- Ну не скажи! - парировал Мазуров. - Многие из наших барыг ездят на "десятках". Тот же Ахмедов, Мирзоян.

   - Ты все пытаешься связать их с Орловой?

   - Ну да.

   - А мне кажется, что из этого дела торчат уши братвы. Кто из них раскатывает на "десятках"?

   - Корей, триста тридцать три, АО. Сопрыкин, пятьсот пятьдесят пять, Самоха, шестьсот шестьдесят шесть, тоже АО. Да еще не то трое, не то четверо недавно купили. У самого Антоши "десятка" была, правда, зеленая.

   - У него же джип "Чероки"? - возразил Колодников

   - И "десятка" тоже, но он на ней почти не ездил. Все больше жена его, Татьяна, раскатывала.

   - Продал он ее тому же Ахмедову, - подал голос Мысин.

   - А ты откуда знаешь? - удивился Мазуров.

   - Знаю, - коротко отрезал парень, но потом все-таки пояснил: - Сам видел, как он ее отгонял от дома Антонова. Зато Антоша своей жене купил "Опель", цвет серебристый металлик.

   Аркадий Антонов был крупнейшим в городе предпринимателем, но одновременно и "бригадиром" самой первой в Кривове группировки. Сначала Антоша был простым рэкетиром, а потом потихоньку прибрал к рукам несколько магазинов, бензоколонку, станцию автосервиса. Самое забавное, что с Колодников они были погодками, и оба учились в одной школе и даже некоторое время в одном классе. Майор давно точил зуб на бывшего одноклассника, но подобраться вплотную не мог. Ему удалось лишь слегка пощипать первого мафиози Кривова, посадив пару его братков по разным мелочам.

   Когда подъехали к зданию ГОВД и посмотрели на часы, выяснилось, что уже второй час ночи и разыскивать синюю "десятку" без помощи ГАИ нет смысла. Да и головы у всех троих соображали с трудом, поэтому решили разъехаться по домам.

   Утром Колодникова, как говориться, совесть загрызла. Едва он зашел в свой кабинет, как зазвонил телефон.

   - Да, Колодников.

   - Я тебя убью!

   Несмотря на свирепую ярость, изменившую голос, майор мгновенно узнал звонившего. Он хлопнул себя по лбу и взмолился:

   - Юр, Юра, прости, прости меня ради бога! Совсем вчера замотался, забыл про тебя!

   - Пристрелю как собаку! - в том же тоне продолжал лейтенант.

   - Юр, Юр, не спеши, я еще замолю свои грехи. Выдай мне индульгенцию. Кстати, ты, где сейчас?

   - А ты не догадываешься?! - Голос Астафьева был предельно язвителен. - Все там же, в той же гребаной больнице.

   - Юр, я сейчас вызову двух своих орлов, и они сменят тебя. Слушай, пока ты там, найди, пожалуйста, в хирургии врача по фамилии, сейчас, - он порылся в своей пухлой записной книжке. - Сударушкин. Как раз в его смену привезли Орлову, может, он что-нибудь новое расскажет. Юр, я тебе с получки литр поставлю, ей-богу!

   - Нужен мне твой литр, - Астафьев покосился на сидевшую в метре от него медсестру и сказал, не вдаваясь в подробности: - Ты мне вчера такой кайф обломал.

   Вчера вечером Юриного прихода тщетно ждала суперкрасивая женщина, которую Астафьев добивался более полугода. И когда она наконец-то решилась изменить своему мужу-бизнесмену, отбывшему в командировку, неожиданно со своей просьбой вмешался Колодников.

      Минут через двадцать прибыла смена, два веселых милиционера, почти неразлучных по работе. Лешка Шаврин и участковый Виктор Демин. Два этих толстячки-весельчаки зубоскалить начали еще с порога.

   - Герою патрульно-постовой службы наш пламенный пионерский привет! Плывут пароходы: привет Юрашу!

   - Награждаешься орденом Сутулого первой степени с непременным и экстренным вручением пинком под задницу.

   Обменявшись рукопожатиями, Алексей опять подколол Астафьева:

   - А нам сказали, что ты уходить не хочешь.

   - Я думаю, мы зря, может, приехали, - поддержал его Виктор. - Что, остаешься?

   - Идите вы на фиг, - отмахнулся от них усталый, злой и голодный лейтенант. - А точнее - в палату номер пять, прямо по коридору.

