— Наше. Чем это он не угодил?

— Ничем. — Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. — Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?

— Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.

— Спрошу. Что вы делаете на ней? — У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.

— Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника — это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?

— Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли — у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого. Столько лет нас пугали вмешательством, а оно оказалось таким тихим, незаметным, просто страшно. За два года скуплено пол-Земли, вокруг нее летают непонятные спутники, а вы спокойно сидите и уверяете меня, что все хорошо. — Директор старался не смотреть на Строггорна.

— Не доверяете вы мне, Директор, несмотря ни на что, а страшно будет через несколько ваших лет, когда начнем объединять зоны времени, и если не создадим единую энергосистему. Насколько я просчитал, при этом могут и мои нервы не выдержать, я про всех остальных на Земле не говорю. — Строггорн посмотрел на Генри: тот думал о дочери и совсем его не слушал.

Прошло несколько часов, прежде чем снова появился человек в черном.

— Очень плохо, Инквизитор, все восемь человек, которые есть на этой записи, мертвы, — сказал он, тяжело опускаясь в кресло.

— Это все?

— Нет. Мы ведем непрерывное прослушивание вашего домашнего телефона, Директор. С вами связывались три раза, пытаясь вытащить в определенные места, шантажируя смертью дочери. Убедительно, — она сама просит вас приехать. Мы нашли всех троих, что вам звонили, только они все уже были мертвы. В указанных вам местах ничего подозрительного обнаружено не было мы проверили и там. Возможно, было скрытое наблюдение, но подозрительных людей никто не чувствовал в радиусе с полкилометра.

— Так. — Взгляд Строггорна стал совсем ледяным. — Кто-то убирает всех, кто хоть что-то может знать. Надеюсь, вы понимаете, Директор, что было бы, если бы вы поехали за дочерью?

— Меня бы уже не было в живых? — Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.

— Не уверен. — У Строггорна в мозгу промелькнуло то, что бывает похуже смерти, и Генри вздрогнул. — Ладно, больше звонить не будут. Если вы до сих пор не откликнулись, они поймут, что что-то не так. Вы останетесь здесь, пока мы не найдем, кто это. Для вас это самое безопасное место сейчас на Земле, кроме Аль-Ришада. Позвоните жене, конечно, через наш спутник. Пусть сидит дома и не высовывается. Пошлите еще двух Вардов к Директору домой, пусть глаз с детей не сводят. Никто не знает, что этим людям еще придет в голову, но убить для них — раз плюнуть. Что можно сделать еще? Они ведь прекрасно представляют, с кем имеют дело, хотя я сразу это понял, как только увидел аварийный браслет.

— Почему? — Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.

— Потому что его нельзя было снять — он составлял единое целое с рукой вашей дочери, у вас тоже такой, и тем не менее он был снят.

— Не понял? — Генри побледнел.

— Вы же не дослушали запись, Генри. Его пытались снять, но это не получилось, и тогда ей отрубили руку, а ведь Джулия была еще жива. Строггорн не спускал глаз с Директора, тот стал бедный как мел. — Значит, были четкие указания снять его, чтобы при ее смерти он не сработал, а кто вообще, кроме аль-ришадовцев, знает про такие тонкости? Не учли одну мелочь — тот браслет несъемный, срабатывает как при снятии, так и при смерти человека, в любом случае. Тебе помочь?

— Нет, как-нибудь справлюсь. — Генри закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он успокаивал себя тем, что видел Джулию и рука была на месте.

— Как же на них выйти? — Строггорн быстро прокручивал варианты в мозгу. — Вы проверили этих людей — с кем общались последнее время, на кого работали и так далее?

— Все, можно сказать, случайные, — ответил человек в черном. Говорили, что подвернулось выгодное дельце, ну, а теперь у них уже ничего не узнаешь, мертвых не прослушаешь.

— Инквизитор… — Генри опустил глаза и не смотрел на Строггорна.

— Знаю, думаешь, что это все-таки кто-то из наших. — Строггорн кивнул. — Я и сам уже это проиграл. Не стыкуется. Обычный телепат и убийства в таких количествах — для Аль-Ришада это нереально. Его бы сразу арестовали, как только он выйдет на улицу. А если это Вард — он бы утащил тебя через Многомерность и никуда бы ты от него не делся. Тогда ему бы Джулия была не нужна. Думаю, наш человек исключен, Директор. Да и просто наших телепатов в абсолюте почти нет, а ведь нужно руководить. Те, кто здесь, подчиняются непосредственно мне и Лингану и, если ты заметил, мы с ним имеем одну плохую привычку влезать без спроса в мозги при малейшем подозрении, что что-то не так. Я не знаю, кто это. Просто фантастика! — Строггорн заложил ногу на ногу и откинулся в кресле.

— Инквизитор, вы не разрешите еще раз прослушать запись? — спросил человек в черном. Строггорн кивнул, человек взял прибор, снова приложив его к руке и несколько раз прокручивая одно и то же место. Сверху прибора была сенсорная панель, трудноразличимая на взгляд, но Вард безошибочно находил нужные клавиши. Закончив прослушивание и отключив руку, он посмотрел на Строггорна. — Здесь есть одно место, только сначала скажите, Директор запись уже слушал? — Строггорн кивнул. — Хорошо. Когда этот здоровый, их руководитель, насиловал Джулию, из-за боли она влезла в его голову, там смутно, но достаточно четко это видно. Она же никак не хотела говорить им то, что они просили, и пыталась понять, зачем им это нужно, ну, и что они дальше собираются с ней делать. В тот она момент четко поняла: первое — что ее хотят убить, второе — что охотятся за отцом, это все довольно хорошо видно в записи, а вот где-то на грани восприятия она видела одну тень, какой-то человек, который вызывал у насильника жуткий страх, только его восприятие, тем более в записи, да это еще двойное телепатическое отражение, очень нечеткое.

Строггорн взял прибор и также почти полчаса гонял запись, а потом еще некоторое время сидел, закрыв глаза. Когда он посмотрел на Генри совершенно ледяным взглядом, тому стало безумно страшно.

— Мне одну жаль, Директор. — По глазам Строггорна никак нельзя было бы догадаться о его жалости. — Подготовь текст согласия на повторную запись, приказал Строггорн человеку в черном, и тот сразу вышел.

— Нет. — Генри закрыл глаза. — Я ни за что не дам на это согласия. Хватит уже того, что с ней сделали, этого более чем достаточно, мне объяснил Креил, это то же самое, как если бы с ней проделали все это еще раз.

— Это неправда, Генри. Часто это даже хуже, чем в действительности. Когда с человеком происходят такие жуткие, непостижимые события, мозг имеет способность как бы отключаться от реальности, приглушая восприятие. Реакция обычно начинается потом, когда воспоминания начинают в полном объеме просачиваться в сознание, потихоньку перестраивая психику и, в конечном счете, изменяя личность. Это как иммунитет, только психический. Можно сказать, что при этом человек «черствеет». Да вы наверняка сталкивались в своей жизни с этим и не один раз.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: