— Да, теперь я вижу, что мое поздравление преждевременно, и беру его назад! — засмеялся Фролов. — Пожалуй, оно будет уместно только через месяц?

— Приблизительно так. Но не хотите ли убедиться собственными глазами, что на дне шахты при 100° вода не кипит? Кстати, вы давно уже не были в шахте и не видели настоящего ада.

— С удовольствием.

— Для этого опыта мы захватим также Путилина и еще кого-нибудь из правления, чтобы они сами видели, что шахта должна быть глубже. Мы отправимся перед завтраком, а пока я велю сделать длинную жестяную трубку для нашего опыта.

Перед полуднем Ельников, Фролов, Путилин, Баранов и Функельштейн собрались у входа в шахту. Ельников принес жестяную трубку, длиной в метр и диаметром в 4 см, запаянную с одного конца. Так как на дне шахты давно уже не было ни капли воды, то трубку наполнили водой наверху и захватили с собой на всякий случай еще ведро воды. Ельников объяснил присутствующим, в чем будет заключаться опыт, прежде чем все облачились в костюмы и шлемы, не позволявшие разговаривать.

Спуск со скоростью 4 м в секунду продолжался теперь почти семь минут и казался бесконечным. Глядя на быстро мелькавшие одно за другим звенья крепи, каждое из которых имело метр высоты, посетители поняли, как велика эта глубина в 1553 м, которую они раньше не представляли себе реально. Наконец, клеть остановилась. Понаблюдав работу слесарей, все спустились на дно шахты. Здесь заканчивалось выбуривание шпуров, а ряд последних был уже готов и заткнут пучками пакли. Открыв один из них, Ельников спустил в него трубку с водой. Все с интересом обступили ее. Вскоре из воды начали выделяться пузырьки воздуха, потом пошел легкий пар. Опущенный в нее термометр показал 100°, но вода не закипала — опыт был вполне убедителен.

Перед тем как подняться назад, посетители сняли с себя шлемы, чтобы «понюхать воздух в шахте», как выразился Путилин. Через полминуты все лица покраснели, рты раскрылись в инстинктивном стремлении к свежему воздуху, глаза начали слезиться, все зачихали, и Фролов выразил общее впечатление словами:

— Мне кажется, что меня посадили в духовой шкаф, чтобы изжарить. Еще пять минут — и моя кожа начнет румяниться, как у поросенка!

Все поторопились войти в клеть и, поднявшись на поверхность, жадно вдыхали теплый воздух августовского дня, который казался им удивительно свежим и приятным.

В пещере после обвала на некоторое время работы были остановлены. Но когда прибыли горнорабочие, выписанные из Японии, Киото опять приступил к добыче драгоценных камней из свода. Только теперь, во избежание повторения несчастья, предварительно обрушивали толщу кремневого натека отдельными участками, применяя взрывчатые вещества, а затем уже прежним способом осторожно отделяли наружный слой гранита, содержавший цепные кристаллы. Но в своде пещеры этот слой оказался значительно тоньше, чем на стенах, так что добыча его не представляла особенных выгод, и было решено прекратить работу, как только пещера понадобится для установки электрических машин. Только кремневый натек нужно было отбить повсюду, чтобы он со временем не обрушился сам.

В первых числах сентября шахта достигла 1620 м глубины; теперь температура на ее дне повысилась уже до 107°, и опыты показали, что вода, налитая в шпуры, закипает почти моментально. Но на всякий случай решили углубиться еще на 30 м и довести температуру скалы до 110°. Это было достигнуто 14 сентября рано утром. По случаю окончания шахты на этот день все работы в ней были прекращены.

На следующий день приступили к проведению галерей, или, штреков, для котлов. Каждый из четырех штреков имел по 2 м в ширину и в высоту, и они расходились от шахты в горизонтальном направлении под прямым углом друг к другу. На расстоянии 6 м от шахты каждый штрек делился на две ветви, также расходившиеся под прямым углом друг к другу, так что теперь работали уже восемь штреков. Последние через 6 м опять раздваивались, так что на расстоянии 12 м от шахты получалось уже 16 штреков, которые врезались, подобно гигантским щупальцам или, скорее, подобно корням шахты, в горячий гранит, чтобы высасывать из него тепло.

