие правительственные чиновники играли в карты с сутенерами.

Видел я и знаменитых ученых, вернее их высокие лакированные шляпы, потому что они, стоя на коленях, играли в кости с грабителями могил. Вдоль одной из стен шел ряд занавешенных кабинок для аристократов, и время от времени наманикюренная рука отодвигала в сторону занавес из бус, чтобы полюбоваться жизнью низших слоев общества. Такие посетители всегда могли выкинуть что-нибудь неожиданное, и Одноглазый Вонг постоянно обходил магазин, держа в правой руке наполненный песком мешочек, а Толстуха Фу свистела, посылая ему послания.