- Я не знаю никакой машины, - вздрогнув, сказала она.

   - Хорошо, предположим, я тебе поверил. Но, будь уверена, мы их поймаем. Просто это будет завтра, а не сегодня. Мы знаем, что джип "чероки" принадлежит Гусеву. Но кто был в машине, кроме Гусева, а?

   В камере ИВС Валера Сергеев по кличке Свинорез со стоном рухнул на нары, зажимая руками отбитые потроха.

   - С-суки, фашисты! - прохрипел он и замер, лежа лицом вниз. Дежурный по смене сержант несколько раз заглядывал в глазок, но новый клиент по-прежнему лежал, не меняя позы. Примерно через час к двери камеры Свинореза подвели еще одного заключенного, невысокого, хилого мужичка с помятым лицом пьяницы и маленькими, бегающими глазками.

   - Давай его туда, - приказал прапорщик Гребешков, начальник смены.

   - Чего это? - удивился сержант.

   - Мамонов велел.

   - Тогда, ладно.

   Петя Чингарев имел репутацию вечного неудачника. Самые, казалось, обыкновенные поступки для него заканчивались крупными неприятностями. Первый срок он получил в восемнадцать лет: выехав со двора на новеньком мотоцикле, Петя сразу же сбил пешехода. Скорость при этом была не больше двадцати километров в час, но пенсионер умудрился упасть головой на бордюрный камень и загнуться. Через пять лет, выйдя из тюрьмы, Чингарев решил отметить это дело с соседом, но в ходе пьянки произошел крутой "разбор полетов" и сосед умер, получив лишь один удар бутылкой по голове. От большого срока Петю спасло то, что сам убивец оказался еле живой после "беседы" с соседом - синяков на его теле насчитали до полусотни, плюс - сломанное ребро. Так и тащилась жизнь Чингарева, спотыкаясь на каждой кочке, пока не привела его в очередной раз в изолятор временного содержания по причине кражи телефонного кабеля. Воровали этот кабель все кому не лень, но попался именно Петя.

   В камеру к Сергееву Чингарева подсадили не зря. Петю давно и успешно использовали как наседку, стукача, и Мамонов решил этим воспользоваться.

   "Хуже не будет, - думал он, отдавая команду. - Этот хмырь, может, убедит его перестать запираться, да и вообще, полезно узнать, что у этого придурка на уме".

   Очутившись в камере, Чингарев покосился на лежащего Свинореза и, решив, что тот преспокойно спит, полез на верхние нары.

   Но Валерий не спал, он думал. Он прекрасно понимал весь легший не в его пользу расклад. Со страхом он прислушивался к своему организму и понимал, что очень скоро ему потребуется доза. В подобном состоянии у него возникало только одно желание - кого-нибудь убить. Знали об этом и мать и жена Валеры, безропотно отдавая ему последние деньги. Лишь раз Ленка заартачилась, не желая отдавать сережки, и это для нее плохо кончилось.

   Этот высокий, красивый парень с голубыми глазами, но жутким прозвищем - Свинорез - сеял на своем пути только смерть, ненависть и страх.

   Воспоминание о серьгах заставило Бычка застонать от злобы. Кроме сережек в тот раз он вырвал у матери солидную заначку, припасенную Валентиной на покупку сена на зиму для двух коров, и купил хорошую дозу героина, которого хватило бы надолго, как минимум на неделю, но все это осталось в Константиновке. Наконец в его голове возникло что-то похожее на реальный план побега. Резко поднявшись, он застонал от боли, вполголоса выматерил костолома Жучихина и, переждав боль, начал разуваться. Это было довольно просто - шнурки реквизировали при аресте. Содрав с ноги старый тяжелый тупоносый полуботинок, Бычок начал раздирать его на части.

   В Константиновке его взяли прямо в доме, и, выходя на улицу, он надел не свои новенькие итальянские туфли, а растоптанные буцалы советского производства, в которых хозяева работали в огороде. Вытащив из ботинка железную пластину супинатора, Бычок провел пальцем по краю выгнутой железки и засмеялся. В свое время износившийся штамп выдал продукцию с браком - чудовищным заусенцем по краю супинатора, а ликвидировать его в ходе вечных боев за выполнение плана не хватило времени. На все действия Свинореза, вытаращив глаза, с верхних нар смотрел Чингарев.

