Вошли в морг после того, как небольшая дуэль между Магистром Медицины и коронером, уступавшими друг другу право пройти первому, завершилась дружественным примирением и без потери чести для кого-либо из них. Входили в следующем порядке: Магистр Медицины и коронер почти одновременно, Силия, Вайли, Купер, Тыкалпенни и Бим – последние двое, словно сплетенные в погребальный венок. Войдя, проследовали по короткому коридору, по обеим сторонам которого в два яруса тянулись огромные холодильники, и попали в помещение, где проводились вскрытия, неожиданно засверкавшее белым и серебряным. Одна стена этого помещения оказалась полностью застекленной, причем нижняя часть ее на метра два от пола – матовым стеклом.
Развилки ветвей тисов,[228] растущих вокруг морга, имели очертания гавани, в которую не удалось бы заплыть ни одному кораблю; некоторые ветви походили на руки, вскинутые вверх, безуспешно пытающиеся дотянуться еще выше, или на руки, воздетые в мольбе, в смиренном бессилии взывания к подаянию или в молитве…
Бим и Тыкалпенни остались в коридоре, так как им предстояло достать Мерфи из холодильника. Открыв дверцу, они легким, скользящим движением вытащили нечто похожее на огромный поднос, сделанный из алюминия, на котором покоился Мерфи, отнесли его в зал для аутопсий[229] и положили на мраморную плиту, выглядевшую так, словно она была добыта в каких-то археологических раскопках. Плита эта лежала на столе, стоящем у стеклянной стены.
Доктор Убифсих и коронер, разместившись у головного конца плиты, приняли профессорские позы, словно собирались что-то демонстрировать студентам-медикам на трупе. Бим стоял у изножья алюминиевых носилок, а Тыкалпенни у изголовья. В руках они держали концы задубевшей простыни, ко торой был укрыт Мерфи. Все остальные расположились полумесяцем у двери. Силия смотрела на след от утюга, оставшийся на простыне, сделавшейся плащаницей, после, очевидно, недавнего неуклюжего глаженья. Вайли поддерживал под локотки Кунихэн, обладавшую способностью падать в хорошо рассчитанный обморок.
Кунихэн, закрыв глаза, прошептала:
– Скажешь мне, когда уже можно будет смотреть.
Ниери, взглянув на Купера, к своему величайшему удивлению обнаружил, что Купер снял шляпу и что голова у него имеет вполне нормальный вид, если не считать того, что волос у него было больше, чем обычно бывает у мужчин его возраста, и волоса эти были невероятно спутанны. Только тогда Ниери вдруг вспомнил, что Купер сидел в машине по пути в М.З.М.!
– Это… эти останки, – проговорил коронер голоском жеманного педераста, – оказались… как это ни прискорбно… с сердечной болью вам сообщаю, что они находятся в пределах подведомственного мне района… Мне предстоит выполнить ряд, так сказать, формальностей, перед, некоторым образом, захоронением…
Коронер закрыл глаза и произвел такое движение, словно наносил сильный удар клюшкой для гольфа по воображаемому мячу. Мысленным взором он проследил за полетом мяча, который, издавая сладостные звуки, напоминающие тихий свирельный напев, пролетел над зеленью лужайки, ударился о загородку, отскочил прямо в ямку, затрепыхался там и замер…
Коронер вздохнул и быстренько продолжил:
– В мои обязанности входит… в силу занимаемой должности, я, некоторым образом, должен проинформировать вас о том… мой долг сообщить вам… Первое: кто умер, второе: каким, непосредственно, образом умер… Касательно второго пункта… он, к счастью, не должен… на нем не придется задерживаться, потому что… вследствие того, что… как бы это получше выразить…
– Установить смерть не составляет труда, – вмешался Убифсих, – вследствие несомненности отсутствия каких бы то ни было проявлений жизни и присутствия всех бесспорных признаков смерти. Продемонстрируйте, будьте добры.
И Бим с Тыкалпенни хорошо скоординированным движением подняли простыню. Силия подалась вперед.
– Подождите, будьте добры, – учтиво остановил Убифсих порыв Силии. – Благодарю вас, верните в прежнее положение.
