Но Лаккомо уже понял, что разговор на глубокие философские темы для него закончен. Мысль раз за разом возвращалась к словам Пректона об изоляции оператора. Вице-король  поймал себя на том, что пытается понять Вайона. Человек рвался куда-то в беспамятстве, чувствовал, что ему это необходимо... И вдруг его отключает собственная машина.

Или этот процесс длился долго? Человеческая мысль порой не уступает в скорости электронным начинкам ИИ, а в моменты паники может даже превосходить. Чувствовал ли оцифрованный Вайон, как постепенно начинает терять контроль над своим механическим телом? Осознал ли, что происходит? Пректон вряд ли ответит на эти вопросы. Да и Лаккомо не был уверен, что хочет знать ответы.

А все-таки - больно ли это, когда тебя отключают?

Отвлекло виноватое гудение.

-  Вы испугались меня, - всем своим видом выражая печаль, проговорил полиморф и протянул руки ладонями вверх. Жест открытости. - Не нужно... Я неопасен для людей. Я всего лишь защищаюсь.

- Нет, Пректон. Я не испугался тебя, - сухо ответил вице-король, без надобности поправляя руками воротник и расслабляя пуговицы. - Я просто не хотел бы оказаться на месте твоего оператора.

- То есть, вы считаете, что лучше было бы оставить его безумным? Дать убить всё, чего он коснулся бы? - извиняющиеся нотки мгновенно исчезли из голоса машины.

- Не знаю. Я не знаю каким был твой оператор. - Лаккомо опустил плечи и отвёл взгляд от голубой оптики. Слова слетали с языка сами, вопреки улетевшей вдаль мысли.  - Возможно, когда ты вернешь его сознание обратно, восстановишь из... себя, то он может поблагодарит тебя. Но будет ли это он? Или лишь его копия? Возможно, тебе этого не понять. Но иногда, в очень редких случаях, на человека накатывает понимание, что ни одна пародия на жизнь не может заменить первоначального существования. Особенно, когда ты помнишь, каково это - быть другим. И тогда человек понимает, что нет выбора лучше, чем просто умереть, как ему положено.

Крылатая мысль вице-короля звала его домой. Туда, где опять призывно сверкал Исток, где Нефритовая Гора шептала тысячами голосов.

Может ли машина понять этот зов?

Стоит ли ей об этом говорить?

Возможно, только так она сможет по-настоящему понять человека.

Лаккомо говорил долго. Пректон слушал. Слушал молча, согласившись стать хранителем всех страхов, опасений, переживаний вице-короля, накрепко запаролить всё, что будет сказано за эти пару часов. Он стал свидетелем человеческой усталости, человеческого упорства, человеческого долга. Снова, как и в тот далёкий день два с лишним столетия назад, мягкое хрупкое существо из плоти и крови изливало ему боль своей души. Той странной, незримой, неопределимой, нереальной и несуществующей субстанции, которую он бережно хранил в глубинах камня. Понимал ли он?

Пока лишь только то, что люди - существа невероятные в своей стойкости и гибкости. Отчего они устроили свою жизнь так, чтобы постоянно испытывать и преодолевать боль? Почему не хотят искать путей, чтобы раскрыть свои возможности?

Ведь им столь многое дано.

Тянутся куда-то, мучаются... Но почему-то упорно отказывают себе в праве исполнять предназначение, к которому их тянет.

Ведь на самом деле для них не существует никаких протоколов. Они выдумывают их сами. Зачем?

Полиморф не знал. И напоследок, когда Золотой Журавль уже собрался уходить, он спросил совсем не о том, что почти лихорадочно осмысливал его процессор.

- Ваше Величество, почему вы стали называть меня на «ты»?

Лаккомо коротко улыбнулся.

- Мне так удобнее, - ответил он и вышел из шлюза.

***

Полтора часа спустя.

Команда собралась на тринадцатой грузовой палубе левого борта, в холле возле стыковочного шлюза. Назвать это помещение как-то иначе не поворачивался язык. По потолку и верхней части стен вились светодиодные узоры, отражаясь в гладком, матово блестящем полу. Монитор в полстены транслировал картинку с внешних камер этого участка борта, создавая иллюзию «окна». В уголке возле плавного обвода несущей балки приютилась кадка с вечнозеленым торийским растением.

