– Куда ты от меня сбежала? – закончил он. – Меня ты меньше всего хотела бы увидеть. Это и ежу понятно. Мне пришлось долго тебя разыскивать. – Он неожиданно замолчал, глубоко вздохнул и пристально посмотрел на нее. – Тебе лучше?

– Лучше? – Ей вдруг показалось, что он имеет в виду ребенка, но потом она поняла, что он интересуется ее самочувствием. – Да… Конечно. Просто очень жарко.

– Жарко? – Его взгляд скользил по ее бледному красивому лицу, рассыпавшимся по плечам волосам, хрупкой фигуре. – Тебя еще ветром не сдувает? – иронично поддел он ее.

– Пока нет. – Она с неожиданным проворством спрыгнула с дивана, но очередной приступ слабости заставил ее пошатнуться. – Теперь, когда ты проявил достаточно заботы и участия, не лучше ли тебе удалиться? Не помню, чтобы я тебя приглашала.

– Надо было оставить тебя валяться перед дверью? – обиженно проворчал Зак.

– Да! – Заметив его изумление, Виктория с вызовом добавила: – До твоего появления со мной такого не случалось.

– В самом деле?

– Зак, я хочу, чтобы ты ушел. Ушел немедленно.

– Но я только… – возразил было он.

– Я настаиваю. – Виктория решительно подняла подбородок.

Вижу, что настаиваешь, – его глаза стали холодными. – Но нам есть что обсудить, ты не находишь?

– Мы уже все обсудили. – Раньше она не замечала, насколько он выше ее ростом. – Уходи, прошу тебя.

– Боже мой! – вскричал Зак – Что же это такое происходит? С каких пор ты не хочешь меня видеть, женщина?

– Не смей так меня называть, – сквозь зубы процедила Виктория, с ужасом чувствуя позыв тошноты. – Я тебе не «женщина», оставь такое обращение для… – Она не смогла выговорить имя Джины и просто закончила: – Для других.

Она сама не верила, что может разговаривать с ним в таком тоне. Зак Хардинг был таким самоуверенным, таким непобедимым, безжалостным к тем, кто становился у него на пути. Это пугало ее с самого начала их отношений, еще несколько месяцев назад, – пугало и манило одновременно. Но теперь все изменилось. Она получила урок на всю жизнь.

– Извини, я больше не буду. – Зак немедленно взял себя в руки, совершенно обезоружив этим Викторию. – Но ты меня выслушаешь, Тори. – Ее бледность и нервная дрожь вдруг заставили его резко изменить тему: – А сейчас тебя надо покормить.

– Покормить? – Она уставилась на него как на сумасшедшего. – Я совсем не голодна, я тебе уже говорила…

– А сейчас я тебе говорю… – Он решительно скрестил руки на груди. Виктории оставалось только беспомощно наблюдать, как он закрывает дверь и с хозяйским видом расхаживает по ее жилищу.

– Я черт знает сколько времени добирался сюда, смертельно устал и проголодался. К тому же, – пресек он попытку Виктории возразить, – обещаю, что, как только мы с тобой пообедаем и немножко поболтаем, я уйду.

– Я бы предпочла, чтобы ты ушел до обеда, – мрачно вставила Виктория.

– Не получится, Тори, – решительно отмахнулся Зак, и Виктория поняла, что спорить бесполезно.

Но она все-таки попыталась.

– Ты не имеешь права врываться в чужой дом.

– Имею. Или ты позабыла, что я твой муж?

– Только пока не получу развода.

– Это ничего не меняет. По закону ты все равно моя жена, Тори.

– Это же смех, а не брак. – Виктория произнесла это еле слышно. – Он же продлился всего один день.

– И ночь. – Его темные глаза недобро сощурились. – Не забудь про ночь, Виктория. Брак успел обрести силу.

Если бы она могла это забыть! Щеки ее порозовели. Виктории было девятнадцать, когда она вышла замуж. Зак был старше на шестнадцать лет. Их роман, длившийся четыре месяца, был похож на сказку. В день свадьбы невеста в белых кружевах и бутонах флёрдоранжа казалась воплощением невинности. Виктория очень нервничала, стыдясь своей неопытности. Но ночью… Ночью в ней пробудилась далеко не невинная страсть. А ведь поначалу она ужасно стеснялась, не зная, как себя вести с таким искушенным мужчиной, как ее муж.

Они познакомились в день ее возвращения из Румынии, где Виктория целый год проработала в сиротском приюте, прежде чем поступить в университет.

