– Я не совсем тебя понимаю.

– Человек использует разум, чтобы скрывать мотивы. Возьмем, к примеру, главэкспа Рубена. Прошлым вечером он прокомментировал твою работу над «теорией истории».

– Ну и что?

– А кто ему сказал, что ты этим занимаешься?

– Не думаю, что я… ага, ты полагаешь, он собирает о нас информацию?

– Уже собрал.

– Мы же просто туристы…

Ее улыбка стала непроницаемой.

– Не устаю восхищаться твоей наивностью, когда ты спускаешься с высот науки на грешную землю.

Леон так и не понял — комплимент это или нет.

Рубен предложил Леону провести поединок в спортивном зале станции, и Леон согласился. Они сражались на мечах, используя левитацию, основанную на электростатических подъемниках. Леон реагировал медленно и неумело. Когда его собственное тело не успевало за быстрыми выпадами главэкспа, ученый с сожалением вспоминал уверенную грацию Айпана.

Каждую следующую схватку Рубен начинал с традиционной стойки: одна нога впереди, конец меча описывает маленькие круги в воздухе. Иногда Леону удавалось пробить защиту Рубена, но чаще всего приходилось тратить всю энергию своего подъемника на то, чтобы ускользнуть от ударов противника. Леон получил от поединка гораздо меньше удовольствия, чем Рубен. Сухой африканский воздух отнимал у него силы — в то время как Айпан им наслаждался.

Между тем Леону удавалось получать все новую и новую информацию о шимпанзе от Рубена, а также благодаря посещениям огромной библиотеки Базы.

Прежде Леон никогда не задумывался о поведении животных, хотя вырос на ферме.

Заметив в зеркале себя, собака считает, что перед нею другая собака. Как и коты, рыбы или птицы. Через некоторое время они привыкают к безобидным, лишенным запаха изображениям, но не узнают в них себя.

Человеческие дети в возрасте двух лет уже способны сделать правильный вывод.

Шимпанзе требуется несколько дней, чтобы сообразить, что они смотрят на свое отражение. После этого они начинают самым бесстыдным образом прихорашиваться, изучать свою спину, пытаются взглянуть на себя по-другому, мастерят шляпы из листьев, а потом смеются, увидев результат.

Так что они могут сделать то, что не под силу другим животным — взглянуть на себя со стороны.

Они живут в мире, полном отражений и воспоминаний. Они помнят термитники; помнят, как следует барабанить по дереву; знают, как найти места, куда падают крупные, собирающие воду листья и созревшее зерно.

И все это он, Леон, заложил в миниатюрную модель социоистории шимпанзе.

Вечером, во время вечеринки, Леон смотрел на туристов совсем другими глазами.

Теплый ветер из долины приносил запах пыли, разложения, жизни. И животное беспокойство наполняло комнату.

Леон любил танцевать, а Келли этим вечером была соблазнительной партнершей. Однако Леон не мог остановиться и продолжал анализировать, раскладывая окружающий мир на мелкие составляющие.

«Невербальную модель привлечения партнера люди использовали еще с тех самых пор, когда были обычными млекопитающими», — сказала Кёлли. Он размышлял над ее словами, изучая толпу в баре.

Женщина пересекла забитый людьми зал, покачивая бедрами, бросила быстрый взгляд в сторону подходящего мужчины, а потом с напускной скромностью отвернулась, как только увидела, что он обратил на нее внимание. Стандартный первый шаг — посмотри на меня.

Второй шаг — я не несу в себе опасности. Рука, положенная ладонью вверх на стол или на колено. Пожатие плечами — производная древнего рефлекса, показывающего беспомощность. Добавьте запрокинутую голову, что демонстрирует открытость шеи.

Движения и жесты возникают на подкорковом уровне и восходят к далеким временам. А сохранились они только благодаря тому, что действуют до сих пор.

Быть может, подобные силы оказывают большее влияние на историю, чем торговый баланс, союзы и договоры? Леон пытался смотреть на людей глазами шимпанзе.

Хотя женщины взрослеют раньше, у них так и не появляется жесткого волосяного покрова, нависающих надбровных дуг, их голоса остаются звонкими, а кожа — нежной. В отличие от мужчин. И повсюду женщины стараются выглядеть моложе. Специалисты по косметологии не скрывают своей роли: мы не продаем конкретный продукт, мы продаем надежду.

Все приматы разделились на разные виды много миллионов лет назад. С позиции ДНК шимпанзе и людей разделяет шесть миллионов лет. Леон сказал Келли, что только четыре процента млекопитающих образуют моногамные пары. У приматов этот процент выше, но ненамного. Птицы их и то обошли.

Келли фыркнула.

– Не позволяй биологии ударить тебе в голову.

– О, нет, я не дам ей зайти так далеко.

Позднее, тем же вечером, у него появилась прекрасная возможность поразмышлять об истинности утверждения: если далеко не всегда приятно быть человеком, то оттого, что ты млекопитающее, можно получить колоссальное удовольствие.

Последний день Леон и Келли решили провести, погрузившись в своих шимпанзе, которые устроились погреться на солнышке у быстрого ручья. Завтра утром они сядут в самолет; Хельсинки ждет. Они направились к капсулам для последнего погружения. Солнце, приятный ветерок, расслабленность…

Так продолжалось до тех пор, пока Большой не попытался овладеть Шилой.

Леон/Айпан сел, в голове у него клубился туман. Шила визжала и колотила вожака.

Большой и раньше спаривался с Шилой. В такие моменты Келли покидала шимпанзе, и ее разум возвращался обратно в тело, которое находилось в капсуле-«саркофаге».

Однако сейчас что-то изменилось. Айпан торопливо подошел и сделал знак Шиле, вырвавшейся из лап Большого.

Что?

Она быстро взмахнула лапой.

Нет выхода.

Келли не могла вернуться в собственное тело. Что-то случилось с капсулой. Он должен предупредить персонал.

Леон сделал мысленное усилие… Безрезультатно!

Он попытался еще раз. Шила отступала назад, швыряя в Большого камни и пригоршни пыли. Ничего…

Времени на раздумья не оставалось. Он встал между Шилой и Большим.

Массивный шимпанзе нахмурился. На его пути стоял Айпан, его приятель Айпан. И не давал подойти к самке. Создавалось впечатление, что Айпан забыл, как его отколотили вчера.