- Ну, так что за место? – поторопил калеку Гаузен.

- Можно мне вашу тарелку, - осторожно попросил нищий, но, видя возмущение Гаузена, пояснил:

- Я только покажу… как на карте.

Гаузен с недоверием протянул ему свой обед.

- Есть тут у нас одно местечко, - бубня под нос, нищий провел по ободку миски. – Ну очень плоское. Слева горы, - калека, к недовольству Гаузена, приподнял пальцами кусочек мяса. - Справа – лес, - при этих словах нищий вытащил из похлебки морковку и поставил ее носом вверх, будто бы изображая елку. - Там еще развалины, но ничего страшного - они мало кого привлекают. Не то, что погулять - заночевать можно. Заброшены, правда, немного…

- Слушай, а руины случайно не прокляты? – всполошился Гаузен.

Оборванец, по-видимому, не понимающий, чего ожидает юноша, начал путаться:

- Ну почему же сразу прокляты? Проклинают у нас обычно… погоду! Вот как встать с утра-то…

- С утратой ног? – не понял Гаузен и прикусил язык, вспомнив, что зарекся возвращаться к этому вопросу.

- Да нет, - махнув рукой, не стал особо обижаться нищий. - С утра-то встанешь… Ни снег, ни жара… Не пойми что за погода. Неурожаи годами бывают! И чем только людям не приходится заниматься, чтобы прокормиться!

- Ты мне ответь, прокляты руины или нет? – перебил Гаузен, которого мало волновали местные новости.

- А кто их знает? Может и прокляты… Но кому охота проверять? Не помню, чтобы кто-то там пропадал… Да и чтобы кто-то туда ходил лишний раз тоже не припоминаю, - бормотал под нос нищий, торопливо подъедая похлебку, пока Гаузен не предъявил на нее законные права. Но Гаузен, не без сожаления наблюдая за исчезновением заслуженного обеда, все-таки получил нужные ему сведения. Юноша хотел было даже пожелать проголодавшемуся калеке не запачкаться, но одежда последнего была настолько грязной, что Гаузен счел это замечание неуместным.

- А как туда дойти? – вспомнил о самом важном юноша.

- Я бы вам показал, - сокрушался нищий, только что доевший чужой обед. – Но мне кажется, я обронил еще одну монетку…

- Да у тебя их там что? Миллион?! – раздраженно перебил Гаузен.

- Если не знаете, то я на улице поищу... Может, по дороге сюда обронил, - разобиделся нищий, поняв, что Гаузену без него никак. Юноша, едва скрывая ненависть к нищему, прикинул, сколько у него осталось монет, и чуть слышно проскрежетал: - Да чтоб у тебя ноги отросли… из другого места.

После чего все же взял себя в руки:

- Кажется, она у меня под правым сапогом. Серебряная, - заверил Гаузен и утверждающе кивнул головой вниз. - Я бы с нее сошел, да вот не знаю куда идти, - многозначительно посмотрел юноша на нищего.

Нищий, обрадованный перспективой скорого обогащения, нагнулся к уху путника и быстро, будто бы доверяя важную тайну, зашептал:

- Да очень просто до того поля добраться. Вы, главное, идите по узкой тропинке от этой таверны… будет развилка… сверните на левую… которая уже поросла… - давал подробные указания нищий.

Гаузен старательно дослушал до конца и, удовлетворившись ответом, отодвинул сапог.

- Матушка моя гусыня! - с напускным разочарованием воскликнул Гаузен. - А это не монетка, а плевок, - и, плохо скрывая удовольствие от розыгрыша, попытался успокоить нищего. - Но ты ее поищи, поищи! Должна же она где-то быть, между щелями да досками…

Тут Гаузен встал из-за стола и отправился в комнату наверх, чтобы отдохнуть перед завтрашним походом. Но, не сделав и пары шагов, споткнулся о чью-то не к месту выставленную ногу. Едва не растянувшись на полу, он успел остановить падение, уперев руки в ближайший столик. Перед глазами промелькнул побирушка, удирающий на волшебным образом выросших ногах, вероятно здоровых до кончиков ногтей.

Гаузен заметил, что все вокруг смеются над его неудачей, и торжество от успеха сменилось горькой обидой и презрением к окружающим. Он раскусил, что о том, что калека ненастоящий, давно знает вся округа, и тот выманивает деньги только у приезжих. По-видимому, у лже-инвалида получалось подгибать колени особым способом, выдавая ноги за культи.