Их познакомила ее мать. Корал Чийли-Браун устроила небольшую вечеринку по случаю возвращения дочери «из этой ужасной страны» (как она называла Румынию), а точнее, просто потому, что сама не могла прожить и недели без светских тусовок и вечеринок. Виктории никогда не забыть то удовлетворенное выражение, которое появилось на лице Корал, когда она заметила, с каким интересом Зак глядит на ее дочь. Тогда она не знала истинных причин, побудивших ее мать добиваться их союза.

– Виктория? – Голос Зака вернул ее к действительности. – Надеюсь, в этой конуре есть кухня?

– Кухня? – Она рассеянно кивнула. – Там… Но если хочешь есть, готовь сам.

– Конечно, сиди и отдыхай, – усмехнулся Зак, – я все приготовлю сам.

– Ты? – Если бы он пустился в пляс, она бы не так удивилась. – Ты умеешь готовить?

– Умею, – самодовольно ответил он. – Я умею еще массу вещей, о которых ты и не подозреваешь. Отдыхай, думай о прекрасном, а когда будешь не такой измученной, продолжим драку.

Не дожидаясь ответа, он прошел на кухню и загремел кастрюлями. По правде говоря, отдых ей и впрямь не помешает. Виктория поудобней устроилась в кресле. Хотя она и не завтракала утром, торопясь к врачу, есть не хотелось. Виной этому, наверно, жара и непрекращающаяся тошнота и головокружение. А неожиданный приход Зака подкосил ее окончательно. От него все ее беды.

Он прав, она многого о нем не знает. За недолгое время их знакомства им почти не удавалось бывать наедине. Почему это ее сразу не насторожило? Ведь для влюбленных естественно стремиться к уединению, но Заку почему-то этого вовсе не хотелось. Хотя, с другой стороны, у него была Джина.

Весь их роман был построен на лжи, и совместная жизнь рассыпалась в первые же часы, как карточный домик.

Рано утром после первой брачной ночи Викторию разбудил телефонный звонок. Зак поднял трубку и что-то тихо сказал, а потом поднялся и вышел в соседнюю комнату. Когда он вернулся, она поинтересовалась спросонья:

– Что случилось?

– Перед отлетом на Ямайку мне придется решить кое-какие деловые проблемы. Джек ждет меня. Спи, любимая, я скоро вернусь.

И она, дура, уснула, утомленная жаркими объятиями мужа, разбудившими в ней женщину. Дура… Дура…

Зак разбудил ее поцелуем, но, когда она раскрыла ему объятия, он отстранился и несколько суховато напомнил, что завтрак уже подан и гости ждут в гостиной. Виктория ощутила себя задетой. Она почувствовала себя не своей тарелке, хотя и понимала, что это глупо. Ведь они женаты всего первый день, и у них впереди целая жизнь, полная любви. Пока она одевалась, Зак следил за ней со странным выражением. Она не могла отделаться от мысли, что что-то не так, хоть и упрекала себя в подозрительности.

Зак больше не был похож ни на вежливого и предупредительного жениха, каким прикидывался накануне, ни на страстного любовника, каким он проявил себя ночью, он был другим. Что-то постороннее занимало его мысли. Позже в этом же самом шикарно обставленном номере отеля она узнала причину его холодности.

Зак вышел позвонить, а Виктория, дожидаясь его, лениво просматривала журналы и мечтала. Наконец-то она чувствовала себя любимой. Впервые за всю свою жизнь она узнала настоящую любовь. Родители Виктории были обеспеченными людьми, она ни в чем не знала отказа, что касалось игрушек и прочих детских радостей, но она всегда знала, что была нежеланным ребенком. Родители даже не пытались скрыть этого. В семилетнем возрасте, отправляясь в закрытую школу, она плакала только от разлуки со своей няней. Родители были для нее чужими. Это ощущение усугубилось три года спустя, на похоронах ее отца. Повзрослев, она пыталась найти общий язык с матерью, но очень скоро поняла, что у них совершенно разные интересы.

Ее мать была светской дамой, тратившей свои средства на предметы роскоши. Облупившийся лак на ногтях беспокоил ее куда больше, нежели малолетние голодные попрошайки, брошенные родителями на произвол судьбы. Такие черты Виктории, как мягкость и желание прийти на помощь, вызывали у матери неприкрытое презрение. Вот почему Виктория почувствовала неприятный холодок при звуках столь хорошо знакомого голоса.