— Что ты сделала, Амари? — потрясенно спросил Данте.

— Сама не знаю, — призналась я.

Мишель завозилась у меня в руках, взглянула на меня ярко-голубыми глазками и спросила высоким детским голоском:

— А где моя мамочка?

Рэйчел обнимала и целовала дочь, обливаясь слезами. Маленькая Мишель недоуменно спрашивала, что случилось, и от чего такой переполох посреди ночи. Обычный ребенок, живой и жизнерадостный. От подселенца не осталось и следа, а я даже понятия не имела, как сделала это. В руках по-прежнему сжимала золотой гребень, который потускнел, будто разом растеряв сияние металла, а в некоторых местах почернел даже. Данте кидал на меня подозрительные взгляды, впрочем, на расспросы сейчас у него явно не было сил. Я чувствовала, что приступ уже на подходе. Доринг тяжело дышал и опирался на стену. Он разговаривал с Бернардом, убеждал его поговорить с братом, чтобы тот отправился в ближайший ковен магов и сообщил, где купил злополучные камни. Лавочник, торгующий такими опасными артефактами, непременно должен быть наказан.

Рэйчел без конца благодарила Данте за спасение дочери, благодарила меня, а Мишель весело щебетала что-то, знакомила меня со своими куклами. Я очень радовалась, что все закончилось благополучно, но сейчас я могла думать лишь о состоянии доринга. Извинившись, я взяла мужчину за руку и увела его в отведенную комнату.

— Ну что же вы, Данте, — сказала укоризненно. — Совсем вымотались, нужно отдохнуть.

Доринг устало опустился на кровать и закрыл глаза. Я села рядом, погладила его по волосам, не удержавшись. Такой красивый…

— Знаешь, я больше не чувствую боли, — прошептал Данте. — Ты словно фея… Рядом с тобой все проходит, Амари…

Он взял меня за руку и потянул, заставляя прилечь рядом. В другой ситуации я бы сочла подобное ужасно неприличным, но с дорингом мне все казалось естественным и правильным, словно он самый близкий мне человек. Я лежала, прислушиваясь к его глубокому дыханию, а он гладил меня по руке ледяными пальцами. Мужчина снова дрожал, а я обнимала его, делясь собственным теплом. Если рядом со мной ему и вправду лучше, я только рада помочь.

Я, похоже, задремала, как бывало обычно, а проснулась о т того, что Данте заворочался рядом. Потрогав его лоб, с облегчением поняла, что жар прошел, да и руки его потеплели. Доринг смотрел на меня, не отрываясь, и в тусклом свете магического светильника, его глаза казались бездонными. Он вдруг обхватил меня за запястье и забрал золотой гребень, который я по-прежнему сжимала в руке, словно важную улику.

— Ты все больше поражаешь меня, Амари, — произнес Данте, разглядывая вещицу. — Это тоже лежало в твоей шкатулке?

— Да, — едва слышно отозвалась я.

— А как ты поняла, что гребень волшебный?

— Не знаю… просто почувствовала.

— Амари… Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я не решалась посмотреть на него. Рассказать всю правду? Для меня это означало разрушение собственного маленького мира. Когда Данте появился, все поменялось. Когда-то в детстве у меня была настоящая счастливая жизнь, а потом была другая — серая и безрадостная. С появлением доринга словно все преобразилось вокруг. Мне захотелось жить и каждый день узнавать что-то новое, поразительное. Открыв Данте правду, я вернусь обратно в ту нить реальности, где я всего лишь несчастная сиротка, по глупости разрушившая собственную жизнь. Не хочу говорить об этом, не хочу становиться прежней. Хочу еще хоть немного насладиться иллюзией счастья.

— Вам нужно хорошенько отдохнуть, Данте, — сказала я, забрала у него гребень и быстро вышла из комнаты.

Спать совсем не хотелось. Из детской доносились веселые голоса, и мне оставалось только порадоваться за воссоединившуюся семью. Как бы и мне хотелось обнять своих родителей… Да и вообще обнять кого-нибудь и почувствовать любовь и нежность. Я уже забыла, что это… Когда Данте меня обнимает, у меня внутри все замирает, а сердце бешено стучит. А еще тепло переполняет, живое, тягучее… Это и есть нежность? Наверное… А что он чувствует при этом? хотелось бы верить, что нечто большее, чем простой интерес. Тем более теперь, когда я так его заинтриговала.

