Мы выходим на крыльцо. Странная неожиданная картина представляется нам: все покрыто молочно-белым туманом, покрыто до такой степени, что нам кажется, будто мы не на Кавказе, а где-нибудь в степях Екатеринославской губернии. Ни одной горы не видно. Все гладко и чисто.

– Вот так пейзаж! – ворчит моя спутница. – Стоило ехать!

– Как жаль, – вторю я. – И Казбека не увидим.

– Благодарите Бога, что хоть Терек-то видите.

Я стараюсь как-нибудь примириться с разочарованием.

– Не правда ли, какое чудное широкое шоссе! – говорю я.

– Ну уж, нашли тоже! Вот, говорят, китайская стена. Вот что я называю шириной: двенадцать колесниц разъехаться не могут!

Я не отвечаю, и мы обе едем молча.

Туман начал алеть и таять. Робко, стыдливо, словно сдернувшие чадру восточные красавицы, проглянули силуэты гор. Показались местами розово-серебристые вершины.

– Сегодня ночью в горах снег выпал, – говорит ямщик.

Солнце поднимается выше, посылает лучи горячее… Вот они, горы! И не такие, как вчера: они стали легкие, воздушные, чистые в девственно белых покрывалах, словно надетых для утренней молитвы.

– Какой обман зрения, – рассуждает моя спутница. – Смотришь на гору – кажется, совсем близко, а подъедешь, видишь, что и в самом деле близко…

– Ужасно, ужасно, – машинально отвечаю я. Посреди дороги нас ждет сюрприз. Наш сердитый

спутник – Терек – внезапно поворачивает и, глухо ворча, уходит от нас направо в ущелье. А через несколько времени нас встречает другая речка, тоже бурная, но уже и как-то веселее.

– Это ихняя Рагва-река, – поясняет ямщик с непередаваемым презрением.

Мы поднимаемся все выше и выше. Скоро достигнем самого высокого пункта Военно-Грузинской дороги – Крестового перевала. Здесь часто бывают обвалы. На самых опасных местах устроены туннели, предохраняющие от падающих камней, а зимой – от сползающих сверху снеговых глыб.

Вот дорога внезапно делается вдвое уже. Слева над пропастью вбиты сваи и положены доски. Сверху навис огромный расколовшийся камень. Сбоку у дороги прибит флаг.

Ямщик остановил лошадей и стал благодушествовать, сгоняя мух с лошадиных хвостов.

– Что это за место, голубчик? – спрашиваю я. – Зачем здесь доска?

– А тут недавно скала сверху упала, – отвечает он, ласково улыбаясь. – Да вон полшаши отколотило. Все туда вниз полетело.

Мы начинаем чувствовать себя скверно.

– А флаг здесь зачем?

– А просто для обозначения опасного места. Чтоб, значит, проезжали скорей, что ли.

– Так зачем же ты остановился, несчастный!

– А мы и всегда так. Чтоб лошади передохнули. Потому здесь, значит, ровно полдороги будет.

Моя спутница произносит скороговоркой несколько удивительных слов, заключающих в себе одновременно и краткое определение умственных способностей нашего возницы, и какие-то загадочные обещания по его адресу.

Он как будто только этого и ждал и, с большим интересом выслушав ее, дернул вожжи и погнал лошадей.