На сковородке шкварчала яичница из шести яиц и запах её не вызывал у меня больше никакого негатива. Истосковавшийся по еде желудок пускал слюни и требовал срочно его накормить. Даже заплесневелая буханка хлеба была для меня теперь в радость. Я старательно срезал плесень и понюхал серую горбушку — запах, как запах, ничего сверхестесственного. И, наверное, я бы чувствовал себя почти счастливым, если бы не ожидал очередного подвоха. Ну, не верю я, что эта дрянь меня так просто отпустит. Белёк говорил, что это будет продолжаться одну — две недели, Чтож, у меня должна быть ещё целая неделя пыток, иначе со мной не бывает! Если что-то и происходит в моей жизни, то только по самому плохому сценарию — такова моя горькая участь.

И всё же, что-то во мне изменилось и эти перемены относились скорее к душе, нежели к телу. Желание жалеть себя мгновенно исчезло, а вместо него появилась подозрительная уверенность в своих силах и даже в светлом будущем, что мне совсем уж несвойственно.

Когда-то какая-то бабка-гадалка сказала моей маме, что у меня будет очень тяжёлая судьба и на хорошее рассчитывать мне не стоит. Как выяснилось, моя мама, будучи беременной мной, перешла дорогу похоронной процессии, чем обрекла меня на вечное невезение. А ещё, как объяснила маме эта гадалка, я родился в неудачный день — есть такие дни в году. Их не так уж много, но мне «сказочно повезло» появиться на свет именно в такой вот проклятый день! Во все эти бредни я никогда не верил. И, помнится, веселился, когда мама выискивала яйцо из-под чёрной курицы, чтобы снять с меня это проклятье. Оказалось, что для городского жителя задача эта почти неосуществимая. Яиц завались, но какое из них снесла именно чёрная курица, разобраться невозможно. Как мог я пытался успокоить мою перепуганную мамочку. Вскоре она и сама оставила эту затею, разочаровавшись во всех этих магических делах. Но всей своей дальнейшей жизнью я доказывал правоту той бабки, которая предсказала мне судьбу неудачника и порой мне приходилось наступать себе на горло, чтобы не поехать к маме в слезах и соплях, выяснять чудодейственный рецепт избавления от напасти. Скептик в душе потихоньку уступал место мистику — жизнь заставила.

— Слышишь, ВВВ, или как там тебя, — начал я беседу с таинственным обитателем моего измученного организма, — если ты набираешься сил для нового рывка, то погоди немного, дай хоть поесть спокойно.

В ответ я, конечно, ничего не услышал и немудрено, сомневаюсь, что оно вообще способно разговаривать, что бы там ни говорим мне Белёк.

Потом я вошёл во вкус и выгреб из холодильника всё, что там было. Не заботясь о сроках годности, я умял и зловредные просроченные йогурты, и подозрительного зеленоватого цвета варёную колбасу — сам не мог вспомнить, когда я её купил, одним словом всё, что попалось мне на глаза. Таким образом я решил проверить, как мой «квартирант» отреагирует на такую явную угрозу. «А, — успокаивал я сам себя, — всё полезно, что в рот полезло!».

— Ну, — смеясь спросил я, — как оно тебе, а?

В ответ, конечно, тишина. Обидно, мне бы очень хотелось, чтобы появилось это дрожащее облачко, которое потом превратится в мою точную копию! Интересно было бы побеседовать с самим собой вот так запросто, без затей.

Я подошёл к зеркалу и обнаружил, что моё лицо вновь приобрело нормальный человеческий цвет. И, хотя круги под глазами никуда не исчезли, но это дело времени. Свежий воздух и здоровое питание быстро приведут меня в норму! Когда пытка закончилась, мне хотелось думать о тех радужных перспективах, которые нарисовал Белёк, но что-то мешало. И вскоре я понял, что именно.

Всё хорошо, но я понятия не имею, что мне теперь с этим добром делать. У меня есть нечто невероятное, замечательное, — в это я верил свято, — а я не могу разобраться, как этим воспользоваться. Настроение слегка испортилось, но не настолько, чтобы я потерял зародившуюся во мне уверенность в том, что жизнь прекрасна и удивительна, а завтра она будет ещё лучше. «Ничего, — успокаивал я себя, — разберусь. Буду действовать методом научного тыка. Рано или поздно, но что-то должно получиться!».