- Крутить-колотить! - грязно выругался Гаузен и закричал вслед. - Ах ты, жухало поганое!

Гаузен уже хотел было пуститься за обманщиком вдогонку, но между его пальцев, растопыренных на досках стола, воткнулся здоровенный нож.

- Эй, сопляк, ты кого жухалом назвал?

Гаузен поднял глаза и увидел тех самых трех типов, в чью сторону он старался лишний раз не глядеть.

- Ты, случайно, столом не ошибся? Пока ты не пришел, здесь сидели одни только честные люди, - издевательски заявил самый крупный из них, после чего оставшиеся два, как по приказу, дружно захохотали. Похоже, что он был главным. Гаузен вспомнил, что пособники пару раз назвали его Кловиадом.

Тут худому типу с серьгой в ухе, видимо, захотелось выжать еще немного денег из доверчивого странника. Небрежно махнув рукой, он опрокинул кружку, отчего на стол вылились остатки мутной жидкости.

- Эй ты, бродяга! Не видишь, что ты наделал? Ты весь стол растряс!

- Это я-то растряс? Да я слегка только коснулся! - заспорил Гаузен.

- Ты мне кружку выпивки должен, - внаглую затребовал тощий.

- Да в ней почти ничего не было! - возмутился Гаузен.

- Ага! Значит, теперь ты не отрицаешь, что уронил кружку! Тогда плесни, а то как бы полоснуть не пришлось! – отрезал неприятный тип и двинул кружку на край стола.

Юноша, сохраняя спокойствие, взял кружку и демонстративно сплюнул в нее.

- Столько хватит? - хладнокровно поинтересовался он.

Побагровевший от гнева бандит вскочил и потянулся было к оружию.

- Клянусь своей зубочисткой! Я порежу его на куски!!! – поддержал товарища второй бандит. Но решающим оказалось слово Кловиада:

- Остынь, Репей. Спокойно, Зуб. Этот чужак, похоже, не понял, с кем связался. Я не злопамятный, парень… Принесешь нам выпить на троих и можешь убираться отсюда целым и невредимым.

- Убираться?! – возмутился Гаузен. - Я тут комнату снял! Где мне, по-вашему, отдыхать?

- Видимо, парень, с тобой не договориться, - скучающим голосом произнес главарь. - Но я не злопамятный, - вновь повторил он. - Я мщу на месте. А отдохнешь на ближайшем кладбище.

Предводитель шайки молниеносно вытащил меч. К счастью, Гаузен успел схватиться за свою саблю и отразил удар.

- Я вам покажу пряники-коврижки! – пригрозил Гаузен и вместо щита схватил в левую руку табуретку, направив ножки на врагов. Три бандита начали теснить его, и юноша понял, что он столкнулся не с простыми трактирными пьяницами, а опытными наемниками. Вскоре Зубочист выбил табуретку из рук Гаузена, и юноша решил занять более выгодную для обороны позицию. Подпрыгнув, Гаузен схватился за балку и перелетел на ближайший столик. Вновь выхватив саблю, Гаузен начал скакать по столам, отражая удары бандитов и совершенно не замечая, что сметает вниз всю еду и посуду других ни в чем не повинных посетителей. Вскоре пол стал таким скользким, что по нему стало трудно передвигаться.

С пониманием к незавидному положению Гаузена отнеслась одна только беззубая старушка. Она подняла булку с пола и безуспешно продолжила грызть ее дальше. Большая же часть таверны ринулась поквитаться с наглым чужаком, попутно устроив свалку в дверях, так что Гаузену едва удалось унести ноги. Хозяин таверны, изрядно раздосадованный погромом, без разбору колотил всех и вся. Одному из бандитов удалось прорваться сквозь толпу и догнать юношу.

- Я скормлю твои фаланги росомахам! – пригрозил Зубочист и метнул руку, схватив Гаузена за плащ. Гаузен, развернувшись, рубанул клинком наотмашь, но попал не по бандиту, а по своей же накидке. Ветхая ткань, не выдержав, порвалась, оставив изрядный лоскут в руках противника. Заехав удивленному разбойнику кулаком, сжимавшим клинок, юноша решил не добивать обидчика, а поскорей убраться подальше от разъяренной толпы.

- Не ночевать мне сегодня в тепле под крышей, - опечалился Гаузен, но тут же успокоил себя мыслью: