— Они божественны, — похвалила цветы Хелен. — Свежие-свежие. Как будто еще не поняли, что их срезали. — Она лукаво улыбнулась Генри. — Я мигом переоденусь.

— Итан, дорогой, — сказала миссис Торн, протягивая сыну корзину. — Подержи, пожалуйста, цветы, пока я составляю букеты. Хелен переодевается в костюм для игры в теннис. Сказала, что с удовольствием сыграет. Я подумала, что Генри…

Хелен поднималась по лестнице, а Итан сцепил руки за спиной в замок, как солдат, стоящий по стойке «вольно». Он не собирался выполнять просьбу матери.

— Ты знаешь, что скажет отец, если увидит, как я с тобой букеты составляю.

— О, — выдохнула миссис Торн, не в силах подобрать подходящих слов.

— Я помогу, — вызвался Генри и потянулся к корзине, но миссис Торн не сдавалась.

— Я лучше поиграю в теннис, — сказал Итан. — Даже с Хелен.

— Итан! — одернула его мать. — Как грубо.

— Я с радостью помогу. — Генри снова потянулся к корзине, и миссис Торн неохотно ее отдала. Хелен вышла на площадку второго этажа, на сей раз одетая в белую юбку и блузку без рукавов.

— Ну что, кто со мной сыграет? — крикнула она. — Готова убить за глоток свежего воздуха. — Она многозначительно посмотрела на Генри.

Тот пожал плечами и поднял повыше корзину с тюльпанами.

— Боюсь, у меня обе руки заняты.

— Я тут подумала, что сама прекрасно справлюсь с букетами, — заторопилась миссис Торн. Взяла тяжелую стеклянную вазу и кивнула в сторону корзины. — Просто поставь ее на стол, Генри.

— Я с тобой сыграю, — сказал кузине Итан. — Подожди минутку.

— И ты иди, Генри, — увещевала миссис Торн. — Я настаиваю.

— Только когда здесь закончим, — ответил Генри. По правде говоря, в присутствии Хелен ему было неуютно. Он не знал, хорошо это или плохо. Но не намеревался проводить в ее обществе больше времени, чем должен.

— Вы когда-нибудь задумывались, — начала Хелен, спускаясь по лестнице, — чувствуют ли цветы боль, когда их срезают? — Она взяла из корзины тюльпан. — Похоже ли, что он страдал?

— О Хелен, — отозвалась миссис Торн, — какое любопытное замечание. Уверена, Генри ни о чем подобном никогда не думал.

Так и было. Но Генри сразу понял, что больше никогда не сможет посмотреть на цветок, не задавшись вопросом, страдал ли он и думал ли кто-либо о его чувствах.

Минуту спустя Итан слетел по лестнице с двумя ракетками и новой коробкой теннисных мячей марки «слезингер».

— А «данлопов» у тебя нет? — спросила Хелен. Итан ответил ей раздраженным взглядом. — Ой, да ладно, я просто тебя дразню. Поиграем и этой рухлядью.

— Придется играть вдвоем, Генри занят, — предупредил Итан.

Хелен взяла у Итана ракетку, похлопала ею по плечу и подмигнула Генри.

— Разве она не очаровательна? — поинтересовалась миссис Торн, когда Хелен и Итан вышли. — Очаровательная и умная. — Она начала по одному ставить тюльпаны в вазу. — Вся эта канитель с… ну… она из хорошей семьи, вот что важно. Там, на востоке, они немного… — Она потянула носом и каким-то образом увеличила расстояние между ним и губами, став похожей на обиженную лошадь.

Даже по этим незаконченным фразам Генри понял, что она имеет в виду. И осознав эту перспективу, почувствовал, что его собираются отрезать от чего-то жизненно важного. Он посмотрел на тюльпаны.

— Я рассказывала тебе о школе, которую посещала Хелен? — спросила миссис Торн, ведя Генри в кабинет мистера Торна, и вытерла уже сухие руки о белый фартук.

— Да, — кивнул Генри. Дважды. — Похоже, порядки там были суровые.

— И оценки у нее были высокие. — Миссис Торн склонила голову набок, придирчиво изучая результат своего труда. Подвинула один цветок влево и переставила вазу на угол стола.

Генри кивнул, наблюдая, как цветок медленно возвращается в исходное положение. «Оценки высокие, но их ставили за время, проведенное в кабинете директрисы, где ее обвиняли в возмутительных проступках, не имея доказательств». Он слышал, как родители Итана об этом шептались.

