Сторожа видят наступающую непогоду, чувствуют по поведению, что пчела их не обманывает, и, хорошенько обнюхав ее, пускают в свой улей. Рабочие пчелы в гнезде уже не трогают ее. Они по запаху определяют, что к ней прикасались усики сторожей и «выяснили» все, что нужно для безопасности.

Пчелам-сторожам приходится не только охранять леток. В свободные минуты они искусно проветривают улей. Встанут в самом проходе в леток и, подняв кверху брюшки, начинают часто-часто махать крылышками, словно пропеллерами, нагоняя в улей свежий воздух. Сила ветра, какую создают сторожа, вентилируя улей, бывает настолько сильна, что, если к летку поднести зажженную спичку, она моментально будет задута.

Чем ниже опускается солнце, тем тише становится гул на пчелиных воздушных дорогах, а часа за два до заката, когда в воздухе становится прохладно, совсем смолкает.

Полевые пчелы вернулись в свои ульи, но работа их на этом не закончилась. Они до сумерек чистят гнездо, выбрасывают наружу всякий сор, и только когда совсем похолодает, собираются на сотах в тесную кучу и всю ночь, тревожно гудя, обогревают личинок.

А в поздние сумерки, когда в пчелином городке все утихнет, вдруг зашелестели сухие прошлогодние листья под чьими-то быстрыми лапками. То тут, то там около ульев слышится хруст и аппетитное чавканье.

Это пришли на пасеку лесные санитары — ежи ежовичи и к утру подобрали все съедобное, что выбросили пчелы из своих ульев. Съели они и ту пчелу-воровку, которую сбросили в траву верные стражи государства пчелиного.

Лес, в котором стояла пасека, одним своим краем подходил к самому селу, и ребятишкам в этом лесу было раздолье. Весной, когда сойдет снег, ребята целыми днями пропадают здесь. Придут из школы, выучат уроки и до позднего вечера бродят по лесу. Особенно нравилось им в лесу ранней весной. Кругом серо. Туго спрессованный снегом прошлогодний лист лежит под ногами ровно, как мягкий ковер, вытканный из разноцветных ниток. Из лесных болот и низин бежит по буеракам вода, медно-красная, как круто заваренный чай. Греет своими лучами солнце, и кругом такой пьянящий весенний запах земли и лесной прели, что от непривычки кружится голова. Так бы, казалось, и прожил всю жизнь в этом весеннем лесу.

Из теплых стран летят птицы, и такие они устраивают на деревьях концерты, что заслушаешься. По лесным полянам и просекам крупными ярко-желтыми шапками цветет горицвет. Издали эти цветы и вправду будто горят, такие ярко-желтые у них лепестки. По оврагам желтеет золотистая мать-и-мачеха на мясистом чешуйчатом стебле. Всюду синеет медуница. На высоких ножках стоят белоснежные, с голубоватым отливом, подснежники. А пройдет неделя, и как-то вдруг неожиданно брызнут березки нежной зеленью. У берез это всегда бывает неожиданно: встанешь утром — ничего нет, а посмотришь к вечеру — зазеленели березки. Бывает и наоборот. Вечером ничего нет, а утром уж зеленеют. Это если ночь теплая выдастся.

В один из теплых весенних дней гуляли ребята по лесу и напали на огромную старую липу. Привлекла их, собственно, не липа, хотя и была она по величине редкая в этом лесу, а гнездо на верхушке. Судя по размерам, оно принадлежало какой-то большой птице.

Кто-то из ребят кинул палку, и с гнезда слетел ястреб-тетеревятник. Его-то ребята хорошо знали. Не один десяток кур и цыплят перетаскал он из села за прошлое лето.

— Ага, голубчик, вот ты где устроился со своим семейством! — закричали ребята своему знакомцу. — Сейчас твое гнездо полетит на землю.

В этом ребята не сомневались. Был среди них один паренек, Ваня Курочкин, который ни от одного гнезда не отступится, на каком бы высоком дереве оно ни было. Ваня малорослый, но очень цепкий, и ему ничего не стоило забраться на любое дерево.

Ваня быстро сбросил с себя пиджак, разулся и полез. Но липа была очень толстая, а зацепиться не за что. С большим трудом ребятам удалось подсадить Ваню до первого сучка. Все были уже уверены, что теперь гнездо пернатого хищника в их руках, как вдруг Ваня дико закричал и кубарем скатился на землю.

