Первая удача, которая к тому же оказалась и необычайно крупной, пришла к Фишеру в 1964 году, когда у побережья Флориды, недалеко от Форт-Пирса, на относительно небольшой глубине он «набрел» на золотой «ковер» – множество рассыпанных по песку монет. От перевозившего их некогда судна, потерпевшего здесь крушение, уже практически не осталось и следа, а благородный металл как ни в чем не бывало терпеливо ждал своего часа. Среди без малого двух тысяч монет, поднятых Мелом и его помощниками, оказались редчайшие королевские дублоны начала XVIII века, за которые удачливый ныряльщик сумел получить по 25 тысяч долларов. Отныне судьба Фишера была решена: море крепко взяло его в свои объятия.
К разработке подводной золотой «жилы» подключилось все семейство разбогатевшего аквалангиста – его жена Долорес и четверо сыновей. Семья купила подходящий катер, приобрела водолазное, магнитное, подъемное и прочее необходимое оборудование – теперь можно было приступать к целенаправленным поискам драгоценной добычи.
Внимание Мела Фишера привлек затонувший в 1622 году в Мексиканском заливе, в нескольких милях от берегов Флориды, испанский галеон «Нуэстра сеньора де Аточа», на борту которого согласно сохранившимся в архивах Севильи древним документам находилось 27 тонн золота и 47 тонн серебра. По всей вероятности, в документы не попало еще значительное количество контрабандных ценностей, которые нелегально намеревались доставить в Испанию купцы и другие пассажиры, плывшие на «Аточе». Ее сопровождал солидный конвой – восемь военных кораблей с мощной артиллерией. Словом, пираты вряд ли бы рискнули напасть на столь грозную флотилию. Но то, что не по силам было морским разбойникам, сумела сделать стихия: близ берегов Флориды суда застиг жестокий шторм, и несметные сокровища оказались на дне.
Они-то, эти десятки тонн плененных морем благородных металлов, и стали путеводной звездой для Мела Фишера. Четыре года подряд его группа, пользуясь имевшимися в ее распоряжении данными о месте гибели «Аточи», вела поиск галеона, ставшего за три с половиной столетия легендарным. Но, несмотря на то что кладоискатели располагали весьма совершенной техникой – необычайно чувствительным подводным магнитометром и специальной насадкой для судового винта, позволявшей направлять мощную струю воды вниз, чтобы размывать песок и ил, все усилия их оказались тщетными: море не желало, расставаться с сокровищами «Аточи».
Лишь через несколько лет, в 1970 году, Фишер сумел установить причину своих неудач: как выяснилось, сотрудница севильского архива ошиблась при публикации текста старинной хроники, сообщавшей о гибели золотого галеона, и потому координаты кораблекрушения, которыми руководствовался Фишер, оказались, мягко говоря, не совсем верными. Мелу удалось раздобыть достоверную копию документа и установить более или менее точное место, где шквальный ветер бросил «Аточу» на рифы. Казалось бы, теперь найти ее не составит большого труда. Однако проходил день за днем, неделя сменяла неделю, а поиск по-прежнему не приносил результатов, способных порадовать Фишера. Но почему же? Да дело в том, что деревянные парусные корабли, распоров о камни свой борт или днище, обычно не шли камнем на дно, а продолжали двигаться по ветру, постепенно разваливаясь на части. Порой судно тонуло довольно далеко от места роковой встречи с подводной скалой. Видимо, так произошло и с «Аточей».
И все же Фишер не терял веры в успех, справедливо полагая, что находившиеся на галеоне железные предметы-якоря, ящики с мушкетами, ядра – рано или поздно окажутся в поле зрения его магнитометра и дадут о себе знать. Так и случилось: в один прекрасный день внезапно заволновался и пустился в пляс самописец магнитометра, оставляя на ленте зигзаги надежды. Уже спустя несколько минут водолазы ринулись в воду. Прибор не обманул: сначала со дна был извлечен старинный мушкет, затем удалось найти большой якорь и горсть серебряных монет. Очередное погружение – и сияющий от радости ныряльщик появляется на поверхности воды с огромной золотой цепью. Следом океан отдал еще множество своих трофеев: золотые украшения, ювелирные ложки и тарелки, драгоценные камни, золотой боцманский свисток, бронзовую астролябию, большое число монет, слитки из золота и серебра, мешочки с золотым песком.
