Кирин уставился на нее, потом встал, покачнулся и восстановил равновесие. Он повернулся и вышел из сарая.

Ниа, казалось, хотела пойти за ним, но Сестра Надежда покачала головой.

- Оставь его.

А потом я кое-что вспомнила.

- Когда Сайлас исцелял Эррин, ты знала, что она была сестрой Лифа? – спросила я у Нии, она кивнула. – Но ты злилась, что он хотел помочь. Почему, если знала ее?

За нами заскулила Сестра Смелость, и Сестра Надежда быстро придвинулась к ней.

- Мы не знали… - Ниа сделала глоток. – Мы знали, что Лиф был Серебряным рыцарем. Отчасти потому Сайлас следил за ней.

- Отчасти?

- Главной причиной была ты. Лиф был единственной твоей связью с Трегелланом. Мы подумали, что ты будешь его искать, - я промолчала, и Ниа продолжила. – Но мы не знали, на чьей стороне Эррин.

- Я все еще не уверена, – Сестра Надежда снова присоединилась к нам.

- Все еще? – начала я, и она подняла руку.

- На Конклав напали через пару часов после ее прибытия…

- Она была со мной. Когда мы пришли в Тремейн, он уже был разрушен. Мы не знали, что будет. И ей голем сломал позвоночник, не забывайте.

- А если это была часть плана, чтобы выманить нашего зельеварщика?

- Думаете, она хотела, чтобы ей сломали спину? – я фыркнула. – Слишком много риска.

- Не опаснее, чем искать работу в замке Лормеры и работать на безумную королеву Хелевису…

Мою шею неприятно покалывало, я вспомнила Лифа и его первое предательство. Эррин искала меня, но не знала, что это была я. Ради него? Меня спасло то, что моя сущность раскрылась, когда мы уже были в Конклаве?

- Нет, - сказала я, и мой голос напоминал хлыст. – Она могла выдать меня в склепе. Она могла легко сказать им, что я там прячусь, - снова что-то помешало мне сказать, что это была идея Лифа, что оба Вастела спрятали меня от Спящего принца. – Все могло там и закончиться. Она могла сказать им правду, и он убил бы меня, чтобы спастись. Но, благодаря Эррин, этого не случилось.

Сестра Надежда смотрела на огонь.

- Надеюсь, ты права, - сказала она. А потом тоже встала и вышла за Кирином в ночь.

Глава 3:

Я смотрела на огонь, ожидая возвращения Сестры Надежды или Кирина, но они не приходили, и я оставалась одна с молчаливой Нией и умирающей Сестрой, надвигалась ночь. Сонный взгляд Нии был направлен на землю перед ней, бутылка бренди в ее руках была почти пустой, я ожидала, что она скоро отключится. Вместо этого я повернулась к Сестре Смелость и обнаружила, к своему удивлению, что она лежит на боку. Ее глаза были ясными и смотрели на меня. Я осторожно придвинулась к ней.

- Я могу чем-то помочь? – спросила я. – Хоть чем-то?

Она ответила не сразу.

- Нет, дитя. Не можешь.

- Мне жаль, - сказала я.

- Мне тоже. Честно скажу, я не готова. Я хотела большего.

Сухая честность в ее голосе заставила меня приглядеться к ней, и я со страхом обнаружила, что она совсем не старая, младше моей матери и Сестры Надежды. Она все еще была в капюшоне, это явно было неудобно.

- Может, убрать ваш капюшон?

Ее губы дрогнули.

- Почему бы и нет?

Я осторожно убрала ткань с ее головы, открыв рыжие, как у меня, волосы, но короче, темнее там, где они прилипли к голове от пота.

- Вот так лучше, - сказала она, подставив голову воздуху. – Благодарю, - она немного помолчала. – Ты такая юная, - прошептала она, закашлялась, давясь, содрогаясь всем телом. Она пыталась отвернуться, но я видела кровь на ее губах и зубах. Я склонилась и осторожно приподняла ее голову, чтобы она не захлебнулась кровью. Когда она закончила, я вытерла ей рот своим рукавом. – Воды, - прохрипела она.

Рука появилась перед моим лицом, держа кубок, и я оглянулась и увидела Сестру Надежду, стоящую за мной. Я взяла кубок и поднесла к губам Сестры Смелость. Она выпила и покачала головой, показывая, что ей хватит, и я опустила ее на солому. Она улыбнулась, ее веки закрылись, и я убрала руку из-под ее шеи. Мы с Сестрой Надеждой не шевелились, смотрели, как Сестра Смелость спит, слабо и хрипло дыша. Когда я отвела взгляд, то увидела, что Ниа устроилась на боку у огня, все еще сжимая бутылку в руках.