Оказавшись в гостевой комнате, достала шкатулку мойры и положила туда гребешок. Сейчас он выглядел обычной безделушкой, словно исполнил свое предназначение. Взяла веточку, погладила кончиком пальца лиловые листочки. Теперь настала ее очередь помогать… Я прислушалась к собственным ощущениям, но у меня не возникло ни одной идеи, для чего она предназначена. Подобных растений я не встречала даже в травниках доринга. Впрочем, я уже поняла, что дары мойры просто так не отыскать в нашем мире.

На следующий день мы покинули мрачный дом Куперов. Хотя, надо сказать, что он перестал быть мрачным. Камин погас, а окна распахнулись, впуская свежий воздух. Шторы раздернули, и теперь в комнатах стало светло и уютно. Дом наполнил детский смех, а место слезам и грусти больше не осталось. Бернард не спускал Мишель с рук, опасаясь отпустить дочь хоть на секунду, намереваясь защищать каждый миг. Супруги тепло попрощались с нами, поблагодарив еще десятки раз. Всю дорогу до дома я спала, уютно устроившись на плече Данте, что меня, к счастью, избавило от неудобных вопросов. Пусть все останется, как есть. Пусть я буду и дальше его помощницей с сюрпризами. Помогаю ведь, и это главное…

Данте проводил меня до ворот приюта и неожиданно попросил:

— Амари, приходи завтра.

— Разве уже прилетал вестник? — удивленно спросила я.

— Нет, просто… Я так привык, что рядом.

— Но ведь… Вы теперь хорошо себя чувствуете…

— А ты думаешь, что нужна, только когда мне плохо? — спросил Данте с улыбкой.

Я, конечно, пришла, потому что и сама привыкла к дорингу так, что самой становилось немного страшно. Несмотря на возмущенные возгласы, немного прибрала в гостиной и на кухне и приготовила ужин.

— Амари, ты ведь не служанка, — увещевал меня Данте. — Ты вовсе не обязана…

— Но мне нравится заботиться о ком-то, чувствовать себя нужной…

— А кто позаботится о тебе? — спросил мужчина, неожиданно оказываясь рядом. я обернулась, встретившись с его внимательным взглядом.

— Позволь мне, — тихо попросил он, дотронувшись до моей щеки.

Чем были продиктованы его слова? Жалостью к несчастной сиротке или чем-то большим? Я не смогла найти ответа на собственные вопросы, а потому промолчала и опустила глаза. Жаль мойра не оставила мне ничего полезного для отношений с мужчиной…

Данте взял меня за руку, усадил за стол и сам накрыл ужин.

— Признаться, дорогая Амари, я скучал по твоим деликатесам, — сказал он с улыбкой.

— Ну что вы, обычная еда, — смущенно отозвалась я.

Доринг отложил приборы, откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня.

— Вы что-то хотите спросить?

Вопрос вышел немного нервным.

— Знаешь, я полночи штудировал книги об артефактах, — задумчиво произнес Данте. — О твоем гребне я не нашел ни слова.

В ответ лишь пожала плечами. А что сказать? сама ведь понятия не имела, что это за штука и как действует… Наверное, чужеродную энергию вычесывает…

— Теперь вот думаю, чем же ты еще удивишь меня, Амари?

— Я просто очень хочу помочь вам, вот и все, — ответила, осмелившись, наконец-то взглянуть ему в глаза. — Мне пора возвращаться в приют, Данте, уже поздно…

Я встала, но доринг перехватил мою руку.

— Ты настоящий подарок судьбы, — произнес он, отчего, кажется, внутри меня бабочки запорхали.

Больше к теме моих необычных способностей мы не возвращались, что приносило мне облегчение. А рассказывал Данте о дальних островах, о странных ритуалах тамошних магов, о своей учебе, о неудачах и достижениях. А я смотрела на него и слушала, замерев от восторга.