Генри Уилкинс нерешительно позвонил в дверь квартиры Советника Диггиррена. В абсолютном времени прошел всего месяц с того страшного дня, когда похитили и убили его дочь, но в относительном пролетело почти два года. Он сразу вспомнил слова Советника Строггорна, который не успевал привыкнуть к изменяющемуся облику своей дочери. Поразмыслив, Генри согласился с ним и сообщил жене о гибели Джулии. Абсолютно невозможно было объяснить ей эти удивительные трансформации. Дверь открылась, и биоробот невозмутимо посмотрел на него.

— Здравствуйте, — сказал он. — Назовите ваше имя, Лиде.

— Генри Уилкинс.

Биоробот пропустил его в огромную прихожую-холл и вежливо попросил подождать, указав на кресло. Через минуту вышла хрупкая невысокая симпатичная женщина, с каштановыми волосами и правильными чертами лица.

— Этель. — Она протянула ему тонкую руку. У женщины был прямой и немного вызывающий взгляд. Генри подумал об этом, и она сразу мысленно улыбнулась. — Я не знала, что вы никогда не встречались с женщиной-телепатом, Генри.

— Кроме моей дочери, — уточнил он.

— Это совсем не то, — сказала Этель, вложив в это: «Не то», отчетливый второй смысл, и Генри почувствовал легкое смущение от весьма недвусмысленного намека. — Вам будет сложно разговаривать со мной, Генри, если будете так смущаться. У меня всегда была манера говорить людям в глаза то, что думаю, и как заметил однажды мой большой друг, Советник Строггорн ван Шер, это далеко не всегда бывает приятно. — Она улыбнулась, на этот раз по-настоящему, и это осветило ее лицо. — Если не возражаете, пройдем в кухню. — Этель повернулась, пригласив следовать за собой. — Не поймите превратно, — пояснила она. — Я вовсе не склонна принимать так гостей, но сегодня я училась готовить торт — приказ Лингана всем научиться готовить с помощью открытого огня. Не слышали? — Этель на ходу обернулась, встретив его взгляд.

Генри удивленно осматривал зал больше пятидесяти метров со сложной техникой, который она почему-то назвала кухней. Два робота молчаливо что-то готовили. Этель попыталась давать им советы, они не спорили, но Генри показалось, что они все равно продолжали готовить по-своему.

— Вы правы, Генри. — Снова ответ Этель на его мысли. — После того, как прошлый раз мы выбросили все, что приготовили, Диггиррен приказал им строго-настрого, чтобы они слушали только «правильные» команды, но все равно, мне кажется, я никогда не научусь готовить. Стыдно признаться, ведь у меня четверо детей, но пока такой необходимости не возникало. Вы же знаете, как просто у нас заказать еду. Подхожу к терминалу, выбираю, и через полчаса можно ставить на стол, если это что-то довольно сложное, а если простое через несколько минут. Как можно было научиться готовить? — Она снова посмотрела на него. — Моя мать тоже этого не умела, а сейчас Линган приказал учиться, он думает, это может пригодиться, если останутся только Варды.

— Что значит: только Варды? — Генри первый раз слышал об этом.

— Вы не знали? — Этель посмотрела на него. — Наконец, выяснилось, что угрожает Земле: прорыв многомерного излучения при очередной Многомерной флуктуации. Нам, Вардам, это не страшно. Но нас очень мало и, если все плохо кончится, нам никак не удержать тот уровень цивилизации, который есть сейчас. На восстановление уйдет много столетий, а у нас в стране уже почти никто не сумеет приготовить обычный обед, разучились. — Она посмотрела, как роботы всунули торт в духовку. — Кошмар! Никогда не видела такой примитивной конструкции, да еще сильно неэкологичная. Удивляюсь, где ее выкопал Диггиррен?

— У нас, — ответил Генри. Ему уже начинало казаться, что он знает Этель много лет.

— Вы ей умеете пользоваться? — удивленно воскликнула Этель.

— И неплохо. Даже смог бы испечь торт. — Генри никогда бы не поверил, что это может быть предметом гордости.

