Можно сказать, что "Виртуоз" - всего лишь роман, что найденный Прохановым ход или код не имеет отношения к реальности, но литература и жизнь очень тесно связаны между собой. Напомню вам про старый, 1975 года, американский фильм "Три дня Кондора", который сочетает традиции сразу трёх жанров: французского полицейского романа, английского детектива и американского криминального романа. Главная сюжетная линия фильма такова. Есть некое подразделение ЦРУ, которое работает с открытыми источниками: читает детективы, триллеры и политические романы - и на основе найденных там сюжетов рекомендует руководству некие ходы. Кончается всё очень плачевно - приходит команда киллеров, и их всех уничтожает, потому что они, анализируя реальность сквозь призму художественной литературы, вышли на интересы неких очень высокопоставленных людей.

Итак, Виртуоз применяет ход совершенно не слыханный в русской исторической традиции и русской борьбе за власть. Он пытается заморозить смуту. Дальнейший ход романа показывает, как ломается эта попытка. Историю, в том числе и русскую, обмануть нельзя. То есть можно это сделать на короткий промежуток времени - сжать пружину… но потом пружина обязательно распрямится и влепит в лоб. Напрямую от этого в романе страдает один из тандема Ромул-Рем. Но, в конечном счёте, во всех трёх пластах проигрывает и Виртуоз: и политически - "заморозить" смуту у него не получается, и исторически, и метаисторически.

Не надо пытаться обмануть историю, власть и метаисторию. За это приходится дорого платить. Безусловно, сказанным не исчерпываются все или даже главные смыслы романа "Виртуоз", но эта линия показалась мне очень важной, я так её прочитал."

Владимир Бондаренко - видный литературный критик и общественный деятель, главный редактор газеты «День литературы», исследователь русского зарубежья. В своих статьях и книгах постоянно подчеркивает мировое значение современной русской литературы как целостного социально-культурного феномена, в связи с катастрофами последнего столетия благодаря массовой русской и русскоязычной эмиграции охватившего буквально всю планету.

"Я, наверное, был одним из первых читателей романа "Виртуоз". Главное ощущение, которое вынес, - насколько же этот роман горький! Горький прежде всего для самого Проханова. На "Виртуоз" можно взглянуть как на личностную трагедию самого писателя, который переживает период надежд и который постепенно осознаёт крах того, что он делал последние годы. Я вижу за Лже-царевичем (кстати, в первой версии роман назывался именно так) судьбу самого Проханова. Здесь я сужу не как человек, даже не как друг - скорее, как литературный критик.

Проханов-редактор - это одна личность. Как руководитель общественно-политического издания, он лишён безбрежной свободы, имеются определённые рамки, которые по разным причинам нельзя перешагивать. То же самое - Проханов-журналист. Какими бы смелыми и резкими ни были его передовые статьи в газете "Завтра" - всё равно это работа политика, а в политике тоже есть свои границы.

Но как писатель Проханов отпускает себя на свободу. Когда художник приступает к работе над своим произведением, он часто сам не знает, к чему придёт. Общие контуры может нарисовать, но как некогда удивился своим героям Пушкин: "Надо же, Татьяна вышла замуж!.."

И я не уверен, что сам Проханов ожидал того сюжета, который в результате возник. Лже-царевича везут на ракетные объекты и показывают взлёт новой ракеты - это мы читали в одном из очерков самого Проханова; героя везут на новый завод, откуда вот-вот завтра пойдёт новая энергетика новой России, - и это мы тоже читали в репортажах Проханова о его поездках на уральские, сибирские заводы, где зарождается неЧто. И вдруг в результате оказывается, что это нечто - виртуально, мнимо, что всё это - ложь, прикрывающая самую неприглядную реальность.

Можно говорить о глюках, о природном прохановском метафоризме, который отмечал ещё Александр Солженицын, можно погрузиться в "карнавал масок" и забыть о реальности.