   - Чего это ты делаешь? - удивленно спросил он.

   Валера поднял на него голубые глаза и, ухмыльнувшись, сказал совсем невпопад.

   - А-а, ты как раз вовремя, - и быстро резанул зажатым между пальцев супинатором по лицу неудачника.

   Тот заорал во все горло, из распоротой заусенцем щеки хлынула кровь. Чингарев зажимал рану обеими руками, но алая струя просачивалась сквозь пальцы и капала вниз. Свинорез подставил под эти капли лицо и, одним движением руки размазав кровь по щекам и лбу, кинулся к двери, на ходу истерично крича:

   - А-а! Он меня зарезал!..

   Открывший "кормушку" сержант увидел перед собой перемазанное кровью лицо заключенного и, крикнув в сторону дежурки:

   - Саня, атаз! - начал отпирать дверь.

   В камеру они вломились вдвоем. В углу, согнувшись, сидел Бычок, а на нарах корчился Чингарев. Подняв дубинку, сержант бросился к нарам, а прапорщик наклонился над Валеркой.

   - Что у тебя там?...

   В ответ тот резко разогнулся и, одним быстрым движением резанул его по шее зазубренной железякой. Кровь из сонной артерии ударила фонтаном. Прапорщик захрипел, зажал горло руками и начал медленно оседать. Его напарник не успел еще понять, что произошло, когда Бычок кинулся к двери и, захлопнув ее снаружи, задвинул защелку и метнулся в дежурку.   

   Третий из надзирателей, невзирая на поднявшуюся суматоху и крики, мирно спал. Он лишь приоткрыл один глаз и сонно посмотрел на вошедшего. Бычок в одну секунду схватил массивную табуретку и обрушил ее на голову милиционера. Судорожным движением он вырвал из его кобуры пистолет, рванулся, было, на выход, но неожиданно остановился, вернулся и содрал с надзирателя ботинки.

   В голове его внезапно возник еще один замысел. Вытащив связку ключей из двери собственной камеры, он начал отпирать все двери подряд, повторяя одну и ту же фразу:

   - Всем на выход, конечная остановка.

   Ничего не понимающие заключенные толпились в коридоре, переговариваясь, друг с другом. Входная дверь ИВС по-прежнему оставалась закрытой.

   - Че такое? Что за базар?

   - Да хрен его знает.

   - Это че еще за экскурсия?

   - А вон, гида спроси!   

   Когда обитатели последней камеры оказались в коридоре, Свинорез обратился к ним с короткой речью:

   - Ну, че, братва! Хер нары протирать, свобода! Айда по домам!

   Открыв последний замок, он первым выскочил во двор ГОВД. Уже стемнело, и темная лава из тридцати человек почти бесшумно метнулась к большим автомобильным воротам. Вручную они раздвинули их и бросились врассыпную.

   - Эй, куда! Стоять! - закричал выскочивший из здания ГОВД дежурный по городу и несколько раз выстрелил в воздух. Но это только подстегнуло убегавших.   

   Во внутреннем кармане Астафьева раздался щелчок рации, и голос дежурного по городу взволнованно прокричал:

   - Семеновка! Всем патрульным машинам и всем, кто меня слышит! Массовый побег из ИВС! Сбежали более тридцати человек.

   "Свинорез! - тотчас мелькнуло в голове лейтенанта. - Но как?!"

   Астафьев побежал к остановке дворами. Так было ближе. Навстречу ему быстро шли трое парней, и встречный ветер донес до лейтенанта ни с чем не сравнимый запах тюремной карболки.

   "Они!" - мелькнуло в голове Юрия.   

   - Стоять! - закричал он, перебрасывая папку из правой руки в левую, и хватаясь за кобуру. Вытащить пистолет он не успел, самый рослый из беглецов прыгнул вперед и ударом ноги свалил Астафьева на землю. Тяжелые удары трех пар ног посыпались со всех сторон, но Юрию все-таки удалось вытащить пистолет и, перекатившись на бок, выстрелить сквозь куртку вверх, не целясь. Он ни в кого не попал, но удары прекратились, и все трое кинулись врассыпную.