— Там пчелы! — сквозь слезы сказал он. — Меня одна прямо в нос укусила.

Он зло посмотрел на то место, где вились пчелы, и, сев на землю, стал тереть ужаленное место.

Тут и все увидели пчел. Маленькие черные насекомые то и дело сновали около круглого отверстия, или сделанного дятлом, или образовавшегося от выпавшего сучка. Видимо, в середине липы было дупло, и там они жили.

Нос у Вани быстро надулся, и вскоре самого Ваню уже трудно было узнать. Заплыли даже глаза.

Ребята поняли, что до ястреба им теперь не добраться, и стали обсуждать, как им быть. Гнездо нужно было во что бы то ни стало уничтожить. Решили сбегать к своему старому приятелю — колхозному пчеловоду деду Никите и все ему рассказать. Пускай он сначала заберет пчел, а уж потом они сами расправятся с хищной птицей.

Колхозная пасека стояла недалеко за озером, и ребята всей гурьбой отправились туда.

Дед Никита встретил ребят ласково, даже пожурил за то, что долго не заглядывали к нему. Когда ребята рассказали старику про диких пчел, он еще больше обрадовался. Вначале было и не поверил им, но волнение ребят, с каким они рассказывали о находке, и Ванин нос в довершение ко всему убедили его.

— Зимовавшие в лесу пчелы для племенной работы — большое дело, — сказал старик и поблагодарил ребят за хороший подарок. — А может, это еще и настоящие дикари, которые никогда не жили на пасеке, тогда совсем хорошо. Давно думал, как бы раздобыть да развести на пасеке настоящих диких пчел.

Дед угостил ребят медом, посоветовал Ване не тереть ужаленное место. Потом все гурьбой пошли в лес смотреть пчел. Дед Никита остался очень доволен находкой.

— Это настоящие дикие! — обрадованно воскликнул он. — Находка что надо, только взять-то их, дети, очень мудрено. Не даются они, очень злые, и к улью их приручить не так-то просто.

— Надо спилить липу! — посоветовал кто-то из ребят. — Тогда сподручнее будет их брать.

— Спилить? — нахмурился старый пчеловод. — Этого делать нельзя. Знаете ли вы, что это за дерево — липа? Это наша кормилица. Одна вот такая липа даст в июле столько же меда, сколько даст его целый гектар хорошей гречихи. Вот какое это богатство! А вы — спилить! Да разве можно губить такую красавицу? Нельзя! Так-то вот, ребятушки. Пчел я заберу, как-нибудь с Афанасием справимся. А вы — берегите липу! Хорошее это дерево, наше, русское. До революции, например, липа всю матушку Русь обувала.

— Как обувала? — переспросили ребята.

— Да так. Не хватало у мужика средств, чтобы сапоги или ботинки купить, вот и ходили все в липовых лаптях. Хорошее дерево, медовое. Да и вообще каждое дерево беречь надо!

Дед Никита прав. Липа, особенно для пчеловода, — одно из деревьев.

В середине леча, когда липа зацветет, она делается очень пышной, нарядной и не уступает по красоте даже цветущей яблоне. По всему лесу разносится тогда тонкий, приятный аромат меда, на который слетается много пчел. И такой они поднимают там шум, что кажется: и не пчелы это, а сама липа гудит целыми днями. Так гудит она недели две, пока не осыплются все цветы. Сколько меда соберут за это время пчелы! Да какого меда — лучшего в мире!

Цветы у липы мелкие, невзрачные, а столько выделяют душистого сока-нектара, что он не#умещается в чашечке цветка и вытекает наружу. В отдельные «медовые» годы не только все листья липы, но даже и трава под деревом бывает закапана этим нектаром и блестит, словно лакированная. Каждый крошечный цветок липы похож на родничок, из которого беспрерывно сочится прозрачная сладкая влага. Вот если в такое время стукнуть по дереву так, чтобы оно вздрогнуло, можно увидеть настоящий «медовый дождь». Вот сколько выльется на землю этого нектара. Такие «медовые дожди» нередко наблюдают лесорубы. Бывают они и при сильном неожиданном порыве ветра. Наши липовые леса испокон веков славились и сейчас славятся лучшим в мире медом.