Урожай был хорош, но оставалось неясным, принадлежат ли все эти ценности «Аточе» или они родом из другого судна. Точки над «i» поставил один из найденных серебряных слитков, на котором отчетливо просматривались цифры «4584». Такой серийный номер фигурировал и в декларации судового груза «Аточи», хранившейся в архиве Севильи. Копией этого документа с указанием веса всех перечисленных в нем слитков благородных металлов располагал и Фишер. И вот в одном из портовых баров Флориды пронумерованный слиток подвергся публичному взвешиванию, и результат точно совпал с весом, проставленным в декларации. Значит, «Аточа», вернее, часть ее обломков, разбросанных штормом на значительной площади Мексиканского залива, найдена. А где остальные части галеона?
Тщательное подводное обследование показало, что в этом месте морского дна рассчитывать больше не на что: главные сокровища «Аточи» покоились на других «складах». На их поиски ушло еще немало лет, свыше 2 миллионов долларов и несколько человеческих жизней. Среди погибших в 1975 году во время сильного ночного шторма, который опрокинул поисковую яхту «Северный ветер», оказались старший сын Фишера Дирк и его жена Анхель. Море будто мстило людям за их дерзкие попытки отобрать назад плененные стихией трофеи.
Но даже семейная трагедия не сломила Мела Фишера. К этому времени его компания насчитывала уже более тысячи акционеров, готовых и впредь субсидировать своего отважного президента. Поиски были продолжены – и океан наконец сдался. Произошло это в 1980 году, когда чуткая электронная аппаратура поведала о том, что на дне лежат металлические предметы. И вот они, эти давшие о себе знать предметы – абордажный крюк и огромный, почти два метра в диаметре, медный котел, подняты на палубу. Сами по себе находки не имели особой ценности, но зато вселяли надежду на успех экспедиции. Вскоре на дне был обнаружен корабельный балластный камень, а неподалеку от него несколько керамических сосудов, бочонки с синей краской индиго и четыре покрытых наростами небольших диска, оказавшихся серебряными испанскими монетами времен короля Филиппа III, который правил в 1598—1621 годах.
Затем находки посыпались как из рога изобилия: обломки керамики и сотни монет, сломанная астролябия и офицерская шпага, серебряный колокол и подносы. Во время одного из погружений сын Фишера Кейн обнаружил часть остова довольно крупного деревянного судна, а среди обломков – шесть слитков серебра, ювелирные украшения, медные заготовки.
Поиски продолжались, и море становилось все сговорчивее: слитки из золота и серебра, ряд серебряных изделий – кувшины, блюдо, чернильница, канделябр. Большой интерес команды вызвал странный тяжелый ком, который не без труда был извлечен на поверхность моря: он состоял из множества серебряных монет, плотно «склеившихся» между собой за время долгого пребывания в морском плену. Но самой ценной, а точнее, бесценной находкой стал золотой перстень с огромным изумрудом прямоугольной огранки.
Что же за судно так щедро одарило Фишера и его помощников? Все та же «Аточа»? Нет. Как показало сопоставление номеров слитков с архивными описями судовых грузов той эпохи, поднятые со дна сокровища находились в свое время на борту испанского галеона «Санта Маргарита». Вместе с «Нуэстра сеньора де Аточа» судно покинуло в 1622 году Американский континент, взяв курс к родным берегам, и во время того же злополучного шторма разделила ее печальную судьбу: разбитую об острые рифы «Санта Маргариту» океан без труда увлек в свои покои. Когда стихия утихомирилась, проходившее мимо ямайское судно спасло 68 человек, отчаянно боровшихся за жизнь. Спустя пять дней был обнаружен помощник капитана Джузеппе Херонимо, дрейфовавший по волнам на деревянной крышке палубного люка. Остальные 120 человек, находившиеся на галеоне, погибли на мелководье у флоридского рифового барьера.