Ночью я пытался как-то вытащить из себя ВВВ, но безрезультатно, никакого общения не получалось. Хитрый вирус никак не желал себя проявлять. Хоть бы слово доброе сказал, тварь бессловесная! У меня, помнится, в детстве был волнистый попугайчик Жорик, так у того был богатый словарный запас, правда, слова эти в основном были матерные за редким исключением. Но ведь говорил же! Я вспомнил покойного Жорика. Зелёный такой, с жёлтыми щёчками. Веселый был, постоянно третировал гостей своей нецензурной бранью. Мама краснела и оправдывалась: «Не знаю, откуда у него это, у нас в семье никто не знает таких слов!». Ну, это она сильно искажала действительность, потому что все, кроме неё прекрасно владели этим жанром словесности и более того, материться Жорика научил я, просто ради хохмы. Кота нашего Урку, Жорик вежливо приветствовал: «Ну, здравствуй, здравствуй, кот блохастый!», чем доводил Урку до безумия. Несколько раз котяра покушался на жизнь наглой птицы, но безрезультатно и в итоге потерял к нему интерес. Мы так думали, что потерял, на самом деле Урка оказался хитрее. Он просто умело имитировал равнодушие и строил коварные планы. Когда он усыпил нашу бдительность настолько, что мы стали выпускать Жорика полетать по комнате. И вот как-то мы услышали душераздирающие вопли. Бедный попугай нещадно на кого-то матерился, правда, недолго. Когда мама вбежала в комнату, изо рта Урки торчало лишь несколько зелёных перьев — даже похоронить было некого. Впервые наш котяра был бит, обычно он отделывался лишь нравоучениями. По-моему, он так и не понял, за что с ним так жестоко обошлись.

— Ну, здравствуй, здравствуй, кот блохастый, — вдруг явственно услышал я и вздрогнул от неожиданности. Мне показалось, что невинно убиенный Жорик вновь где-то здесь. — Чего, хрен моржовый, морж хреновый, притаился?

Я вскочил и включил свет. На спинке кровати действительно сидел мой попугай, погибший в пасти Урки лет около двадцати лет назад! Я остолбенел. Ну, люди — зомби — это понятно, а вот про попугаев я такого не слышал! Дурацкая мысль о том, что передо мной всего лишь призрак покойной птицы не давала мне покоя.

— Жорик, это ты? — Чувствуя себя полным идиотом, спросил я.

— Жорик — это я! — Торжественно ответила птица.

— Ты же умер, тебя Урка сожрал!

Кажется, мои страдания не закончились, только теперь я просто тихо схожу с ума. Жорик подлетел ко мне и по старой своей привычке больно клюнул меня в нос.

— Больно же, — возмутился я, забывая о том, что разговариваю с мёртвой птицей.

— А это, чтоб ты страх не терял, — ответил попугай и рассмеялся.

Глава 5

Разговор с зелёным попугаем

Он сидел, наклонив голову на бок, целый и невредимый, приводя меня в какой-то мистический ужас. Его здесь не должно быть! Мне даже стало казаться, что Жорик получает удовольствие, видя моё недоумение и страх.

— Ну, чего ты смотришь на меня, как солдат на вошь? — Спросила птица с вызовом. Уверен, что при жизни этой фразы Жорик не знал. Он, конечно, любил поболтать, но словарный запас у него был довольно скудным. Что-то здесь не так. Да всё не так!

— Ты кто? — Спросил я, чувствуя себя при этом полным идиотом. — Откуда ты взялся?

— А ты напряги мозги, если они у тебя есть, — предложила наглая птица, — подумай немного. Неужели это для тебя непосильная задача?

Он начал меня бесить и это моё раздражение, словно могучее цунами, смыло всю растерянность и страх. Это не мой попугай — теперь уже у меня не оставалось никаких сомнений! Мой, хоть и был матерщинником, но никогда мне не хамил, да ещё с такой наглой рожей. Косит чёрной бусиной левого глаза и старательно выговаривает:

— Ну, шевели извилинами. А, если их у тебя нет, то хоть тем, что есть.

Я протянул руку, пытаясь поймать зелёную дрянь, но псевдожорик мгновенно отлетел в сторону, уселся на монитор компьютера и хрипло заорал:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: