— Потому что она даже не человек! Гадина какая-то!

— Ты неправа, Нида, — продолжил я свою игру, — согласись, что Ридга просто сногсшибательная женщина! У меня никогда таких не было! В нашем положении тоже есть свои приятные стороны.

Я даже голову наклонил, чтобы спрятать улыбку. А Нида, кутаясь в свою мохнатую шубейку, вскочила и заметалась из одного угла в другой, не в силах сдерживать, внезапно нахлынувшие чувства. Я видел, что ещё чуть-чуть и она набросится на меня с кулаками, это меня здорово забавляло.

— Ты ревнуешь? — Спросил я спокойно. Обычный вопрос, но реакцию на него я бы нормальной не назвал.

— Я? Тебя? Ревную? — Она старалась вложить в эти три слова максимум презрения, но румянец, окрасивший её щеки, говорил сам за себя. Окатив меня с ног до головы презрительным взглядом, словно помоями, она прошипела почти как Ридга:

— Да ты сам не понимаешь, что говоришь! Я и ты! Как тебе только в голову это пришло?!

От волнения она стала многословной и заговорила быстро-быстро, как будто оправдываясь:

— Много ты обо мне знаешь. Таких, как я уже нет! А ты? Что ты из себя представляешь? Ты самовлюблённый дурак! Ты ничем не лучше Муто, вот! Вот-вот, только такую гадину, как эта Ридга ты и можешь заинтересовать!

Не знаю, что бы она ещё мне высказала, я не стал дожидаться, когда иссякнет поток её красноречия, мне это просто надоело. Я подошёл к ней, взял за плечи и повернул к себе. Ох уж эти невидимые миру слёзы! Они стояли у неё в глазах, сдерживаемые лишь одним усилием воли. «Если хочешь заткнуть рот женщине, то лучше заткни его поцелуем»: — сейчас я даже не помню, откуда взялось в моей голове это выражение. Я прижал её к себе, она даже не думала сопротивляться, и поцеловал так нежно, как до неё не целовал ни одну из женщин.

Вдруг я ощутил чудовищную усталость и опустошённость. Не удивительно, рано или поздно, это должно было случиться. Слишком много на меня навалилось! Плюс к тому же за последние несколько месяцев мне так и не удалось нормально отоспаться. Мысли в голове путались, словно пьяные и мозг категорически отказывался работать. Но дело даже не в этом. Я чувствовал, что решение нашей проблемы уже существует, оно где-то там, в голове, просто ещё не оформилось во что-нибудь конкретное. Мне надо немного поспать. Спокойно, без сновидений, без навязчивых мыслей, о том, что же такое со мной происходит и что ждёт впереди. Нужно отключиться только и всего! Но ведь не получится, знаю, что не получится!

— Нида, скажи, а ты можешь меня усыпить хотя бы на часик, но так, чтобы я действительно смог отдохнуть? — Спросил я шаманку.

Возмущённый взгляд в мою сторону и тихое признание:

— Это проще простого. Но я боюсь…

— Ради Бога, чего ты боишься?!

Мне лень было даже языком ворочать.

— Я боюсь, — сказала она, сопровождая свои слова тяжёлым вздохом, — что пока ты спишь, этот вернётся и заберёт меня с собой.

Под «этим» она подразумевала Калука.

— Нида, нам надо как-то выбираться отсюда, — устало объяснил я, — но, чтобы нормально соображать, мне нужен полноценный отдых.

— А почему нам не сделать того, что ты сделал в пещере? Уничтожь дверь и сбежим отсюда, а?

Всё верно, Вирка по-прежнему со мной и можно было бы поступить так, как она говорит, но вся проблема в том, что ничего из этого не получится. Даже, если допустить, что нам удастся незаметно пробраться в шлюзовой отсек, я очень сомневаюсь, что смогу управлять пиратской шлюпкой. Ну, а, если допустить, что я, всё-таки это сумею, то далеко мы сбежать не сможем. Память услужливо воскресила тёмного «спрута». Можно, конечно создать целую армию и устроить здесь побоище, но и это не выход из положения. Любое сражение предполагает потери. Вирка никогда на это не согласится, он слишком прагматичен, чтобы рисковать моей и, соответственно, своей жизнью. Эта умная и ушлая скотинка предпочитает действовать наверняка и не допускает ни малейшего риска!

