В бумаге было указано лишь мое имя, но имелось еще четыре графы, куда я мог вписать всех, кто мне потребен для поимки злодея. Второй бумагой был арестный ордер, выглядевшей ничуть не беднее «сыскухи». Тоже кучерявенький такой. На нем был гриф «Секретно», в нем стояло имя Пантелея Незнамова с прочими данными, а также упоминались «соучастники в преступной деятельности», что позволяло мне загрести или перестрелять всех, кто оказался бы с Пантелеем рядом. Серьезная бумага. Полезная.

В бумаге номер три ничего примечательного не было, кроме того, что в ней меня уведомляли о том, что сыск государственного преступника Пантелея Незнамова я буду осуществлять за собственный счет и на собственный риск. Вот и все в общем-то.

Я приложил большой палец левой руки к блестящим кружкам на всех трех бумагах, сделав их законными и подделке не поддающимися, после чего Вяльцев сложил все в папочку и вместе с ней протянул мне.

― А это что? ― спросил я, беря в руку еще один листок.

― Распоряжение о возврате трофея, ― пояснил Вяльцев. ― Револьвер криминальный, задерживаем, а карабин можешь забирать.

― Ага, это хорошо, ― обрадовался я.

Карабин в любом случае немалых денег стоит, а мне чем-то Машу вооружить надо помимо «маузера». Главное, теперь с Лари сторговаться по стоимости трофея.

― Это еще не все, ― сказал Вяльцев.

― Что еще?

― Вампир, ― показал он пальцем куда-то себе под ноги. ― Его на допрос хотели тащить, но он сказал, что сначала намерен поговорить с тем, кто его захватил. В противном случае угрожает молчать. У нас вообще-то никто не молчит, но Бердышов подумал, что лишние сложности не нужны. Поговори с ним, узнай, что ему надо.

Я пожал плечами, сказал:

― Ну что поделаешь. Пойдемте поговорим с умруном.

Вампир Арлан сидел на металлическом, вмурованном в пол стуле прямо напротив меня. Нас разделяли две решетки, отстоящие друг от друга на полтора метра, которые были усажены рунами солнца и света, к которым вампиру было не прикоснуться. Маску с него сняли.

Рядом со мной никого не было, мы были вдвоем, хоть я ни на секунду не сомневался, что нас подслушивают и записывают. Стоит за стенкой магнитофон с большими, медленно вращающимися катушками, а за ним ― очередной унтер с эмблемами связиста и в наушниках.

Камера эта была специально предназначена для допросов всевозможной нечисти и нежити. Теперь судьба свела меня в ней с вампиром, которого я сам захватил совсем недавно. Я глянул на его руки, которые он прятал в грубом балахоне с капюшоном ― такую ему здесь выдали тюремную одежду. Он перехватил мой взгляд, сказал:

― Понемногу начали расти. Вовремя их ампутировали.

Он имел в виду свои ладони, сожженные святой водой во время захвата. Я кивнул, сказал:

― Это хорошо.

На самом деле мне было совершено все равно, вырастут у него руки или нет, я вообще предпочитаю вампиров убивать, нежели арестовывать, а потом с ними беседовать. Мерзкие это твари, не пойми что. Человеческий дух их покинул, место его занял демон. И демоном становится вампир. И демон не какой-нибудь, не полудемон вроде тифлинга, не кто-то еще, а самая настоящая бестелесная тварь с нижних планов бытия. Вроде и говоришь почти с человеком, а за фасадной вывеской лишь мрак и пустота на самом деле. С бездной общаешься.

Лицо у него не заросло, один глаз покрылся белесым бельмом. Руками он лицо защищал ― рук лишился, но защитил не до конца.

― Зачем ты меня звал?

― Хотел поговорить, ― ответил вампир.

― О чем? ― удивился я.

― О том, о чем я не хотел говорить местным следователям. Я, признаться, вообще не очень хочу говорить им хоть что-то. Не нравятся они мне как собеседники, ― усмехнулся он.

― Они, в общем, на любовь и не напрашиваются, ― съехидничал я. ― Скорее наоборот. Но с ними все больше общаются, пусть не всегда добровольно.