И Бим с Тыкалпенни послушно опустили простыню. Силия, сделав шаг вперед, замерла на месте.
– Итак, я безо всяких и каких бы то ни было сомнений смею утверждать, – заявил коронер, – что она, то есть смерть, воспоследовала в результате болевого шока, вызванного ожогами.
– Совершенно верно, – подтвердил Убифсих. – В этом нет ни малейших сомнений.
– Когда говорят, что смерть наступила в результате ожогов, то такое утверждение, посмею сказать, является полностью ненаучным, – продолжил пояснения коронер. – Ожоги всегда вызывают шоки… наверное, правильнее было бы сказать шок? Я прав, мой дражайший Ангус? Прошу извинить мою грамматическую некорректность, если таковая имела место… так вот, шок, знаете ли, бывает более сильный или менее сильный. Все зависит от силы ожогов, их местоположения на теле пострадавшего, ну и конечно, от подверженности пострадавшего токам… шоку. Ожоги, хочу вам напомнить, могут вызываться разными причинами, и обварение кипятком тоже вызывает болевой шок…
– Сепсис отсутствует, – ввернул свое Убифсих.
– Я, видите ли, давно не штудировал физиологию – признался коронер, – но в этом и не было необходимости.
– Когда мы прибыли на место происшествия, то все было уже… все было кончено, и сепсис не успел развиться, – пояснил Убифсих. – Болевого шока оказалось вполне достаточно.
– Да, наверное, будет правильнее сказать так: тяжелейший болевой шок, воспоследовавший за получением ожогов, – дал еще одно уточнение коронер. – Такая формулировка должна внести абсолютную ясность.
– Да, верно, но можно и расширить: очень сильный болевой шок, вызванный исключительно сильными ожогами, – добавил Убифсих. – Я думаю, и такая формулировка не будет преувеличением или искажением.
– Не возражаю, пожалуйста, пусть будет так. Исключительно сильные ожоги? Пусть будут исключительно сильные ожоги, вызвавшие сильнейший болевой шок, – согласился коронер. – Ну, я полагаю, с modus morendf покончено. Да, вот именно, вот таков у нас modus morendi.[230]
– Несчастный случай? – Ниери сжал свой вопрос до предельной краткости.
Коронер застыл в полной неподвижности. Вид у него был крайне озадаченный, почти, можно сказать, идиотский, а выражение на его лице было таким, какое бывает у человека, никак не могущего взять в толк, является ли услышанное шуткой, и если да, то в чем ее соль. Помолчав некоторое время, коронер осторожно сказал:
– Простите, не понял.
Ниери повторил вопрос погромче, и в голосе его зазвучали рассерженные нотки. Коронер стал открывать и закрывать рот, воздел руки горе, а потом почему-то отошел в сторону. А вот Убифсиха способность к членораздельной речи никогда не подводила (если бы он вдруг потерял дар речи, это было бы для него равносильно потере способности думать), и он, проведя рукой по усам, сказал:
– Перед нами классический случай несчастного случая.
«Однако, как он коряво изъясняется, – подумала Кунихэн, – к тому же, совершенно нет в нем ничего романтического, сухарь до мозга костей».
– Имеются кое-какие технические детали, – проговорил коронер, снова обретя дар речи, – которые могут заинтересовать присутствующего здесь господина…? Хотя, поспешу сделать признание, что в технике я не силен… могу лишь высказывать некоторые предположения, не более… Например, зажигание чего вызвало взрыв газовой смеси – спички или зажигалки? Может быть, в умной беседе темнота моя будет рассеяна светом знаний господина…?
Ниери, упорно не желавший подсказать свою фамилию, с детской непосредственностью или же, наоборот, с дерзким вызовом хорошим манерам занимался своим носом. И Вайли, пожалуй, впервые ощутил гордость за своего знакомца.
– Ну что ж, раз вопросов, касающихся, так сказать, технических деталей, не имеется, то возьму на себя, в некотором роде, смелость продолжить, – витийствовал и далее коронер, – и перейти к выяснению личности обвиняе… к личности, в некотором роде, усопшего… Стоит ли тут упоминать, что мы пребываем в крайнем смущении… растерянности… вызванном… вызванной, так сказать, самими обстоятельствами этого… этого…