— Это не вариант, — коротко ответил я. — Так ты усыпишь меня или нет?

Я начал терять терпение, потому что к усталости примешалось ещё и раздражение.

Шаманка тяжело вздохнула, полезла в один из многочисленных потайных карманов в своей шубе и достала маленький хрустальный шарик на тонкой нитке.

— Хорошо, — согласилась она, — но не надолго.

— Главное, чтобы мне ничего не снилось и ни о чём не думалось, — умоляюще попросил я.

Она понимающе кивнула.

Хрустальный маятник мелькал перед глазами, рассыпая по стенам разноцветные блики. Глаза устали следить за его движением, веки стали тяжёлыми и сами собой закрылись, как мне казалось, только на мгновенье…

Проснулся я так же неожиданно, как и уснул. В голове прояснилось и вот оно — решение! Такое простое, что мне даже стыдно стало, что я его раньше не заметил!

— Нида, а ведь у нас есть шанс! Очень хороший шанс.

Она сидела на своей койке, обхватив колени руками и внимательно смотрела мне в лицо. Интересно, как долго она так сидит? Мои слова, кажется, пролетели мимо её ушей, потому что я что-то не заметил радостной улыбки. Обидно, её Богу!

— Нида, ты слышишь меня? — Тихо обратился я к ней.

— Слышу, — безразлично ответила она. По всему видно, что и она, так же, как и Вирка сильно сомневается в моих умственных способностях и скорее готова смириться с предстоящими испытаниями, выпавшими, как она думает, на её долю по моей вине, чем поверить в то, что я могу вытащить её отсюда.

В этот момент створки дверей разъехались в разные стороны и на пороге возникли Калук с Торкодом. Нида вздрогнула и одними губами прошептала:

— Поздно, всё поздно.

Капитан подошёл к шаманке и, схватив её за плечи, сильно встряхнул.

— Ждала? — В его голосе звучала насмешка. — Не переживай, я не из тех, кто заставляет женщин долго упрашивать себя. У нас здесь выбор не велик — одна-единственная дама и та стерва.

Он громко рассмеялся и, обхватив Ниду за талию, прижал её к себе. И вот, что удивительно, я обнаружил, что даже красота может быть отталкивающей! Калук был хорош собой. Высокий, стройный, с роскошными чёрными волосами, стянутыми в тугой хвост и такими глубокими фиолетовыми глазами, что казалось, будто они вместили в себя весь космос. Но эти узкие змеиные зрачки, эти неестественные движения и голос, похожий на шипение, делали его омерзительным… Хотя, возможно, я просто отношусь к нему с предубеждением.

— Сейчас, малышка, ты пойдёшь со мной и, наконец, узнаешь, что такое любовь настоящего мужчины, — при этом он бросил в мою сторону такой пренебрежительный взгляд, что мне тут же захотелось огреть его чем-нибудь достаточно тяжёлым, чтобы он больше еже никогда не поднялся и тем самым провалить весь мой грандиозный план побега.

— Поверь, такого ты ещё не испытывала, — продолжал капитан то, что я про себя назвал «брачными игрищами самцов бабуинов».

Нида растерянно оглянулась на меня, ожидая поддержки. Она ничего не понимала из того, что сказала эта змееглазая скотина, но по тому, как тот себя вёл, легко догадалась о его намерениях.

— Нида, — ровным, спокойным голосом, чтобы не вызвать подозрений, сказал я, — ты сможешь его усыпить? Только не так, как меня — на хрустальный маятник он не подпишется, что-нибудь попроще?

— Могу, — ответила шаманка, всё ещё не понимая, что я собираюсь сделать. — Но что это даст? Это не поможет. Рано или поздно он проснётся.

— Слушай меня внимательно, — продолжил я, — когда усыпишь этого, — я кивнул в сторону капитана, — появится ещё один такой же…

Она побледнела, представив себе эту картину, ей и одного Калука было много, а второй — это уж явно перебор.

— Будешь делать то, что он скажет и не спорь сейчас. Вон, видишь, они уже косятся.

В подтверждение моих слов капитан Калук сделал шаг в мою сторону и со зверской рожей рявкнул:

— О чём это вы, животные, тут говорите? Тебя ведь предупреждали, что разговаривать можно только на языке сотиев.