Ставлю чайник, достаю колбасу из холодильника и начинаю нарезать, чтобы сделать себе бутерброд. Спустя минуту на кухню вбегает серая кошка и протяжно мурчит, начиная тереться о мои ноги.

— Ну, конечно. Как колбасу учуешь, сразу тут как тут, а так не дозовёшься, — бурчу я.

Отрезаю ломтик и бросаю на пол — Моника тут же бросается к лакомому кусочку и почти мгновенно проглатывает его, начиная довольно облизываться. Я фыркаю и угощаю её ещё одним.

Когда я завариваю чай и заканчиваю готовить свою изысканную еду, я сажусь за ноутбук и просматриваю сообщения в сети.

«Круто выступил. Аванс перечислю вечером!».

«Океу. Спасибо», — пишу в ответ.

Пропускаю парочку сообщений с «привет, как дела», и цепляюсь взглядом за письмо от неизвестного пользователя.

«Она в городе».

Что? Кто в городе?

Захожу на страницу отправителя, но она удалена. Что за чертовщина? Какому придурку понадобилось писать мне три слова, а потом удалять свой аккуант? Это связано с тем, что я не читаю письма? Они теперь и в сети меня доставать собираются?

Она в городе.

Я откусываю кусок от бутерброда и морщусь, когда Моника запрыгивает ко мне на колени и начинает тереться о грудь. Её пушистый хвост лезет мне в лицо, и я отмахиваюсь от него, словно от назойливой мухи.

Я типа должен сразу понять, кто в городе и о ком идёт речь? Круто.

Решаю не мучить свои мозги странными вопросами и включаю музыку. Плевать, кто там в городе, меня это совершенно не касается. У меня и без этого анонима полно проблем.

— Да отстань, Мони, — перехватываю серую кошку и заставляю сесть рядом на диванчик.

Она демонстративно отворачивается и начинает лизать свои лапы, но я не обращаю на неё внимания. Недолго листаю ленту «вконтакте», ставлю пару лайков, а когда допиваю чай, отвлекаюсь от своего занятия, потому что за стенкой опять начинает разворачиваться очередной скандал. Нет, не там, где мамаша вечно пытается поставить на путь праведной монашки свою дочь Марину, а там, где очередной дегенерат любовник избивает свою девушку, потому что она что-то где-то не так ему сказала, как-то странно посмотрела на другого и всё такое.

За стенкой живёт девушка двадцати семи лет, вечно путающаяся с придурками и находящая себе таких парней, которым проще ударить, чем сесть и поговорить. Я вздыхаю и прикрываю глаза, когда слышу бьющуюся посуду и громкие голоса на тему неблагодарности, безответных чувств и безграничной собственности.

И каждый раз всё происходит по одному и тому же сценарию: Кристина находит себе парня, первое время они живут мирно и от них веет ванилью и тошными ароматами любви, а потом их семейная жизнь превращается в ад, они ссорятся, парень её избивает, и тут появляюсь я, ибо не могу больше выносить рукоприкладства и шума. Я доходчиво даю понять мужику, чтобы он больше здесь не появлялся, Кристина разбрасывается благодарностью и тащит меня в постель в порыве страсти и всё такое, а потом она находит себе очередного придурка, и всё включается на повтор.

Я прислушиваюсь. Слышу хлопок пощёчины, которую Крис, очевидно, залепила своему ухажёру, а следом снова звуки бьющейся посуды и шум падающего на пол тела. Ну, кажись, настал мой час.

Я поднимаюсь на ноги, снова отмахиваюсь от Моники, и направляюсь в коридор. Босиком выхожу на лестничную площадку, подхожу к двери напротив и нажимаю на звонок, который забавной трелью разлетается по квартире. Терпеливо жду, когда же мне откроют.

Меньше чем через минуту преграда приоткрывается, и сквозь щель я вижу растрёпанную Кристину с разбитой губой. Смотрю на неё, вскидывая бровь, мол, ты знаешь, что дальше будет происходить. Девушка закатывает глаза и поджимает губы. Даже если она начнёт отнекиваться и защищать этого идиота, как это было в самом начале нашего знакомства, я всё равно от неё не отстану, побью её парня, и тот сбежит отсюда на крыльях ветра. И Крис это прекрасно знает. Мы уже сто раз разговаривали с ней на эту тему, и каждый раз она виновато кивала и обещала, что такого больше не повторится.

