— Что же у нее внутри? — задумчиво спросила я.

— Если бы знать…

Данте осторожно уложил Мишель на кровать, прошептал несколько слов, погладил маленькие ручки. Девочка затихла, расслабилась, и теперь казалось, что перед нами обычный спящий ребенок… Доринг закрыл глаза и положил ладонь на лоб девочки. Некоторое время ничего не происходило, а потом из-под ладони полилось свечение, и Данте отдернул руку, словно обжегся.

— В ней магия! — воскликнул он. — Не ее собственная, а чужеродная. Такая неприятная, словно в грязь вляпался… Руки помыть хочется.

— Думаете, в Мишель кто-то вселился?

— Она часто играла у пруда… Может, душа утопленника вселилась неупокоенная. Я читал о таких случаях… У маленьких детей еще никакой энергетической защиты нет, вот подселенцы этим и пользуются.

— А как же ее глаза и вообще… поведение странное?

— Вряд ли можно не повредиться рассудком, когда в тебя вселяется кто-то чужой, — ответил Данте, немного подумав. — Да и душа… Это ведь не совсем человек, а скорее остатки чувств, энергии, но никакого разума.

— А глаза? — упрямо повторила я.

— Тебе могло показаться, — ответил доринг, возвращаясь к осмотру ребенка.

А мне стало так обидно, что он мне не поверил! Ведь я же видела, точно видела!

— Вы сможете убрать этого… подселенца? — спросила я, гладя девочку по волосам.

— Я знаю ритуал разделения душ. Знаешь, как бывает? Когда человек теряет кого-то очень близкого, он так убивается, что душа покойного цепляется за его эмоции и превращается в подселенца. Это тоже своего рода болезнь… Только есть одна проблема.

Я похолодела.

— Похоже, что внутри нее душа мага, причем очень сильного, — закончил Данте. — Изгнать его будет непросто. Он будет цепляться за этот мир изо всех сил.

— А разве души умерших не стремятся обрести покой?

— По-разному бывает… Например, самоубийцы обречены скитаться здесь, не удостоившись милости богов. Знаешь, Амари, пойдем-ка взглянем на этот пруд, изучим магический фон.

Оставив мирно спящего ребенка, мы с дорингом покинули комнату. Бернард и Рэйчел ждали нас в коридоре. Бернард взглянул на дочь, а потом закрыл дверь на ключ.

— Мишель спит, — сказал Данте, поймав усталый материнский взгляд.

— Что с ней, светлейший? — тихо спросила она. — Вы поможете ей?

— У нас с Амари есть теория, но нужно кое-что проверить. Обещаю сделать все возможное…

После угнетающей атмосферы дома Куперов солнечный яркий день казался чем-то противоестественным. Хотя дышать мне сразу стало легче, а возвращаться, честно говоря, совсем не хотелось. Данте взял меня за руку, и мы отправились к пруду, следуя указанием Бернарда. Мне с одной стороны было приятно держать доринга за руку, но с другой, казалось, будто он считает меня маленькой и глупой и повсюду водит за собой, чтоб не потерялась. Думать о том, что, может быть, ему просто приятно, я себе не разрешала.

— Сложное дело на этот раз, правда? — спросил Данте, с любопытством глядя на меня.

— Грустное, — призналась я. — Так ужасно, когда дети страдают… Светлейший, я хотела спросить вас…

— А я хотел попросить, — перебил меня доринг. — Амари, может, прекратишь уже общаться со мной так официально? Я вот считаю себя твоим другом, а ты?

— Конечно, — ответила я смущенно.

— Тогда ни к чему все эти официальные обращения. Больше никаких "светлейших"! надеюсь, ты еще не забыла мое имя?

— Нет, не забыла, — рассмеялась я.

— Вот и замечательно, — обрадовался Данте. — Значит, по имени и на "ты"…

— На "ты" не могу, — быстро сказала я, поймав его удивленный взгляд. — Просто, я вас так уважаю… Данте.

Произносить его имя оказалось необычайно приятно, но все же дистанцию между нами я была обязана оставить, чтобы сохранить свое собственное спокойствие. Или хотя бы его остатки…

— Как тебе будет удобнее, феечка, — весело отозвался Данте. — Так что ты хотела спросить?

— У вас всегда такие сложные задания?

— Такое редко бывает… Меня не покидает ощущение, что сама судьба прислала тебя ко мне в такой непростой период.

При упоминании о судьбе я невольно вздрогнула. Неужели Данте на самом деле радуется, что мы встретились? Вот для меня обстоятельства, которые привели к этому, обернулись трагедией. Как по-разному влияют на людей линии судьбы…

Пруд оказался больше похожим на заросшее болотце — повсюду высокая трава, камыши, а вода едва бы достала до пояса. Однако она была кристально-прозрачной, и в ней виднелась мелкая рыбешка. Я присела и провела ладонью по водяной глади. Несмотря на жаркое лето, вода казалась ледяной.

Данте скинул ботинки и вошел в воду, не страшась замочить брюки. Он замер и зажмурился, словно наслаждаясь легким ветерком. А я прилегла на траву, чтобы отдохнуть хоть немного. Путешествие в экипаже и последующие события вымотали меня, прежде всего, душевно. А хорошо тут как… Я бы тоже тут гуляла на месте местных ребятишек. Трава такая мягкая, ароматная… Вытянула руку, провела ладонью по траве и вскрикнула от неожиданности и боли. Отдернув руку, увидела крошечную каплю крови на пальце. Раздвинув траву, принялась искать, чем же укололась, и обнаружила небольшой осколок с острыми краями, кажется, чего-то фарфорового. Осколок был блестящий, черный, с рыжими крапинками.

Хотела выкинуть находку, но что-то меня удержало. Во мне отчего-то возникло стойкое ощущение, что непонятный осколок имеет какое-то отношение к произошедшему с бедным ребенком. Подошла ближе к Данте и невольно залюбовалась его силуэтом. Белая рубашка необычайно шла ему, да и темно-синий жилет так подходил к глазам… Доринг обернулся, словно ощутив мой взгляд. Он неспеша вернулся на берег и сел, продолжая всматриваться вдаль. Мужчина хмурился, словно размышлял о чем-то неприятном. Я опустилась рядом и осторожно тронула его за плечо.

— Данте…

Нужно было потренироваться называть его по имени. Это было непросто, хотя и приятно. Внутри все сладко сжималось от звука его имени.

— Все очень странно, Амари, — произнес задумчиво доринг. — Я не смог уловить ни следа той магии, которую почувствовал, прикоснувшись к Мишель. Я вообще не почувствовал ничего постороннего, никакой энергии.

— Где же девочка подхватила подселенца?

— Это очень интересный вопрос, Амари… Блуждающая душа покойного мага — это очень интересно. Надо обследовать дом, идем…

Данте поднялся и принялся обуваться. Я достала из кармана свою непонятную находку и протянула ему.

— Кажется, улика, — почти шепотом произнесла я. — Как думаете?

Данте с интересом рассмотрел осколок.

— Да уж, наша работа нередко напоминает настоящее расследование. Что-то знакомое, но никак не могу вспомнить… Сохрани это, надеюсь, выясним.

Вернувшись в дом Куперов, застали хозяев в столовой. Был накрыт обед, но они, похоже, даже не притронулись к нему, сидя в полумраке и разговаривая вполголоса. Интересно, что они приняли решение повсюду скрыть дневной свет, хотя их дочь постоянно находилась в собственной комнате. Родители словно хотели разделить участь своего ребенка, да и с болезнью из дома ушли радость, свет и яркие краски.

Мы с Данте приняли приглашение пообедать, потому как уже очень проголодались.

— А Мишель у себя в комнате обедает? — спросила я.

— Поначалу она вообще ничего не ела, — ответила Рэйчел. — Подносы переворачивала, даже кидала в меня… А потом, где-то на третий день после возвращения, все-таки стала есть. Я оставляю поднос в ее комнате.

Данте слушал внимательно, словно собирая для себя малейшие детали, которые рано или поздно должны сложиться в единую картину.

— Скажите, у вас в роду были маги? — спросил доринг, обращаясь к обоим супругам.

Они в ответ лишь покачали головой.

— А в этом доме до вас жил кто-нибудь?

— Нет, я сам его построил для своей семьи, — ответил Бернард.

Данте снова нахмурился, встал из-за стола и медленно пошел вдоль стены, проводя по ней ладонью. Хозяева внимательно за ним наблюдали.