Когда в конце сентября приступили к проведению этих штреков, Фролов однажды спросил Ельникова за обедом:

— Ваши котлы, вероятно, на днях прибудут из Японии? Но как же вы будете склепывать их в штреках? А целиком спустить их в шахту совершенно невозможно, я думаю.

— Совершенно верно, — отозвался Ельников, — поэтому я еще не заказывал котлов.

— То есть как же это? — вскричал Фролов, уронив из рук вилку. — Вы все время говорили: котлы, котлы, котлы, а теперь оказывается, что они еще не заказаны! Чего же вы ждете, объясните, ради бога? Ведь теперь шахта успешно доведена до надлежащей глубины и бояться, что котлы вообще не понадобятся, нечего.

— Заказывать их не нужно, мы их сами изготовим, — улыбнулся Ельников.

— Ничего не понимаю! Крепь для шахты все время выписывали готовенькую, а котлы хотите делать сами. Разве они будут такие особенные, что их в Японии не могли бы сделать? Не могу себе представить!

— Совершенно верно! Не только в Японии, но и в целом мире котлов моей системы не могут сделать. Это мой патент и мой секрет.

— Но мне-то вы можете сказать! Я не конкурент и не буду строить эти адские шахты. Все-таки я никаких подготовительных работ не видел, хотя бы подвозки материала для этих загадочных котлов. Они, что же, будут из алюминия?

— Нет, просто-напросто из гранита.

— Из гранита? Ну, это шутки. Я понимаю, что вы проводите штреки в граните, заменяющем вам и обмуровку котла, и топку, и топливо. Но в этот штрек-то вы должны вставить котел, содержащий воду, настоящий котел из какого-нибудь металла, — вещества, хорошо проводящего тепло, а не из гранита, пропускающего воду.

— Я сам так думал прежде. Но теперь решил отказаться от металлических котлов — лишний расход.

— Хоть убейте, Аркадий Егорович, я вас не понимаю. И Анна Ивановна, я уверен, также.

— Вы ошибаетесь, Семен Петрович! — засмеялась Ельникова. — Я поняла, или, вернее, догадалась, хотя муж мне ничего не говорил, кроме того, что вы сейчас слышали.

— В таком случае вам следует выдать почетный диплом инженера специалиста по подземным котлам! — пошутил Фролов. — И вы, может быть, объясните мне в чем суть?

— Да это очень просто, Семен Петрович! Я полагаю, что Аркадий Егорович хочет не ставить в штреки котлы, а прямо вливать в них воду.

— Вливать воду? Но ведь она уйдет, разольется по штрекам и уйдет в трещины.

— Анна Ивановна, действительно, поняла мою мысль, — сказал Ельников. Металлические котлы нам нужны здесь на земной поверхности, нужны были бы и в шахте, если бы она кончилась в каких-нибудь трещиноватых сланцах. Но мы наткнулись, к счастью, на сплошной крепкий гранит, и вместо того, чтобы вставлять в него котел, не проще ли, чтобы сам гранит исполнял роль и грелки и водоема. Каждый из моих штреков окончится гезенком, т. е. вертикальным колодцем глубиной в 10 м. В этот колодец мы проведем воду, закроем его хорошо пригнанной крышкой с пароотводной трубой и предохранительным клапаном, вода в колодце будет себе кипеть, а пар по трубе уходить куда нужно.

— Действительно, просто, как колумбово яйцо! — удивился Фролов. — Но неужели из этих ваших каменных котлов-колодцев вода не будет просачиваться в глубь гранита? Ведь гранит водопроницаем, хотя и в слабой степени.

— Вы правы, немного воды будет уходить, но разве нам жалко ее? Провести воду вниз легко — она течет сама. И потом вообще все новые котлы немного текут, — засмеялся Ельников, — а стенки наших колодцев постепенно покроются слоем накипи, которая заполнит всякие трещинки, и течь прекратится. Я думаю, что придется эту накипь время от времени счищать — как во всяких котлах хотя наши котлы никогда не взорвутся, это их особенное достоинство.

— Я поражен простотой этой идеи, — воскликнул Фролов. — Вместо того чтобы заказывать котлы, возиться с их спуском в шахту, склепкой и установкой, — выдолбить их в граните!