В северной части Маньчжурии жили две группы племен — древнетунгусская и древнемонгольская. Первая называлась в китайских документах Илоу[67] и занимала нижнее течение Сунгари, Приамурье и северную часть Уссурийского края. Это были охотники и рыболовы[68], еще не имевшие никакой государственной организации[69]. В событиях III-V веков н.э. они не принимали никакого участия. Материальная культура этих народов изучена и описана А.П. Окладниковым[70]. Позднее, в V веке, этот народ в китайских документах называется Уги и Мохэ[71], потомки их-чжурчжэни XII века и маньчжуры XVII века.

Западную часть Северной Маньчжурии, т.е. бассейн реки Нонни, населял многочисленный народ-кидани. Это была северная группа древних дун-ху, близкая по языку к населению Юйвэни[72]. С китайцами они сталкивались на своей южной границе-реке Шара-Мурень (кит. — Ляохэ).

К северу от киданей жили племена шивэй. Загадочное китайское название ныне расшифровано и понято-это отуз-татары; потомки их были соперниками Чингисхана[73].

На запад от киданей и шивэйцев, т.е. в Восточной Монголии, по берегам Онона и Керулена, жили дидэугань, а к северу от них, очевидно, уже в таежной полосе Сибири, обитало племя улохэу, этническая принадлежность которого неясна[74].

Все вышеописанные племена были еще в столь примитивном состоянии, что не могли принять активное участие в международной политике Дальнего Востока. В ней начиная с III века взяли на себя руководящую роль южные сяньби — муюны и северные — табгачи.

Таежная зона, ограничивающая Великую степь с севера, и в те древние времена рассматривалась как окраина сначала хуннской, а потом сяньбийской державы. Сведений о Сибири III-V веков в китайской географической литературе почти нет, и потому приходится восстанавливать ее историю по данным археологии, что дает весьма приблизительные и отнюдь не исчерпывающие тему результаты.

Археологические раскопки в Забайкалье установили наличие хуннской культуры: могильник в Ильмовой пади[75], Дэрестуйский могильник[76] и Нижне-Иволгинское городище[77]. Комплекс находок показывает, что забайкальцы имели много отличий от основной массы хуннов, живших южнее. Прежде всего обращает на себя внимание керамика: глиняные сосуды крайне неудобны для перевозки, они тяжелы и хрупки. Поэтому кочевники обычно употребляют металлическую, деревянную и кожаную (бурдюки) посуду. Здесь же керамика разнообразна — это свидетельствует об оседлом образе жизни.

Сохранившиеся кости животных указывают на преобладание в стаде рогатого скота: быков, овец, коз. Костей лошади нет, но наличие удил доказывает, что она у забайкальских племен была. Скорее всего лошадь была слишком ценна, для того чтобы погребать ее в могиле. Основными занятиями забайкальцев были оседлое скотоводство (бык, лошадь, баран), охота (косуля, заяц, птица), земледелие (просо) и рыболовство. Этот комплекс занятий роднит пришлых хуннов с местным населением. Похоже на то, что Сибирь в хуннское время была местом ссылки для неблагонадежных, к которым относились пленные и перебежчики.

Преобладание хуннской культуры среди забайкальцев I-II веков несомненно. Также неоспоримо, что эти племена входили в состав империи Хунну. Но были ли они хуннами по происхождению? Видимо, нет. Надо полагать, что это были аборигены Забайкалья, к которым примешивались завоеватели-хунны, ссыльные китайцы и сяньбийское племя табгачей, более известное в истории в китайской транскрипции — «тоба»[78], откочевавшее в Забайкалье с юга в I веке до н.э.[79].

Табгачи отличались от прочих сяньби обычаем заплетать косу. Это обычай не монгольский, а тунгусский, но китайский историк уверенно называет табгачей сяньбийцами. Табгачи говорили на древнемонгольском языке[80], но находились под культурным влиянием своих соседей тунгусов. Они имели государственность несколько более развитую, чем южные сяньби: они управлялись ханами. Это табгачское слово впервые встречается в III веке н.э. Табгачское ханство было тунгусо-сяньбийской химерой.

Во время великой засухи III века[81] часть табгачей пересекла Гоби и поселилась в степи восточнее Ордоса, где еще сохранились непересохшие источники. Их попытки завязать дипломатические отношения с Китаем кончились плачевно. Китайские дипломаты путем интриг вызвали убийство царевича, смерть хана от горя и распадение державы на три самостоятельных владения (295 г.). Один из трех владетелей, хан Ито, попытался оторваться от границ Китая. Есть сведения, что он покорил в Западной Сибири более тридцати владений, расположенных между Селенгой и Обью[82]. Но чем кончилась его авантюра, источник умалчивает. Во всяком случае табгачского ханства в Западной Сибири не возникло.

Гораздо более перспективным для табгачей оказалось стремление продвинуться на юг, несмотря на то, что империя Цзинь была сильнее не только любого из кочевых племен, но и всех их вместе взятых. Однако события потекли по такому руслу, наличие которого не мог предвидеть никто.

Карта. Вспышка. Война князей

Первое время после объединения казалось, что Китай возвращает себе утраченную за время Троецарствия роль восточно-азийского гегемона. Уже в 270 г. прибыли посольства из Карашара и Ферганы, а в 284 г. явилось посольство из самой Римской империи. В 286 г. прислал посольство Кангюй[83]. В это время восстания хуннов легко подавлялись, набеги сяньбийцев отражались, с южным соседом — царством Чампа — были установлены мирные сношения. Население за полвека выросло с 7 млн до 16 млн[84]. Все обстояло как будто благополучно. Но корень гибели начал прорастать в императорском дворце.

В 290 г. на престол вступил принц Чун (посмертный титул — Хуэй-ди). Это был человек слабый и боязливый, менее всего способный управлять огромной страной. Его жена, напротив, была энергична и свирепа. Она приказала казнить главу правительства, отца императрицы-матери и трех его братьев, ознаменовав этим начало новой кровавой эпохи (291 г.).

Попытка одного из принцев оказать сопротивление ставленникам императрицы кончилась трагически. Он был убит по ее указанию, и эта страшная женщина продолжала свирепствовать. Она уморила голодной смертью императрицу-мать и отравила наследника престола (300 г.). Но это было ее последнее преступление. Сыма Лунь, князь Чжао, возмутил солдат дворцовой стражи и захватил императрицу, которую заморили голодом, а ее клевретов казнили. Власть попала в руки Сыма Луня, и тот стал пользоваться ею с такою же жестокостью и наглостью, как свергнутая монархиня[85].