   Глядя вслед коллеге, Лешка сказал:

   - Нет, ну совсем парень, чувство юмора утерял.

   - Это верно. Но главное, чтобы нас с тобой здесь так же не замариновали на сутки.

   - Не, ты что! Я Фомина с кровати подниму, что Фомина, министра. "Алле, это министр? Мать твою, когда смена будет..."   

   Астафьев же пошел не домой, а отправился разыскивать хирурга Сударушкина. В прежние времена он с легкой душой послал бы Колодникова с этой просьбой на три буквы и пошел домой спать, но сейчас какая-то неведомая сила толкала его вперед. Позевывая на ходу, он сначала поднялся наверх, в хирургию, потом спустился вниз, в приемное отделение, и только в травматологическом отделении нашел молодого круглолицего врача Сударушкина, рассматривающего рентгеновский снимок чьей-то головы.

   - Лейтенант Астафьев, уголовный розыск, - представился Юрий. - Скажите, вы позавчера принимали Ольгу Орлову?

   - Да, я.

   - А вы случайно не знаете человека, который привез ее в больницу?

   - Случайно знаю.

   Юрий от неожиданности выронил из рук папку.

   - К-как? Откуда? - спросил он, не глядя, сгребая в кучу вывалившиеся листы, продолжая смотреть на хирурга снизу вверх.

   - Это могильщик с нашего кладбища.

   - Откуда вы знаете?

   - Я прошлой осенью хоронил отца, поневоле пришлось познакомиться с этой личностью. Там их двое было: один постарше и этот парень.

   - И где мне его искать? - машинально, сам себя спросил Астафьев. - На кладбище?

   - Скорее всего, именно там. Насколько я понял, он и живет там же, в сторожке. Кажется, его зовут Бурлак.

   На кладбище Бурлак появился совсем пацаном, лет в четырнадцать. Сначала Пашке понравилась Пасха с куличами и разноцветными яйцами, пряниками и конфетами, которые совали полуголодному парнишке подобревшие к церковному празднику старухи. Подобные угощения ему были в диковинку, так как деньги в его обширном семействе в основном уходили на выпивку, где пили все восемь человек, и пили нещадно. Исключением не стали старшие и младшие братья и сестры Пашки.

   Семья получала крошечное пособие для многодетных и сразу его пропивала. Когда халявные деньги кончались, у Бурлаков начинался сезон охоты на "пушнину". Торжественно шествуя по городу в полном составе, они не пропускали ни одного мусорного бака, вылавливая оттуда все пустые бутылки. С наступлением лета Бурлаки воровали с огородов овощи, продавали их, а на вырученные деньги покупали все ту же выпивку и нехитрую, самую дешевую жратву. Бросив школу после третьего класса, к "семейному бизнесу" присоединился и Пашка. Но после той Пасхи все изменилось.

   В понедельник он снова пришел на кладбище, чтобы собрать куличи и пасхальные яйца, оставленные на могилках. Странно, но Пашке вид пустынного, тихого погоста понравился больше, чем вчерашняя, праздничная суета. Начисто забыв о цели своего посещения, он бездумно просидел в странном, блаженном оцепенении на одной из могил до самого вечера и лишь ночью вернулся в родной барак. На следующее утро он не пошел вместе со всеми на поиски стеклотары, а прямиком отправился на кладбище. С каждых похорон Бурлаку что-то перепадало: кусок хлеба с колбасой, горсть конфет и даже граммов сто водки, налитых одним "доброхотом".

   Его приметил "Начальник кладбища" - так называли Юрия Ивановича, рослого мужика лет сорока пяти, рывшего на кладбище могилы. Он давно работал на ритуальном поприще и единственный из всех прошедших через это хмельное место мужиков не спился. Несмотря на то что "начальник", выпивал ежедневно немалое количество водки, никто не мог сказать, что видел Юрия Ивановича пьяным. За спокойный характер и безотказность его уважали и обращались по имени-отчеству, а за глаза называли "начальник кладбища".

   В основном могилы копали небольшим экскаватором, кладбище было не огорожено, и давно уже хоронили, что называется, в чистом поле. Но старенький "Беларусь" частенько ломался, вот тогда и звали "начальника кладбища". Иной раз родственники хотели похоронить своих близких в старой части кладбища, превратившейся с годами в зеленую рощу, где техника проехать не могла. И опять помогал Юрий Иванович. Плата была одна и та же - несколько ассигнаций, в пределах разумного, и литр водки с колбасой.