Но ведь все жадно читают и вычитывают, "кто есть кто". Почти все фигуры романа "Виртуоз" - а их десятки! - близки и узнаваемы для нас. Тем и страшны. Ведь дальше начинается пласт острой социальности романа.

Почему в своё время наши правители задвинули литературу на самые задворки общества? Потому что все революции, все глубинные изменения начинались не с обороны, не с экономики, а с культуры. Сначала пришла энергия разрушения диссидентской и перестроечной литературы, потом рухнул Советский Союз со всеми своими дивизиями, ракетами, суперзаводами. Потому, боясь культуры как огня, до сих пор массового читателя не подпускают к серьёзной литературе. Но, кстати, и в фэнтези, в детективной нашей прозе 80% авторов стоят на державно-патриотических позициях. И такая литература тоже воздействует на общество. Но в большой литературе прорыв к массовой аудитории сделал только Проханов.

Когда Астафьев писал свой "Печальный детектив", а Рыбаков - "Детей Арбата", не думаю, что они просчитывали ситуацию 91-го или 93-го годов. Но энергия их неприятия брежневского застоя, их ненависти к нему достигла такого предела, что застой прекратил своё существование. Но очень печально, что вместе с государством. И я спрашиваю себя, во что может вылиться переполняющая этот роман энергия ненависти? Художник, как он ни наслаждается своими творениями, становится большим художником, только когда воздействие его произведений на людей, на общество становится непосредственным.

Перед нами трагедия личности писателя. "Виртуоз" во многом отрицает то, что было написано за последнее время этим же художником, это отрицание самого себя. Но во имя чего? Я знаю, что Проханов не может жить вне своего державного сознания. Это, надеюсь, окажется сильнее всего и победит."

Юрий Бялый - политолог, вице-президент Центра Кургиняна.

"Владимир Григорьевич Бондаренко точно определил, что Проханов на протяжении последних лет дополнял нашу реальность некими государственническими мифами, намечавшими позитивные контуры неких "Больших проектов" для будущего величия России.

В романе "Виртуоз", как мне кажется, Александр Андреевич впервые очень жестко ставит под сомнение то, что такая мифология вообще может быть состоятельной. Проханов как бы тестирует своих персонажей. Сначала он примеряет на них маски и одежды культурных героев. А затем они, ведомые то ли внутренней логикой сюжета, то ли авторской волей (скорее и тем, и другим в разной мере), - практически все превращаются в трикстеров, в шутов. Которые, играя на натуральной исторической сцене совсем даже не шуточную трагедию, буквально оттаптываются на своих героических масках и одеяниях. Сюжетом каждый из них измерен, взвешен и найден слишком легким.

И это саморазоблачение всех героев, как мне кажется, - новое и очень страшное, в том числе для самого автора, слово, сказанное Александром Андреевичем Прохановым.

Далее, мне, как читателю предвзятому, - поскольку приходится много работать с политическими текстами, и выработанного этим опытом ракурса зрения я избыть не могу, - всё время бросалась в глаза подчеркнутая персонализация героев романа. Они сделаны максимально, неотменяемо узнаваемыми. А это для большинства читателей превращает художественный текст - в текст публицистический и политический.

И тогда у меня, естественно, возникает вопрос о характере реакций адресатов, читателей. Особенно читателей, наделенных острыми внутренними социально-политическими "вибрациями".

Первая, и, наверное, самая безобидная из возможных реакций - восприятие романа как художественного вымысла, не имеющего никакого отношения к действительности. Ну, мол, выдумал автор, ерунда, можно не обращать внимания.

Вторая реакция, противоположная первой, - что это, в силу публицистической и политической узнаваемости персонажей, всё правда. И тогда роман из антиутопии превращается в нечто вроде футурологии, а его полная безысходность, пафос тотальной пессимистической трагедии, грозит превратить ужас авторской метафоры в реальность, в самосбывающийся прогноз.