Попросту говоря, наши нереалистичные ожидания найти партнера, который вернет нам утерянный рай, будет читать наши мысли и выполнять наши желания без слов — это просто возрастная регрессия. Мы «как будто» любим. Живем и действуем — но при этом находимся в воображаемом мире. Младенец внутри нас надевает маску взрослого. Под этой маской скрываются мнимая любовь, мнимый партнер и мнимая близость. Единственная реальность — малыш, натянувший эту маску.[2]

Эта игра лишь усиливает боль, потому что она рождена «шоком осознания одиночества», и любой намек на малейшее чувство одиночества автоматически включает ее. Из-за сопротивления одиночеству и попыток заставить других соответствовать нашим ожиданиям в любовных отношениях вступает в игру наша Ложная Самость, с ее бесчисленными стратегиями и ухищрениями.

НИКТО НЕ СМОЖЕТ ИСЦЕЛИТЬ ВАШУ БОЛЬ, РОЖДЕННУЮ ОДИНОЧЕСТВОМ.

Стефен Х. Волински

Наше желание близости и протест против одиночества заставляет нас скрывать свою рану и объясняет основную проблему отношений — наши ожидания, что партнер (мамочка) возьмет на себя ответственность за исцеление нашего «шока осознания одиночества» и нашей боли.

Но почему эти неявные ожидания лишают нас всякого здравого смысла? Потому что бессознательное желание близости рождается в до-вербальный период, раньше, чем ребенку становится доступен мыслительный процесс — следовательно, раньше появления здравого смысла. Поскольку это желание появляется в глубоком детстве, наши неосознанные ожидания захлестывают нас в самой примитивной, архаической форме. Они властвуют над нами на биологическом уровне, потому что выживание младенца зависит от того, придет ли мама ему на помощь — утолит ли она его голод, жажду, прижмет ли к себе и т. д. Они властвуют над нами на психологическом уровне, потому что мы путаем разные уровни и подменяем один на другой, потому что близость становится нашей навязчивой идеей, и мы готовы искать ее на любом уровне. Словно крыса в лабиринте, мы пробираемся сквозь туннель в надежде найти сыр. Однако, к сожалению, мы вновь и вновь блуждаем по тому же туннелю (по имени отношения), даже когда понимаем, что там нет никакого сыра. Как внутри, так и вне своего кабинета я много раз слышал: «Я так хочу, чтобы он (она) заботились обо мне!» Таким образом наша жажда близости и протест против одиночества создают Ложную Сущность-Ложную Самость и формируют наше представление о себе и о том, какими нас видят другие.

Нереалистичные ожидания, что наш партнер прогонит прочь нашу боль посредством близости и слияния с нами, рождаются в момент «шока осознания одиночества», когда мы ощущаем разрыв с мамой. Если мы не осознаем этого, мы можем провести остаток нашей жизни в попытках достичь тотальной близости с другим человеком — с учителем, гуру или даже с Богом — лишь бы справиться с болью одиночества.

Как применить это к любовным отношениям на практике? Вначале ожидания появляются, когда мы влюбляемся и ощущаем блаженство близости. К сожалению, как мы все могли не раз убедиться, вскоре мы обнаруживаем, что мы по-прежнему остаемся отдельными существами. По мере уменьшения нашей близости усиливаются чувства одиночества и экзистенциальной тревоги. Попросту говоря, блаженство близости, корни которой тянутся из раннего детства, сменяется болью одиночества. Этот цикл воспроизводится в наших любовных отношениях, когда мы пытаемся обрести утраченную близость вновь и вновь.

Наш инстинкт самосохранения постоянно заставляет нас думать о том, что мы должны что-то изменить. Так как эти мысли включаются автоматически, то я называю процесс их запуска «механизмом изменений». В основе его функционирования лежит представление о том, что причина нашей боли находится вне нас. Этот механизм опирается на три убеждения: 1) Источник моей боли — другой человек; 2) если бы другой изменился, мне бы сразу стало лучше; 3) если бы я мог измениться и стать таким человеком, какой (как мне кажется) им нужен — я бы больше не был несчастен и одинок. Почему эти мечты не сбываются? Потому что мы воспринимаем другого не таким, какой он на самом деле, здесь и сейчас — мы бессознательно видим в нем мать-волшебницу из прошлого — всемогущую, всеведущую и вездесущую. Затем мы воображаем, что они такие же, как мама (какой она была, должна была быть, могла бы быть, виделась мне в мечтах): они могут излечить нашу боль, успокоить нас, исцелить, спасти от одиночества, возвратить нам былую близость. Так нереалистичные ожидания превращаются в рождественский список желаний: «Что другие люди и весь мир должны подарить мне, чтобы сделать меня счастливым?» Когда я вижу, как люди ищут того, кто будет заботиться о них, или пытаются измениться так, чтобы забыть о своей Ложной Сущности, я вспоминаю слова отца гештальт-терапии Фрица Перлза: «Зрелость — это переход от внешней поддержки к внутренней».

Механизм изменений можно объяснить очень просто: Я чувствую боль одиночества, или боль Ложной Сущности, из-за тебя — из-за того, что ты именно такой, из-за того, что ты какой-то не такой, из-за того, что ты сделал или не сделал. Затем я жду, что ты дашь мне то, что я хочу, что ты сольешься со мной в одно целое, и я больше не буду чувствовать себя одиноким (страдания ложной Сущности). Либо, если я изменюсь, ты захочешь слиться со мной в одно целое, и мои страдания кончатся. (Не нужно путать это с отношениями с алкоголиком или насильником, где поведение одного из партнеров причиняет реальные страдания другому). Если честно осознать свое одиночество здесь и сейчас, вы можете выбрать: продолжать вам отношения с этим человеком или нет, вместо того, чтобы вновь и вновь возрождать прошлую ситуацию: «Я должен остаться», «Я должен помочь тебе измениться», «Я страдаю, потому что мне не хватает близости с тобой». Часто, когда один из партнеров чувствует себя одиноким, он обвиняет в этом другого, видя в нем вестника боли и одиночества, и начинает испытывать по отношению к нему явную или неявную агрессию. Желание «убить партнера» реализуется в более утонченной форме: на него ставят обвинительное клеймо гадкого, испорченного, бесчувственного человека или с уверенностью опытного психиатра ставят ему диагноз, который объясняет, почему в этом мире мне не достается вожделенного счастья и отчего я так страдаю от одиночества.

Такой способ убийства партнера я называю «смерть посредством диагноза». Такая смерть — скрытый способ убить другого за то, что тот оказался посланцем, принесшим дурные вести о боли и страдании. Этот процесс глубоко укоренен в самых архаичных и примитивных областях нашего мозга. Несмотря на то, что он тщательно скрывается и маскируется социальными нормами поведения, все равно он выглядит следующим образом: «Ты — источник моего страдания, и для того, чтобы выжить, мне надо убить тебя (поставить тебе диагноз)». Один из моих клиентов был в негодовании, так как его жена была психологом и постоянно ставила ему диагнозы. Когда он видел, как ее подавленная ярость начинает прорываться, он спрашивал: «Ну, и какой у меня сегодня диагноз?». Она ставила ему диагноз «плохого» или «неполноценного» каждый раз, когда чувствовала реальное или воображаемое одиночество. Это чувство автоматически включало ее «механизм изменений».