— Это подвиг! Меня от одного вида этой конструкции в дрожь бросает, никакого сенсорного управления! Одни ручки, их же еще надо знать, в какую сторону крутить. Я уже две сломала, — спокойно созналась Этель. — Не говорите Дигу, опять будет меня ругать, и ни в коем случае не говорите, что мне помогали роботы — это вообще скандал! — Генри подумал, что «помогали» это было слишком мягко сказано, на самом деле Этель вовсе не притронулась к готовке. — Генри! — Она посмотрела на него расширившимися глазами. — Вы же совсем не умеете скрывать свои мысли, теперь точно Диггиррен все узнает!

— Знаете, Этель, я только сейчас понял, что вы морочите мне голову, сказал Генри, и ее глаза сразу засмеялись. — Это чтобы я не чувствовал себя неловко?

— Да. — Она опять спокойно посмотрела на него. — А как вы догадались? Этель взяла его за руку, не дожидаясь ответа, и потащила в еще более огромную гостиную. Она усадила его на мягкий диван, села в кресле напротив, и снова улыбнулась.

— Что не спрашиваете о Джулии?

— Некогда. — Генри улыбнулся ей в ответ. — Вы меня заговорили.

— С ней все хорошо, большая, красивая девочка, пятнадцать лет уже.

— Кто ее лечил?

— Ее и сейчас еще долечивают, иногда. Ее врач — Креил ван Рейн. — Этель уловила страх в его мозгу и нахмурилась. — Почему это так вам не понравилось?

— Страшный человек, наверное, совсем ее замучил, — признался Генри.

— Вы с ума сошли! Это Советник Креил ван Рейн — страшный человек?

— Он не хотел ее оживлять, я точно знаю.

— Креил и лечить ее не хотел, — сказала Этель. — Только было некому ей заниматься, а случай — тяжелый. Строггорн с Линганом почти восемь месяцев торчали в абсолюте, извините, это мы так вас называем. На Диггиррена легло полностью управление страной и всем остальным, а Лао и Креил приняли на себя дополнительную врачебную нагрузку. Вы себе не представляете, какой здесь был кошмар, когда их не было! Я мужа не видела месяцами, даже ночевать не приходил, спал во Дворце Правительства. Они и впятером едва справляются, а тут осталось трое! Тем более, что Креил ведь человек очень больной, ему нельзя так много работать, да он и не может, у него каждые шесть часов обезболивание.

— У него что-то с головой? — уточнил Генри.

— Какая голова? — Этель удивленно посмотрела на него. — Да вы о Советниках вообще, я чувствую, ничего не знаете, поэтому у вас такое превратное представление о них. У него последствия неудачной регрессии после Дирренга. Ведь ему не только обезболивание постоянно делают, а еще и каждые две недели регрессантами истязают. Могу заверить, это настоящая пытка.

— А зачем это нужно?

— Вы когда-нибудь дирренганина видели? — Этель вопросительно посмотрела на него. — А Креил год жил на планете в их Облике и теперь постоянно норовит снова к нему вернуться. Жуткое зрелище!

— Вы видели?

— Меня обучали проводить ему ввод регрессанта, на всякий случай, мало ли что может случиться. Только по-моему это бесполезно, нужна слишком высокая скорость, еще Диг может справиться, а обо мне даже речи не идет. Я же не от рождения Вард, просто так получилось.

— Разве так бывает? — удивился Генри.

— Бывает. После того, как меня убил Диггиррен… — Она увидела в мозгу Генри крайнее изумление. — Да вы и об этом не знаете?

— Не знаю, но тогда я не понимаю…

— Чего? Как я с ним живу, или как же я осталась жива? — Этель лукаво усмехнулась. — Так сложились обстоятельства. Меня спас Строггорн, но потребовались две сложные операции на мозге. Вторую делала сама Странница это большая честь, но я бы предпочла обойтись без нее, в результате я стала Вардом, иначе — пожизненно клиника. Такой рассказ. Грустно?

— Кто такая Странница? — осторожно спросил Генри.

— Ну, не знаю, если вам и об этом не рассказали, наверное, мне тоже не следует говорить. По большому счету — она основатель нашего государства, а, если совсем серьезно, существо, занимающее самую большую должность в нашей Вселенной — Векторат Времени.