- Нужно поговорить, Пожирательница грехов, - сказала Сестра Надежда.

- Я не Пожирательница грехов.

- Амара мертва, а ты – ее старшая и единственная живая дочь. Ты – Пожирательница грехов. Подозреваю, что последняя.

Все волоски на моем теле от ее слов встали дыбом.

- Нам нужно поговорить, - продолжила Сестра Надежда. – Я должна знать твои намерения. Ты снова убежишь? Или будешь исполнять свой долг?

Долг. На меня надавил груз ожиданий. Я могла вернуться в дом матери, могла попасть в комнату Ральфа. Я могла бы петь для короля Террина. Я могла быть в пещере с костями и ощущать, как нити моей жизни плотно сплетаются, как гобелены, которые я вышивала в Лормере. Пожирательница грехов. Донен Воплощенная. Отравительница.

Все, чем я была и всегда буду.

- Я остановлю его, если вы об этом, - сказала я, выдерживая ее взгляд. Она моргнула первой.

- Как?

- Ядом, конечно. Это моя специальность. Мне нужен алхимик и Эррин. Эррин может разобрать зелье, Опус Магнум, и с моей кровью перевернуть его, создав яд, что можно использовать на Спящем принце. С моей кровью у нас получится копия оригинала, использованного на нем. Мы сможем отравить его еще раз.

- Но ты понимаешь, что он принимает Эликсир? Для этого он забрал моего сына. Пока он пьет немного Эликсира в день, он бессмертен. Его нельзя проткнуть, раздавить или убить. И даже смертельно отравить, как я понимаю.

- Эликсир не дал яду убить его в тот раз, но яд погрузил его в сон. Что-то в моей крови способно поймать его, это уже хоть что-то.

Сестра Надежда задумалась.

- А раз Вестника, собирающего для него сердца, нет, то он не проснется. У него нет запасного плана.

- Возможно, - тихо сказала я. – Но это не важно, потому что я собираюсь убить его, пока он спит. Насколько я знаю, казнь точно не пережить никому, сколько зелий не пей, сколько магии бы ни было в крови, - я звучала смелее, чем ощущала себя. – Так что мы отрубим ему голову и уберем подальше от тела. Замуруем куда-нибудь, спрячем в горах. Или бросим в море. Как угодно.

Сестра Надежда смотрела на меня огромными глазами.

- Ты не можешь.

- Могу. Стоило давно так сделать. Девушки, терявшие сердца и жизни из-за него веками, Мерек, все в Лормере, Алмвике, Тремейне. Все в Конклаве. Их смерти и на вашей совести. Моя предшественница наложила на него проклятие, но это ваш народ скрыл его в Таллите, защитил, а он ел сердца невинных девушек.

Она открыла рот, но я не дала ей сказать.

- Все закончится. Теперь. Должно. Иначе что помешает ему вернуться?

- А Лиф Вастел? – выдавила Сестра Надежда. – Что насчет него?

Я отвела взгляд на огонь.

- Он тоже заплатит, - сказала я. Вспомнила его руки вокруг меня, смеющиеся глаза, музыкальный голос, когда он шептал мне на ухо.

- Ты сможешь прижать меч к его шее? – спросила она.

Я не мешкала.

- Да.

Впервые она посмотрела на меня с одобрением.

Когда Сестра Надежда придвинулась к Сестре Смелость, я решила проверить Нию, она была без сознания. Я убрала из ее рук бутылку, накрыла плащом. Не завидую головной боли, от которой она будет страдать утром. Я отодвинула бутылку, чтобы она не сбила ее во сне, и запах бренди принес воспоминание о Лормере, о Мереке, прижимающем чашку с бренди к моим губам, а позади него возвышался Лиф. На миг я забыла, как дышать, сила воспоминания поражала. Я отставила бутылку и села, уставилась на тьму, думая о Лормере, Мереке и обо всех его надеждах, которые он хотел воплотить, взойдя на трон.

Кирин вернулся и вырвал меня из плена мыслей, но выражение его лица не позволяло заговорить, он забрал бутылку и прошел мимо меня в темный угол сарая. Мы с Сестрой Надеждой остались сидеть возле Сестры Смелость, слушая ее затрудненное дыхание, считая секунды между каждым вдохом. Я много раз думала, что она умерла, опускала на нее взгляд, и она с хрипом делала вдох. Она была юна, наверное, даже слишком юна для религиозного ордена. Но Сестры Нэхт были не настоящим религиозным орденом.