- А ты еще не понял? Информация, как всегда, из Гамбурга. От нашего агента. Очень мутная, должен тебе сказать, информация. Дескать, кто-то из немецких ультраправых заказывает убийства русских бизнесменов. Где? Не известно. Когда? Тем более. Но это все - сведения трехдневной давности. Они же мне еще в день приезда сбросили шифровку по электронке прямо в номер, через Интернет, разумеется. Только я сообразил, как в ихнюю телефонную розетку мой ноутбук воткнуть, а там уже - пожалте! - имеется почта, и не от любимой женушки, понятно, а от любимых сотрудников. Пришлось изучать какую-то ересь о транснациональных объединениях уголовных авторитетов, контролирующих рыночную торговлю. Управлению МВД по борьбе с экономическими преступлениями было там над чем мозгами пораскинуть, уж это точно, а мы-то здесь при чем - я все никак не въезжал. И вообще, информация не носила срочного характера и по спецканалам через спутник не передавалась. Но вчера днем, сам понимаешь, такое дело... А ночью еще один выстрел...

- Все, стоп, - прервал его Форманов. - Раз информация из Гамбурга мутная, послушай меня. Я получил твою шифровку рано утром и сразу запросил все, что можно, у МВД и ФСБ по Аникееву и Свирскому. Сведений, честно скажу, маловато, но ознакомиться уже есть с чем. Турецких убийц мы пока найти не можем. А вот московский наемник - очень любопытный персонаж - это действующий международный мастер по стрельбе из винтовки Анатолий Глаголев - ученик великого Кручинина, ну, помнишь, этого нашего чемпиона, которого еще подозревали в нескольких заказных убийствах, но так и не сумели ничего доказать. Слишком серьезный оказался заказчик. Госзаказ, как говорили при советской власти. У нас, кстати, были данные на Кручинина, но меня вовремя тормознули. Ну а ученичок его, понятно, даже и не представляет себе, на кого работал. Цепочка заказа на этот раз безумно длинная и наверняка рвется где-нибудь посередине в самом интересном месте. Я попросил проанализировать все трупы последнего месяца, но это же адова работа! А к тому же, кто сказал, что покушение не готовилось в течение, допустим, полугода. И наконец, вместо материалов допроса гражданина Глаголева, у нас только обрывочные данные прослушки, полученные через ФСБ. Ведь парнишка-то сидит даже не в Лефортове, а в "частной тюрьме", то есть просто на чьей-то даче или квартире.

Кулаков слушал это все довольно внимательно, но все же думал параллельно о своем. "Частная тюрьма" заставила его усмехнуться и помотать головой, но вообще как раз то, что команда Аникеева могла отмазать убийцу не только от милиции, но и от ФСБ, уже не удивляло. Еще пара лет такой жизни, и мафиозники будут подменять собою все госструктуры, включая армию и МЧС. Меж тем Кулаков догадывался, что скоро в монологе Форманова возникнет пауза, и шеф, наконец, спросит о главном более предметно, чем вначале.

Так и вышло. Форманов встал, подошел к окну, посмотрел во дворик и проговорил:

- Ну, и с чего ты вдруг переменил мнение? Почему решил, что вся эта история все-таки будет касаться нашего ведомства.

- Так ведь я уже в Бадягине побывал и дискету прочел, которую Циркач для меня там оставил, а вместе с ней Маша, Андрюшкина жена, передала мне запись последнего звонка Большакова из Москвы. Вот после этого, Михалыч, Турция, Германия и Измайловский рынок - все склеилось. А не ты ли мне еще весной давал в разработку "короля рынков"? Тогда это дело замяли, известно по чьей просьбе, а сегодня, когда "короля" не сталоs

Форманов резко обернулся.

- Доказательства, дядя Воша! Где доказательства, что "королем рынков", на которого собирались открыть охоту, был именно Аникеев?

Кулаков молчал.

- Что, сплошная интуиция, которая в некоторых случаях дороже логики? поинтересовался Форманов язвительно.

- Нет, - замялся Кулаков, - чистейшая логика. Видишь ли, Крошка, ну, то есть Большаков, узнал в лицо одного из замов Аникеева и уже успел мне сообщить об этом.

- И кто же он, этот зам?

- Агент БНД Клаус Штайнер по кличке Эльф, он же агент Моссада Миньян, он же польский разведчик Юриуш Семецкий, он же...

- Твою мать! - вырвалось у Форманова. - А Эльф не мог узнать Большакова?

- Не мог. Он его не видел. Ты забыл, наверное, на том задержании ребята работали порознь, только Циркач стоял рядом, но он был в очень хитром гриме. Крошка вообще сидел в баре к Эльфу спиной, ну а потом... Потом этот дьявол ушел, ты должен помнитьs

- Да, да, конечно, - пробормотал Форманов и повторил с еще большей экспрессией. - Твою мать!

Новая пауза была долгой. Кулаков успел размять и раскурить набитую какими-то опилками, но любимую с юных лет сигарету "Дымок" и за этим процессом напрочь забыл об "Импале" с ментолом.

И наконец до генерала Форманова дошло:

- Постой, где, говоришь, Большаков опознал Эльфа?!

- Не знаю точно. Может быть, в машине, а может, и в офисе Аникеева. Ты лучше глянь на расшифровку этого телефонного разговора. Это же поэма! Эльф называется старым другом по кличке Гном, служившим в Белорусском национальном десанте.

- Белорусский национальный десант - это сильно, БНД, значит, получается, - оценил Форманов, а потом словно еще раз проснулся: - Ладно. Ты мне своими десантами имени Лукашенко зубы-то не заговаривай. Что делает Большаков в фирме Аникеева?

- Работает вместе со своей группой на ЧГУ, - не задумываясь отрапортовал Кулаков.

- Ой ли? - улыбнулся Форманов. - Не сходятся у тебя концы с концами, Владим Геннадич! Получается, когда ты спрашивал у меня разрешения подключить к работе группу Большакова, он уже работал. И не на нас - на Аникеева. Так, что ли?

- Не так. Большаков работал на себя. Но постарайся понять: я-то у тебя хотя бы пост фактум разрешения спросил, а Андрей меня вежливо так в известность поставил - и всеs

Генерал-полковник Форманов вдруг начал неудержимо хохотать, хотя ситуация, скажем прямо, к этому не располагала.

- Я одну историю вспомнил, - пояснил он, наконец. - Про Льва Толстого и великого кинооператора Пате. Толстой, как известно, терпеть не мог кино во всех видах. Пате его втихаря снимал на перроне железнодорожной станции, а потом интеллигентному французу неловко стало. Он подошел и спрашивает: "Можно я буду вас снимать?" "Так вы меня уже снимаете!" - резко так отвечает Толстой. "Но мне неудобно как-то, - говорит Пате, - я бы хотел ваше разрешение получитьs" "Хотели получить?! - говорит Толстой, окончательно озверев. - Так я вам не разрешаю этого делать!" После чего Толстой идет дальше, а Пате продолжает его снимать.