При обсуждении спектаклей Валентин Распутин сказал:

"Раньше русский театр был храмом. Сейчас, конечно, ничего святого в его стенах не осталось. Уже какое-то протрезвление в обществе происходит. Вольно или невольно. Мы слишком много наглотались мерзостей, надышались угарного чада, и если мы хотим жить, надо меняться. В конце концов, у русской литературы есть определенная нравственная репутация во всем мире. И от нас там ждут совсем не литературных мерзостей. Когда мы отказались от наших духовных канонов, от наших поисков смысла жизни, это всех удивило. Не нужен нам мат в литературе, ничего он нам не даёт. Я тут не согласен с Владимиром Бондаренко, он говорит, Валентин Распутин не употребляет мат, а поздний Виктор Астафьев вовсю матерится, хотя пишут об одном и том же. Но я думаю, если бы у Астафьева в последних романах не было мата, он что, хуже бы стал как писатель? Не стал бы хуже. Для Василя Быкова это тем более неестественно. Астафьев красочно матерился за столом — было одно удовольствие его слушать. Но, простите, литература — это совсем другое. В последних его книгах нет его интонации, нет его весёлости, хотя он и пишет "Веселый солдат". Зачем он увлекся этим? Есть у молодежи эпатаж, есть и у матёрых писателей. Виктор Астафьев сделал первую ошибку, заявив, что надо было сдать немцам Ленинград, дальше он уже пошел напролом. Эпатаж это или ожесточённость, не знаю. Я думаю, он сам от этого страдал. Уверен, что он страдал и от одиночества, и от ожесточенности, но уже отступиться не мог, от образа своего нового, от новой репутации. Он стал узаконенным матерщинником в литературе. Я думаю, не надо театру опускаться до улицы, улавливать любой подзаборный сюжет. Он должен зрителя поднимать до своего уровня. Приходят-то в театр до сих пор зрители не за матом и похабщиной, этого всего у них в своём быту хватает. Приходят за чем-то душевным.

Зрителя сегодня запутали, он не знает, куда деваться, он идет в театр за красотой, за чистотой, чтобы и самому немножко очиститься, впустить эту чистоту и красоту в своё сердце. Потому что не хочет человек во всем быть животным. А нынешний театр его еще более опускает, до самого дна. И что потом ждать от такого зрителя? В конце концов, человеку и кроме театра есть куда пойти развлечься и развратиться. Но театр-то должен быть другим. Надо возвращаться к утерянным ценностям великого прошлого. Это очень важно сейчас. Боятся нынче слова служение. А это великое слово, и литература, и театр — это служение высшим духовным ценностям. И надо об этом не забывать. Не будем звать Феликса Дзержинского, сами должны понять, насколько все мы изолгались и измельчали. Я сейчас уже боюсь идти в театр, не знаю, что увижу. Какой бы хороший автор ни был поставлен. Вера Максимова говорила о "Голой пионерке" в "Современнике". Как можно оправдывать, особенно в юбилейный год победы, такой спектакль, как "Голая пионерка". Я перестаю что-либо понимать. Это молодежи простительно, они проходят через какие-то ошибки, искушения, заблуждения, потом большинство из наиболее талантливых молодых мастеров открещиваются от этих заблуждений. Как говорят, ошибки молодости. В наши-то лета говорить о том, что нам нужны "Голые пионерки", что эта часть искусства действует также плодотворно, как и наша классика, что и в этом есть чистота — незачем.

