1

Бдзень! Бряк! Шмяк! Ёлочные шары по одному выпрыгивали из прорехи в картонной коробке и разлетались по кухне пёстрыми стеклянными осколками. Ляп! Пропел мне на прощание самый любимый, лиловый шар с золотыми полосами. Он был со мной с самого моего рождения, каждый год болтался на старой ёлке из серебристого «дождика», рядом с ватным Дедом Морозом. И ёлка, и дед давно перекочевали на помойку, утратив не то что нарядный, а хоть какой— то вид. А шарик держался, и вот… Пропел и помчался вниз, а я стояла и глядела ему вслед, замерев на табурете с коробкой в руках. И какой черт понёс меня на эту табуретку? На эти антресоли? У меня даже ёлки не было, куда бы эту красоту всю повесить.

— Вуф! — заявил из коридора Разбой, бодро виляя мне хвостом.

— Ой, только не начинай! — беззлобно огрызнулась я.

А потом, вздыхая, причитая и чертыхаясь, начала спуск с табуретки. И тут нужно было проявить немалую ловкость, чтобы ненароком не стать йогом, наступив на россыпь острых стекляшек. Когда я со зверским видом сметала осколки со всех укромных уголков кухни, на столе принялся жужжать телефон. И вот чувство у меня было такое, как у Винни Пуха про пчёлок. «Это «ж-ж» неспроста».

— Добрый вечер, Елена Павловна? — бодро заявили мне из трубки голосом какой-то девицы.

— Это я, вечер добрый, — насторожённо выдохнула я, предчувствуя, что дальнейший разговор меня не устроит.

Как почувствовала? А когда это мне везло?

 — Я по поводу заказа иллюстраций для детской книги.

— Слушаю, — ещё тише выдохнула я.

— Наша компания вынуждена заморозить текущий проект, — пропела в трубку девица. — В ваших услугах мы больше не нуждаемся. Простите за отнятое время.

— Что? А почему? А….

— Я не осведомлена о причинах отказа, — так же, не меняя тона, заявили мне и…

И отключились, не дав мне даже опомниться. Я так и стояла в центре кухни с веником в одной руке и мобильником в другой. Тонкая душевная организация художника не позволяла мне употребить в речи крепкий русский мат, но рабоче-крестьянское происхождение требовало вербальной разрядки. Ведь это же! Это!

— Да это гадство какое-то! — рявкнула я в пространство, отшвыривая веник.

Разбой осторожно заглянул в кухню, проследил за летящим в угол веником и отступил в глубину квартиры, пережидать мой гневный припадок под диваном. Как он туда забирался при своих габаритах, я не понимала, но именно там пёс отсиживался в тревожные моменты жизни.

Я устало присела на ту самую табуретку, что всё ещё стояла под распахнутыми антресолями. И задумалась. Нет, срыв заказов у меня случался и ранее. Но самым обидным было то, что я из кожи вон лезла, пытаясь быстрее закончить макет проекта, чтобы получить аванс. Две недели перед компьютером на диете из чипсов и газировки. И что я получила? Правильно — изжогу!

Вы спросите, как это такая взрослая тетка — и живёт без «подкожного жирка» в виде заначки? А я и не жила. Я откладывала деньги на чёрный день, но этих чёрных дней без работы у меня в году выпало столько, что последней надеждой не сдохнуть от голода был именно этот заказ, который мне так радостно помахал на прощание ручкой. Пока я вздыхала, Разбой всё же просочился на кухню, положил голову мне на колени и ободряюще задышал, свесив набок язык.

— Вот и всё, дружище, раньше я с тобой колбасой делилась, — вздохнула я, почесав пса за ухом, — настало время отдавать долги. Будем жрать твой «Royal Canin» на двоих. Благо пачка у нас большая. Надолго хватит. А там весна… одуванчики, первые листочки…

Пёс с сомнением посмотрел на меня, но спорить не стал. Ну и правильно. Мы с Разбойчиком ещё пару раз вздохнули и поплелись в коридор, собираться на прогулку.

Внешний мир встретил нас морозным воздухом и блеском огней. Город отчаянно готовился к череде зимних попоек, а посему каждый магазинчик, ресторанчик или ларёк считали своим долгом обмотаться гирляндами по самое дальше некуда.

Снег блестел от света фонарей, искрился и сверкал, скрипел под ногами и мягко осыпался с пушистых еловых веток. Парк сейчас походил на иллюстрацию новогодней сказки, весь укутанный в белое, подсвеченный желтоватым светом фонарей и луны. Я поплотнее закуталась в шарф и пошагала следом за бесновавшимся в сугробах псом. Хулиганов я не боялась, так как мой питомец, лохматостью походивший на медведя, а ростом на телёнка, отбивал у прохожих всё желание заводить со мной беседы. В парке мы с Разбоем были единственными гуляющими, так что, воровато осмотревшись, я сделала то, о чём мечтала с того самого дня, как начались снегопады. Рухнула в пышный сугроб и принялась рисовать на снегу «ангела», глядя в сверкающее звёздами небо. Хорошо… хоть и холодно.

— Вставай, Ёлка, почки простудишь, — произнёс кто-то со вздохом.

Я подскочила, воровато оглядываясь, словно меня застукали на ковырянии в носу на брачной церемонии. «Ёлкой» я представлялась не каждому, а только людям, которым симпатизировала. А если быть точнее, то так звали меня только друзья да бабушка с мамой.