Довольная получившимся букетом, миссис Торн сняла с полки старую фотографию племянницы. Вытянула руку и оценивающе посмотрела на лицо Хелен на снимке и лицо Генри перед собой.

— Что ж, — сказала миссис Торн, ставя рамку с фотографией на место, — думаю, мы закончили. Можешь передать Итану, что ему пора садиться за уроки? — Она разгладила фартук, взяла пустую корзину и с довольной улыбкой вышла из комнаты.

— Конечно.

Генри подошел к окну, выходящему на запад. Косые лучи клонящегося к закату солнца лились сквозь листву на траву, из-за чего свет казался золотисто-зеленым. Хелен отбила подачу, не выпуская изо рта сигареты. Итан ловко послал мяч через сетку, и Хелен кинула в него ракеткой. Ракетка и мяч вернулись на половину Итана. Тот раздраженно поднял и то, и другое, а хохочущая Хелен упала на траву, перехватив сигарету левой рукой. Итан кинул в нее мячом. Хелен поймала его правой рукой и зашвырнула в живую изгородь.

— Эй! — завопил Итан. — Этот мяч считай что новый!

Он потрусил за мячом. Хелен увидела, что Генри наблюдает за ними из окна. Он отступил в тень, но сразу понял, что выставил себя дураком. Когда он выглянул снова, Хелен послала ему воздушный поцелуй, держа в пальцах окурок. Он набрался смелости помахать в ответ, но Хелен уже переключилась на Итана, который вылез из-за кустов и явно готовился отомстить.

Генри вышел на улицу, чтобы позвать друга. Хелен тоже вернулась в дом. Генри задумался, привыкнет ли он когда-нибудь к ее руке на своем локте — холодной и твердой, даже через ткань пиджака. Он не думал, что ощущение будет таким, и если быть до конца честным с собой, его мало волновали духи Хелен и их запах пополам с табаком. Но, возможно, к этой девушке ему нужно привыкнуть. Может быть, понять это и значит стать взрослым.

***

За ужином Генри сидел напротив Хелен, которая заняла почетное место справа от миссис Торн.

— Должно быть, после такого долгого путешествия ты с голоду умираешь, дорогая, — обратилась хозяйка дома к Хелен, которая к ужину переоделась в черно-белое платье в полоску и приколола к груди эмалевую брошь в форме алой розы.

— Признаюсь, я действительно проголодалась, — кивнула Хелен и отпила красного вина из бокала. — Хотя в пути кормили достаточно хорошо. — Она подняла вилку и занесла ее над тарелкой.

— Это ягненок с карри, — пояснила миссис Торн. — И вальдорфский салат. А на десерт — шоколадный торт.

Аннабель указала на баранину:

— Я не хочу… вот это желтое. Можно мне просто хлеба с маслом?

— Это тюремный паек, Аннабель, — одернул дочь мистер Торн. — Ты съешь то, что подала твоя мать, и тебе все понравится. Даже если оно… о, неважно. Не понимаю, почему ты не попросила Глэдис запечь окорок. Все любят окорок.

— Полагаю, это жутко модно, — ввернула Хелен. — Ну, за исключением салата. Его в Нью-Йорке подают давным-давно. Но ягненок с карри! Ничего себе!

Генри восхитился: все, что Хелен произносила при старших Торнах, было безукоризненно вежливым. Но что-то в ее манере говорить, манере держаться — может быть, ее медленная улыбка — отталкивало. Даже казалось опасным, как бы глупо это ни звучало.

— На вид похоже на кошачий корм, — заметил Итан.

— Итан! — несмотря на упрек, мистер Торн подавил смешок.

— Что ж, тогда я, наверное, отчасти кошка, — улыбнулась Хелен. — Мне ягненок кажется божественным. — Она положила кусочек в рот и принялась жевать, блаженно прикрыв глаза.

Миссис Торн казалась польщенной тем, что у нее появилась союзница.

— Генри, — произнесла она, — ты ничего не хочешь сказать Хелен? Или спросить о ее путешествии?

— Я лучше поговорю об окороке, — ввернул Итан. — Хелен, а окорок тоже в моде?

— Или о хлебе. — Аннабель соскользнула со стула так, что над краем стола виднелись только глаза. — Я обожаю ржаной. Он жутко божественный.

Генри пытался придумать, о чем спросить Хелен, чтобы не касаться темы еды. Он почувствовал, что Хелен на него смотрит, поднял глаза, но тут же смущенно потупился. Она засмеялась и допила свое вино. Теперь ее губы и зубы потемнели.