Полиморфы очень старались её не сбить.

«Ну что, народ, разбегаемся, - шумно загудел воздуховодом Пирт. - Всем чистой смазки и новых деталей».

«Да не трави ты душу! - возмутилась Крима. - И так тошно».

Вокруг сновал персонал, готовя к вылету грузовой челнок. На мониторе, постепенно поворачиваясь светлым, дневным боком, красовалась Энвила. Мирная, родная, знакомая до каждого изгиба береговой линии континентов. Столько лет они не видели её. Останется ли она милостивой к блудным своим детям?

Когда «Стремительный» всплыл на высокой орбите Энвилы, Его Величество начал долгие переговоры с правительством. К сожалению, канцлер Эмион Тонес полиморфам рад не был и принять команду согласился только после множества уговоров, заверений и гарантий. Дотошно пытался выяснить судьбу Вайона, но в ответ получил только сухое уведомление о том, что сьер Канамари пожелал остаться под прямым протекторатом Лазурного Престола, и суверенного пространства Тории не покидал. В итоге сошлись на том, что членам экипажа «Искателя» предоставят официальный вид на жительство, но с условием, что они добровольно откажутся от какой-либо публичной и политической деятельности.

Сидите, в общем, господа полиморфы, по своим углам и не шуршите.

А деваться было некуда. Ради сохранения тайны Пректона экипаж согласился молчать.

- Прошу подняться на борт, - проговорил сопровождавший команду ториец с жутким акцентом и приглашающе махнул рукой в сторону раскрывающего зев шлюза. - Представители правительства уже ждут вас.

«Давай, круглоголовый, удачи, - махнул на прощание Рики Красавчик. - Верни нам командира».

«Удачи, - эхом повторили Джаспер и Сайарез. - Будем надеяться, что твоя авантюра увенчается успехом».

«Надеемся на тебя!» - поддакнула Крима.

Быстрый поток коротких сигналов хлынул в камень Пректона, сводясь к одному: пожеланию скорейшего возвращения Вайона. ИИ воспринимал это как руководство к действию. В самом деле, зачем ещё нужна его свобода? Полиморф не умел надеяться, но хотел бы научиться этому чувству, чтобы считать, что неизвестные ему ученые непременно справятся с обратной пересадкой человека. Он клятвенно заверял операторов и смотрел, как они по одному скрываются в шлюзе.

Начинается самостоятельная жизнь.

Что такое страх машины? Это тысячи перебранных вариантов возможного будущего и столько же заключений по каждому из них. Это сотни схем возможных действий и десятки моделей поведения, созданных на их основе и отложенных в глубины памяти. Полиморф боялся неизвестности и неотрывно следил, как пузатый серебристый скат-челнок отделяется от махины корабля и обманчиво-медленно скользит к планете - драгоценному камню на чёрном бархате. Дневная сторона ярко голубела океанами, ночная была покрыта паутиной ярких соцветий городских огней. Но кое-где девственную тьму заповедных чащоб не нарушал ни единый проблеск света.

Вайону понравилось бы это зрелище. Да. Он был бы рад увидеть Энвилу.

Пректон понятия не имел, испытывает ли он сейчас радость. Слишком уж смутно понимал, что это такое. Его оператор почти не испытывал этого чувства; даже те редкие моменты, которые люди называют «весельем», приправлены были нотками горечи и грусти.

Велика вероятность, что ему мог бы помочь близкий друг. Не исключено, что наше с ним плотное общение стало губительно для его сознания. Нужен друг. Я - не друг.

Он запустил трансформацию. Оказалось, что это немного обидно - лишаться привычных удобных форм, принимая вид неуклюжего робота непонятной внесерийной конструкции. Впрочем, в техпаспорте стояла пометка «личный заказ», и на неё можно было списать какие угодно странности внешнего вида.

- Командир Канамари, - по окончании процесса обратился к полиморфу сопровождающий. Пока машина пересобиралась, человек старался держаться подальше, то ли из опасения быть случайно задетым, то ли с непривычки. - Я прошу вас проследовать за мной к соседнему шлюзу. Ваш корабль готов к отлету. Доктор Крайс Катри, с которым вам предстоит работать ближайшие годы, уже ожидает вас.