Соседка открывает дверь и пропускает меня.

— Кто там, Крис? — я слышу хриплый голос, доносящийся из кухни.

Решительно направляюсь прямо туда и, не останавливаясь, настигаю парня. Он стоит возле окна и курит, очевидно решив, что всё держит под контролем. Кажется, его зовут Рома. Парень знает, кто я такой, но мы с ним никогда не общались. Так, пересекались на площадке и пару раз даже здоровались. Он не знает, что я боец.

— Что ты…

Я не даю ему договорить, оказываюсь рядом и с размаху со всей силы ударяю кулаком в солнечное сплетение, заставляя Рому сложиться пополам и закашляться. Затем заезжаю ему коленом в нос.

— Ещё раз увижу тебя рядом с Крис, кишки выпущу, понял? — сплёвываю я.

Хватаю его за волосы и оттягиваю голову назад. Не смотря на то, что Рома крупнее меня, его тело податливое и обессиленное. Нос, кажется, сломан. Кровь застилает лицо, и я криво усмехаюсь.

— Я не слышу! — спрашиваю я.

— Понял, — кряхтит Рома.

— Прямо сейчас проваливай, иначе по частям собирать себя будешь, — толкаю его в голову, но несильно, словно ребёнка. — И девушек бить нельзя, запомни.

Парень ничего не отвечает. Я шмыгаю носом, разворачиваюсь и выхожу в коридор, где меня ждёт Кристина. Она виновато опускает голову, немного улыбаясь. Я тереблю её по голове, прежде чем выйти из квартиры.

— Это уже пятый, — замечаю я, но девушка лишь пожимает плечом.

Я фыркаю и направляюсь обратно в свою квартиру. Что ж, на сегодня геройских поступков достаточно. Пора и отдохнуть. Завтра меня ждёт тяжёлый бесконечный день.

The Used — Pretty Handsome Awkward

Соня.

Громкая музыка из комнаты над нами разрывает пространство, и она настолько оглушающая, словно звучит прямо у меня в голове. Я выбираюсь из душевой кабинки, довольно улыбаясь и благодаря всех богов на свете, что мои соседи слушают не дешёвый клубняк, а хорошую качественную альтернативу. Иногда металл, но это даже лучше. Понятия не имею, кто там живёт над нами, но я готова носить его на руках. Или её. Общага-то у нас общая.

Я натягиваю чистую одежду, заматываю светлые волосы в пучок и немного кривлюсь. Корни уже начинают отрастать, нужно будет подкрасить их. Высветлить до тошного белого оттенка, чтобы избавиться от темноты. Или, может быть, перекраситься в малиновый? Видела недавно недалеко от корпуса девчонку с яркими сочными красными прядями, выглядела она круто.

Зеркало грязное и покрыто пятнами — убираться у меня нет никакого желания, к тому же сегодня не моя очередь. Хотя от Лены всё равно ничего не дождёшься. Она будет до последнего тянуть, пока квартира не покроется пылью, плесенью и кучами неубранных мешков с мусором, а потом затеет генеральную уборку, в которой, конечно же, никто не будет участвовать. Я когда сюда переехала, здесь был настоящий свинарник, а просить переселить меня в другую комнату бесполезно, потому что эта единственная свободная, где окна смотрят на стоянку. Нужно же мне как-то следить за байком.

Выхожу в коридор и возвращаюсь в свою комнату. Истомина сидит на моей кровати и вертит в руке карточку, которую мне недавно прислали. Я поджимаю губы и отбираю конверт — девушка непринуждённо перекидывает ногу на ногу и облокачивается рукой позади себя, начиная внимательно разглядывать меня.

— Говорила же, чтобы мои вещи не трогала, — грубо бросаю я, сминая карточку и конверт, а затем выбрасывая в урну возле тумбочки.

Лена пожимает плечом. От неё несёт сигаретами или даже какой-то травкой, и я морщусь. Пусть у нас правило: не курить в комнате, но девушка до костей пропиталась куревом, так что хоть кури, хоть не кури, всё одно.

Истомина начинает покачивать ногой в такт музыки, и её взгляд становится более затуманенным. Я кошусь на соседку, словно думая, что она вот-вот грохнется в обморок, затем выглядываю в окно и нахожу взглядом свой мотоцикл. Стоит, родимый.