Если говорить об "Утиной охоте" в Омском театре — это беда нашего времени, и нас самих тоже. Многие театральные знатоки приняли в этом спектакле сторону разрушения, сторону режиссера Кокорина. Эти знатоки будут защищать во всем Кокорина и его видение Вампилова, ибо это соответствует нынешним либеральным ценностям общества. Вы приняли этот спектакль, вы находите слова, чтобы оправдать ложь и нигилизм героя, ибо это и ваш герой. Может быть, мы все страдаем такими пороками, отступаем от чего-то, предаем кого-то, но мы должны видеть тупиковость такого пути, а не его закономерность. Душа-то болит и за Зилова и за его друзей и любимых… Зилов гораздо сложнее, чем показано в спектакле. Здесь он просто циник, и, по-моему, это огрубление Зилова. Но если он такой грубый и циничный человек, то почему он вдруг так переживает, думает о самоубийстве? Циник бы так до конца и остался циником, и никаких переживаний. Если бы тот же текст Зилова не выкрикивать, а говорить с болью, тогда бы герой предстал совсем другим. Но я благодарен Кокорину за то, что не было хотя бы режиссерского насилия по отношению к тексту Вампилова. От Кокорина этого можно было ожидать по его старым работам. Тут режиссер отнесся с уважением хотя бы к Вампилову и его тексту. Актеры сыграли добротно…

А что касается высказываний многих известных театроведов, ну что ж, это их нынешняя модная позиция. Дело не в запретительстве, у нас нынче ничего не запрещают, и не собираются ничего запрещать, хотя что-то и следовало бы не рекомендовать к изданию или к постановке, хотя бы ради наших детей. Но ничего не будет запрещаться, значит, тем более, от нас самих и нашего мнения многое зависит. Или мы будем продолжать пропагандировать грязь, вонь и всяческие извращения, или будем очищаться. После нас придут наши дети, придут наши внуки, и то, что мы им предлагаем, то они и усвоят".

Мнение Валентина Распутина оспаривали на обсуждениях и Римма Кречетова, и Вера Максимова, люди более привычные к современному театру. Но, может быть, все-таки и на самом деле не надо опускать театр до нашей нынешней улицы, а пробовать поднимать зрителей до уровня высокого театра? Я на этом фестивале был согласен и с Распутиным, и с постановщиками спектаклей, и со всей идеей вампиловского фестиваля. Плохие спектакли уйдут, а фестиваль останется. И для этого, кроме гения Вампилова, необходимо всего лишь побольше таких талантливых организаторов театра, как директор Иркутского академического театра имени Охлопкова Анатолий Стрельцов, чья неутолимая энергия помогала исправлять все неполадки фестиваля, давала всем актерам, режиссерам и зрителям хорошее настроение. Театр в Сибири будет жить. Как живет и дышит Байкал, без которого, наверное, не было бы ни этого фестиваля, ни драматургии Вампилова и Ворфоломеева, ни прозы Валентина Распутина и Леонида Бородина. Вот и я привез себе с Байкала уникальную деревянную статуэтку девятнадцатого века, изумительно вырезанную фигурку дедушки Байкала с пойманной рыбкой в руках.

Это будет уже моя память и о фестивале, и о Байкале, и о Вампилове, и об искусстве буддистских мастеров резьбы по дереву.

В Иркутске в последнюю неделю сентября состоялся очередной Всероссийский театральный фестиваль им. Александра Вампилова. Фестиваль современной драматургии. Пожалуй, нынче его можно было назвать даже "всесоюзным" — как в старые добрые времена были театры из Узбекистана и Беларуси. Желающих показать себя на вампиловском фестивале всегда много, поэтому, чтобы оградиться от участия в нем коллективов, полагающих, что современная драматургия — это непременно "с ног на голову", вместо таланта, красоты, чистоты и духовной глубины, так необходимых сегодня, обязательно все противоположное, агрессивное, крикливое и дурное, чтобы еще раз заявить принципы фестиваля, объявлена и разослана была его концепция. А в ней говорилось: "Наш фестиваль носит дорогое имя Александра Валентиновича Вампилова и хочет видеть современность его любящим и сострадающим зрением. И потому мы обращаемся к театрам, желающим участвовать в фестивале, с призывом помнить об ответственности перед зрителем и традицией (как пишут в нынешних объявлениях: "иронистов и специалистов по "артефактам", "деконструкциям" просят не беспокоиться").