Ошинь, ветеринарный фельдшер колхоза "Карогс", проснулся и сел в постели столь резко, что пружины протестующе заскрежетали.

Из кухни через открытую дверь доносился перестук посуды. Это сестра Ошиня – Вилма – таким способом извещала брата, что завтрак готов и пора вставать. Упаси ее бог это сделать словесно! У брата слабые нервы, но зато крепкий кулак. Потеряв ногу, Ошинь считал себя неудачником. Так и не сбылись его мечты о карьере офицера "третьего рейха". Интендантское училище было расформировано сразу же после разгрома под Сталинградом, и курсантов всех до одного отправили на фронт. Полгода провалявшись по госпиталям, Ошинь попал на курсы ветеринарных фельдшеров. По окончании был направлен на работу в армейскую конюшню.

После войны Ошинь вернулся в Латвию, из всей родни нашел лишь сестру. Невзрачный и одноногий инвалид с крутым и взбалмошным характером так и остался холостяком. Дело свое он знал. Сумрачный и молчаливый, разъезжал он по хозяйствам и животноводческим фермам, осматривал и лечил скот. Изредка жаловался на свои беды колхозному жеребцу Максиму или племенному быку Орлику. В трезвом состоянии Ошинь с людьми разговаривал мало. Откровение на него находило лишь после бутылки – тогда он плакался на свою судьбу каждому встречному-поперечному…

Ошинь потянулся, широко зевнул и вдруг, схватившись руками за голову, застонал.

– Ох и трещит башка, прямо на части разламывается. Эй, Вилма! Глянь-ка в шкафчик, не осталось ли там глоточка?

Вытирая руки о передник, дородная Вилма робко вошла в комнату.

– Не пора ли, братец, взяться за ум, – сварливо сказала она. – Доведет тебя пьянка до беды.

Ошинь уставился на сестру недобрым взглядом. Вилма быстро подошла к шкафчику и достала бутылку. Ошинь вышиб пробку и единым духом выпил водку.

– Уфф, слава тебе, господи, теперь в самый раз. – Он долго разглядывал и массировал сильно натертую культю правой ноги. – И дернул же меня черт вчера переться к этим…

Необычный шум на дворе заставил Ошиня прервать свое занятие. Он дотянулся до брюк, но не успел их надеть. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился долговязый парень. На руках у него была женщина с безжизненно запрокинутой головой и посиневшим лицом. На фиолетовых губах пена с примесью крови. С длинного белого одеяния капала вода. На полу быстро собралась лужица.

Водянистые глаза Ошиня расширились и застыли в испуге.

– Дядя Карл, помоги! – выдохнул парень, тяжело опустив женщину на кровать.

– Трина! – едва выдавил Ошинь.

– Катрина из Межсаргов, – подтвердил юноша. – Иду, гляжу – лежит под мостом, там, за большими камнями. Жива ли?..

Парень был изрядно напуган.

– Вряд ли тут можно помочь, – отвернувшись, пробормотал Ошинь, шаря дрожащими руками в тумбочке. – Сестра, подай воды! – прорычал он хрипло.

Вилма неслышно вошла.

– Господи, помилуй! – всплеснув руками, запричитала она. – Скончалась, ей-ей, скончалась, ах ты, божье наказание!

– Не каркай, ворона! – прикрикнул на нее Ошинь. – Воду неси живо!

Вилма вздрогнула и бросилась на кухню. Вскоре она вбежала с большой глиняной кружкой. Ошинь высыпал в нее какой-то порошок, размешал и попытался влить Катрине в рот. Однако тщетно. Челюсти женщины уже окоченели. Ошинь стал щупать пульс. Подушка под безжизненно запрокинутой головой постепенно окрашивалась кровью.

Крупные капли пота проступили на лбу Ошиня.

– Чего уставился! – рявкнул он на парня. – Дуй в поселок…

V

Всю стену в кабинете прокурора Кубулиса занимали книжные полки. Книги Кубулис называл "мой крепкий и надежный тыл".

Хозяин кабинета, человек худощавый, с редеющей шевелюрой и кустистыми бровями, сидел за массивным, заваленным бумагами письменным столом и разговаривал по телефону. Он явно был чем-то озабочен, На приветствие Розниека Кубулис безмолвно кивнул, жестом пригласил сесть и продолжал телефонный разговор. Следователь не садился, давая тем самым понять, что лишним временем не располагает.

Бледное добродушное лицо прокурора вдруг покрылось красными пятнами.

– Ах вон оно что! – крикнул он в трубку. – Нет! Даже не подумаю! И до суда не освобожу! Не надейтесь! Валцинь махровый жулик, расхититель общественного имущества. Заслуги?! Суд учтет! Ах способный работник?! Хороший специалист?! В местах лишения свободы и такие нужны! Все, разговор на эту тему окончен. – Прокурор положил трубку и тяжело откинулся на спинку кресла. – Черт бы их всех побрал! – взорвался он. – Нашлись защитнички! Когда Валцинь разбазаривал колхозное добро, они делали вид, что ничего не замечают, а теперь, видите ли, без него обойтись не могут. Незаменимый специалист!

Прокурор сидел, вперив неподвижный взгляд в широкую белую голландскую печь в углу кабинета. Потом вдруг повернул голову, стал разглядывать рослую фигуру Розниека, словно увидел его впервые.

Раздражение в глазах Кубулиса быстро таяло, как светящийся квадратик на экране выключенного телевизора. Теперь это были обычные усталые глаза человека. много повидавшего на своем веку. В голосе появились знакомые дружелюбные нотки.

– Как далеко ты продвинулся с делом этого Валциня?

– Пишу обвинительное заключение, – ответил Розниек.

– Все подтвердилось полностью?

– Да. Вы же прочтете дело до того, как направите его в суд…

Озабоченное лицо Кубулиса озарилось улыбкой.

– Прочту, а как же. Только мы с вами должны считаться с тем, что родственники Валциня ходят по инстанциям, пишут жалобы и действуют вовсю. Если мы, не дай бог, не докажем достоверность хоть бы одной фразы, одного слова из написанного в обвинительном заключении, то…

– Знаю.

Прокурор встал и распахнул окно. Кабинет освежила волна летнего воздуха. Запахло жасмином и свежескошенной травой.

– Что же нового ты привез из Юмужциеса? – спросил Кубулис.

– Случай весьма странный, – сказал Валдис. – Причина смерти ясна – инсульт. Это не вызывает у врачей сомнения, и, казалось бы, нет оснований возбуждать уголовное дело. Однако кое-какие детали все же наводят на мысль о вероятности убийства.