Огляделась, прищурилась, привычка порожденная усиленным вглядыванием в монитор. Надо мной, позолоченный светом фонаря, стоял мужчина, засунув руки в карманы куртки. Присмотревшись, я узнала в прохожем своего соседа Олега, жившего на два этажа выше надо мной.

— Ой, привет, Олег, — прокряхтела я, вставая из сугроба.

От моих слов мужчина переменился в лице и даже подался вперёд, словно не ожидал от меня такой реакции.

— Ты меня видишь? — осипшим голосом уточнил Олег.

— В смысле? — так же ошарашенно уточнила я, едва не садясь в примятый снег. — Ты это о чём?

Вот именно с таких диалогов и начинаются «развесёлые» приключения у героев фэнтези. А я ой как не люблю фэнтези. И замерзающая от налипшего на штаны снега пятая точка моего тела предвидела крупные неприятности для всего организма.

— В том смысле, что я умер, — произнёс Олег и, помедлив, выдохнул: — Кажется.

В сугроб я всё же села. Была тут же обласкана и облизана подлетевшим ко мне Разбоем. А Олег продолжал сверлить меня задумчивым взглядом. И любой другой на моём месте давно бы уже подумал о том, что мозги его склеились и оплавились, рождая слуховые и зрительные галлюцинации. Но только не я.

— Тут показаться не может, — выдохнула я, — или ты умер, или нет… Или дурь была слишком забористой.

А Олег в ответ только хмыкнул и протянул ко мне руку, пытаясь коснуться ею моей щеки. Пальцы приблизились к лицу вплотную, обдали кожу знакомым с детства холодом и прошли сквозь мой череп навылет.

— Не кажется, — торопливо заключила я и поднялась на ноги, — точно умер.

— Но ты же меня видишь, — продолжал удивляться Олег, — и не боишься. Это как?

— Как медиум я тебя вижу. Как медиум и не боюсь. Всё, пошли домой, — вздохнула я и заорала: — Разбой, выкапывайся, домой идём!

Лохматая, печальная морда вынырнула из снега, жалобно заурчала и нырнула обратно. Потом появился хвост, который, словно перископ пополз в нашу с Олегом сторону. Нечего мне тут под фонарями стоять и болтать самой с собой. Другие же люди Олега не видят, так что выгляжу я сейчас как тихопомешанная. Безобидная, но привлекающая внимание. А привлекать внимание к своим способностям меня отучили ещё в далёком детстве.

— Значит, ты медиум… — протянул Олег, шагая рядом со мной в направлении дома. — Круто.

Я только глубже засунула руки в карманы пуховика и кивнула. Такие моменты в моей жизни случались время от времени, ведь как ни прячься, призраки, если им припекло, найдут тебя и будут донимать до тех пор, пока ты им не поможешь. Я научилась равнодушно относиться к таким событиям, но сегодня с трудом сдерживала эмоции.

А всё потому, что Олег мне нравился. Мы недолго были знакомы, но успели сдружиться, обнаружив тысячу и одну тему для долгих бесед. Общались мы чаще всего рано утром, пока я гуляла с псом, а мужчина разминался перед пробежкой. Шутили и подначивали друг друга, пока шагали с прогулки домой, благо от парка до дома шагать приходилось прилично.

Ничего не значивший для него флирт и отдушина для меня, не избалованной мужским вниманием. Я любила наши встречи, весёлые беседы и подначки. Порой они и надрывный скулёж Разбоя были тем единственным, что заставляло меня встать с постели в моменты беспощадной хандры. И теперь я шла по улице рядом с бестелесным духом этого человека. Испытывая горечь утраты и при этом запрещая себе даже думать о том, что могло бы быть между нами.

Ничего бы быть не могло хотя бы потому, что рядом с Олегом вечно крутились длинноногие «фитоняшки», пока я отсиживала зад перед компьютером и если и могла отжаться, то только от стены. А во-вторых… мои комплексы так прочно и надёжно засели в моём мозгу, что я просто боялась подпустить к себе хоть кого-то. Боялась быть отвергнутой из-за дара, боялась, что меня обзовут ненормальной и исчезнут в канун Нового Года, как уже было однажды. Потому я активно скрывала свой дар. Потому лишь флирт. Потому только «могло бы быть». А теперь уже не будет в любом случае.

— А вот теперь можешь всё рассказать, — сообщила я Олегу, когда за нами захлопнулась дверь моей квартиры, — с толком, с расстановкой.

— А я ничего не помню, — пожал плечами парень, — как отрезало.

— Так не бывает, — тряхнула я головой, убирая чёлку с глаз.

С тоской глянула на свой неизменный наряд, в котором ходила гулять с собакой не один год. Я фрилансер, а поэтому в большом количестве одежды не нуждаюсь. А ещё не очень люблю ходить по магазинам и выбирать шмотки. Вся моя одежда отличается практичностью и не отличается оригинальностью. Удобный пуховик, цвета «немаркий», не менее удобный спортивный костюм с характеристикой «теплый» и ботинки «не промокают». Под всем этим скрывалась самая обычная девица тридцати двух лет от роду, с русыми волосами и невнятным цветом глаз.

На фоне Олега я выглядела ещё невнятнее, чем обычно, а он (Олег) был бесподобен даже мёртвым. Высокий, статный, с широкими плечами и мышцами, в меру развитыми по всему телу (я так думала), без лишнего «нагромождения» массы. Скорее, поджарый и крепкий, чем качок. Светловолосый, загорелый, синеглазый. Спортсмен-боксёр, красавец… в том, что отличник, — не уверена.