― Я знаю, ― кивнул он. ― Человеку легче устоять на допросах, чем вампиру. Человек может умереть под пытками, а вампир такой роскоши лишен. Хотя мы чувствуем боль не хуже людей.

― А это уже я знаю, ― сказал я. ― Тем более что есть специальные способы причинять боль вампиру. Так чего же ты хотел от меня?

― Ты пойдешь искать лича Ашмаи?

― Так высоко я не замахиваюсь: не моя весовая категория. Я пойду искать человека, колдуна, который, судя по всему, на Ашмаи работает, ― ответил я.

Не вижу причин это скрывать, тем более что я его про Пантелея уже спрашивал.

― Я тебе помогу. Но взамен ты мне должен кое-что пообещать. Пообещать той клятвой, которую ты не нарушишь. Есть у тебя такая?

― Есть, ― кивнул я.

Вампир помолчал, глядя в сторону. Потер подбородок о жесткий край капюшона. Затем опять повернулся ко мне:

― Ты знаешь, что вампиры могут любить? При определенных условиях, разумеется. Знаешь?

― Знаю.

Вампиры, самые самовлюбленные, самые самолюбивые и самые эгоистичные существа на лике земли, действительно способны любить и способны жертвовать собой во имя кого-то. Но только в единственном случае ― своих сайрос. Так на одном из древних языков называются вампиры ― любовники по крови. Если женщина-вампир «посвятила», а точнее, обратила в жаждущую крови тварь влюбленного в нее мужчину, или наоборот, ― они будут любить друг друга. И, скорее всего, вечно. В других случаях понятие «любовь» для вампира пустой звук. Равно как и «дружба», «милосердие», «сочувствие» и все подобное. Вампир внутри «изысканно пуст», как они сами о себе говорят. Пустой звук по отношению ко всему, кроме сайрос.

― У меня осталась женщина, ― продолжил Арлан. ― Она посвятила меня. Я был влюблен в нее человеком, остался влюблен вампиром. Она неподалеку от лича. Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что если ты все же доберешься до них, то не тронешь ее. Даешь ей уйти. Если получится.

― Ты думаешь, у нас будет возможность поговорить? ― усмехнулся я. ― Такой опыт общения с вашим видом у меня отсутствует. И к тому же вероятность того, что я сумею приблизиться к Ашмаи, стремится к нулю. Не мой калибр.

― Ты заблуждаешься насчет своего калибра, ― ответил Арлан. ― Как заблуждался я. И как будут заблуждаться они. Они ждут армий врага, они ждут магических атак. Они не ждут человека с силками на зайца, который расставит их ночью на дороге в уборную. И это ошибка. Я думал об этом все время.

― Все равно не вижу способа завязать разговор с твоей сайре, ― пожал я плечами.

― Мое имя, произнесенное вслух, остановит ее, даже если она уже вцепится клыками тебе в шею. Равно как и ее имя остановило бы меня. Мы обречены друг другу.

― Это я знаю ― насчет обреченности, ― кивнул я. ― А вот насчет имени… а не врешь ли ты, нежить?

Вампир засмеялся. Негромко ― мягким, обволакивающим смехом. Недаром говорят, что у них есть способности зачаровывать голосом, хоть и не сильные.

― Нет, я не вру. Я поклянусь тебе в этом ее жизнью ― единственным, что есть святого в моем существовании.

― Хорошо. Это серьезно. Что я получу взамен?

― Я примерно знаю, где искать постоянный, но тайный портал, ведущий в одно из убежищ. Я не могу поклясться, что там будет тот, кого ты ищешь. Я не знаю, вернется ли он еще когда-нибудь туда. Но знаю точно, что он там бывал. Я думал ― и вспомнил, хоть и знал его под другим именем. Других колдунов из пришлых среди них просто нет.

― Под каким именем?

― Белый. Просто Белый.

Не врет, скорее всего. Александр Белый ― так он уже назывался. Возможно, я получаю еще одну ниточку. Они лишними не бывают. А вампиршей больше, вампиршей меньше… Я за нее десяток других изведу, не вопрос.

― Я поклянусь тебе, Арлан, в том, что, если у меня получится ― а я приложу все силы, чтобы получилось, ― я не причиню вреда той, кого ты назовешь. И отпущу ее с миром туда, куда ей будет угодно уйти.